«Идущие на смерть»

Глава 11

— Господа, я понимаю ваше недоумение, а потому позвольте вам объяснить, какими соображениями руководствовался в своем приказе командующий эскадрой контр-адмирал Витгефт.

Павел Петрович посмотрел на немного растерянных происходящими переменами капитанов 1 ранга Грамматчикова и Эссена. Еще бы — первый командовал бронепалубным крейсером 1 ранга «Аскольд» с начала кампании, а теперь Константина Александровича «сдернули» и поставили командиром броненосца «Севастополь». Формально повышение, как не крути, но фактически полная непонятность произошедшим случаем. Николая Оттовича Эссена, что командовал «Севастополем», перевели на мостик этого броненосца с «Новика» по приказу вице-адмирала Макарова. А теперь выдернули как морковку из грядки, и отправили обратно на крейсер, пусть и первого ранга, но по статусу считавшийся ниже.

Впрочем, по лицу Эссена ясно читалась искренняя радость — обрусевший немец, которого принимали также за шведа, был несказанно счастлив неожиданному переводу. Лихой и порывистый каперанг откровенно тяготился службой на тихоходном броненосце, привыкший к быстрому «Новику». А тут «Аскольд», почти не уступавший в скорости «чехлу для машин», тоже добротной германской постройки и достаточно мощно вооруженный 12 152 мм орудиями вместо 6 120 мм пушек Кане, что стояли на «Новике», скорее опасных для миноносцев, чем крейсеров.

— Господа, сейчас в Маньчжурии сошлись в бою две армии, общей численностью свыше полумиллиона человек. А потому интересно — от чего будет зависеть исход грядущего противостояния?

— От выучки и вооруженности войск, а также их умелого применения — то есть от командования и более совершенных тактических приемов, — пожал плечами Эссен, удивляясь столь простому вопросу.

— Вы правы, Николай Оттович, но что будет делать ваш великолепный корабль, если уголь будет сорный и в совершенно недостаточном количестве? А как победить врага солдату, у которого к винтовке нет патронов? А если этих солдат сотни тысяч, и все к тому же хотят пить-кушать, их нужно одеть-обуть, лечить. А пушкам нужны сотни тысяч снарядов, чтобы сокрушить неприятельские позиции или вражеские корабли?!

Вопрос был чисто риторическим, на него не требовалось ответа — каперанги только кивнули, соглашаясь с флагманом. Действительно, без правильно организованного снабжения, с налаженными путями доставки всего необходимого для войск, то есть логистики, даже самая вышколенная армия, не говоря о флоте, чей «организм» еще более сложен, воевать просто не сможет, не в состоянии окажется.

— Японская армия в Маньчжурии получает снабжение через два порта, которые достались противнику в неповрежденном состоянии, причем с вагонным парком. Такое ощущение, что наши генералы сделали все от себя возможное, чтобы облегчить противнику войну с нами. Нет, господа, эта не измена, это гораздо хуже — обыкновенное разгильдяйство, косность и непереходимая тупость, когда офицер, достигая чина четвертого класса, считает что теперь он все знает лучше других. И перестает относиться к себе критически, — Ухтомский сделал паузу, посмотрев на каперангов — те просто опешили от такого нарочитого фрондерства. Произнес веско:

— Теперь нам надлежит эти ошибки исправить! Да-да, так обычно и бывает — тупость командования возмещается мужеством и героизмом подчиненных, которые, несмотря на сделанные «верхами» ошибки, все же вырывают у неприятеля победу. Зубами и большой кровью, но побеждают! А иначе быть просто не может — зачем тогда воевать?!

Ухтомский остановился, пристально посмотрел на офицеров — те его очень внимательно и с напряжением слушали.

— Завтра утром, семь часов осталось до выхода, эскадра пойдет к Владивостоку. Японский флот увяжется за ней — Того не имеет права упустить прорывающиеся русские корабли. У него четыре броненосца и столько же броненосных крейсеров. Мы с вами, Константин Александрович, будем прикрывать отход эскадры Вильгельма Карловича, и первыми дадим бой японцам. Нет-нет, никакого самоубийства — перестрелку начнем вблизи от батареи Электрического Утеса, и чуть-что не так, сразу уйдем под защиту ее десятидюймовых орудий. Того встанет перед неприятной дилеммой — ему надо гнаться за нашими броненосцами, иначе они прорвутся во Владивосток — четыре крейсера Камимуры его не остановят, тем более к полудню 31 июля к Цусимскому проливу подойдут крейсера ВОКа. Телеграммы о том будут завтра отправлены из Циндао — так надежнее.

