«Идущие на смерть»

Глава 23

— Никогда бы не подумал, что такое возможно!

Вокруг была серая молочная пелена тумана, обычная для этих мест, где сходятся холодные воды Японского моря с течением, идущим из теплого Желтого моря. Рывок кораблей 1-й Тихоокеанской эскадры растянулся всего на сорок часов, но за столь короткое время броненосцы преодолели почти пятьсот миль без малого, держа средний ход в 12-13 узлов. И лишь в самом начале прорыва сделав рывок на 14-15 узлах, держа такую высокую скорость чуть больше четырех часов, пока не начало вечереть.

И что интересно, вчера вечером «собачки», и присоединившиеся к ним броненосные крейсера «Асама» и «Якумо» отстали, когда 1-я Тихоокеанская эскадра сделала неожиданный поворот на Шанхай, отправившись на юго-запад. Но то хитрость — идти корейским проливом, где у побережья множество островов, где постоянно ходят торговые суда и джонки, было рискованно, к тому же Ухтомский был уверен, что севернее Квельпатра русскую эскадру будет поджидать отряд Камимуры.

Так что пришлось описать петлю, сымитировав бегство в Китай, а в начале ночи снова свернуть на ост. Этим замысловатым маневром можно было обойти Квельпатр с юга, и направиться Цусимским проливом, чтобы утром пройти у одноименного островка. И, судя по всему, маневр удался — вражеские миноносцы не атаковали эскадру, либо не найдя ее, или ища совсем не там — гораздо севернее, ближе к корейским берегам.

— Павел Петрович прав, когда посоветовал поступить именно так, и все время держать высокий ход, ваше превосходительство. Адмирал Того просто отстал со своими броненосцами, ведь если «Асама» имеет на два узла больший ход, чем мой «Цесаревич» или «Микаса», но смогла нас догнать только на следующие сутки плавания, вчера, и то к вечеру.

Командир броненосца капитан 1 ранга Иванов был назначен на должность временно, в мае, перейдя с мостика «Дианы», после того как прежний командир броненосца, тогда еще поврежденного и стоявшего в ремонте, Григорович получил на погоны по «орлу», и возглавил порт. Хотя командовать должен был старший офицер броненосца капитан 2-го ранга Шумов, умный и распорядительный, прекрасно знавший корабль и любимый командой. Но он не подошел по чисто формальной причине — не выслужил ценз, введенный много лет тому назад по решению генерал-адмирала великого князя Алексея