— Что необходимо сделать?

Первым вопрос задал Успенский, хотя Эссен тоже порывался сказать, но не успел. Павел Петрович ответил:

— После перестрелки с японцами мы должны сохранить боеспособность и ход, но отойдя к Электрическому Утесу выглядеть так, чтобы японцы решили, что оба наших броненосца небоеспособны и желают только одного — дождаться утра и вползти с приливом в гавань. Успенский устроит на «Полтаве» мнимый, но хорошо заметный неприятелю «пожар», а также будут вспышки якобы от «попаданий». «Севастополь» примет воду, и встанет на якорь со значительным креном, Николай Оттович заверил меня, что устроить эту мистификацию несложно. Ведь так?!

— Так точно, ваше превосходительство, необходимые распоряжения я уже отдал! Все проверено и в готовности! Откачать воду будет несложно, в течение двух часов!

— Отлично, Николай Оттович, на вас можно положиться.

— Но зачем эта мистификация, ваше сиятельство?!

— А затем, любезный Константин Александрович, чтобы Того убедился в не боеспособности наших двух броненосцев, что находились под обстрелом восьми вражеских кораблей. И погнался за Витгефтом, оставив нас миноносцам, что потопят торпедами ночью. Но до нее будет далеко — и после пяти часов вынужденной стоянки, мы откачаем воду и дадим полный ход, направившись к Дальнему. А там все превратим в щебенку — порт, причалы, пакгаузы и склады, паровозы и вагоны. Высадим десантные партии, которые примем на борт утром, и те подожгут все, что может гореть. Миноносцы потопят торпедами и подрывными зарядами все пароходы в бухте. Заодно разрушим пристани Талиенваня, чтобы ими тоже нельзя было воспользоваться.

Ухтомский остановился, вздохнул — день выдался крайне напряженным, и это при том, что эскадра должна была сегодня уже вернуться обратно в совершенно изодранном виде. А она выйдет только с рассветом — только и успели подготовиться. Если бы не эти лишние сутки, то шансы на благополучный исход вдовое бы уменьшились.

— Да, те транспорты, что на ходу и с ценным грузом — кардифом, продовольствием и прочим добром для японских войск в Маньчжурии предназначенным, обязательно заберем с собою, как призы, высадив на них абордажные команды — в Артуре нам все пригодится. А Дальний нужно разрушить так, чтобы им еще месяца два-три нельзя было воспользоваться. Да выставим там мины — с нами будут миноносцы и выйдут еще канонерские лодки «Гремящий» с «Отважным». И на все про все у нас пять часов, чтобы уйти оттуда задолго до рассвета!

— Успеем, броненосцы Того не успеют вернуться, а мы с ранним утром уже будем стоять у Электрического Утеса, где нас встретит тральная партия. Ведь так, я правильно понял ваше превосходительство, — Грамматчиков хищно ощерился, глаза буквально заискрились.

На Эссена смотреть было больно — лицо выражало вселенскую печаль. Видимо, сейчас командир «Аскольда» проклинал ту минуту, когда сегодня получил это назначение. С него сейчас можно было писать картину — «я чужой на этом празднике жизни».

— А вам, Николай Оттович, надлежит отделиться от эскадры по сигналу флагмана, с «Аскольдом» и «Новиком» отправиться в Печилийский залив, и с рассветом проделать это же с Инкоу, постаравшись превратить второй вражеский порт в пепелище! И до наступления ночи на 31-е число вернуться в Порт-Артур. Но лучше уведите ценные призы и вернитесь утром 31-го, вас будут сопровождать в набеге три миноносца. Вот приказ контр-адмирала Витгефта, там вам указаны точки рандеву, а десантную партию примите на крейсера этой ночью! Все, господа — надеюсь, что вы скоро узнаете, что чувствует голодная лиса, которая ночной порой попадает в сарай, где на насесте спокойно спят курицы!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ «ТО, ДА НЕ ТО» 29-30 июля 1904 года.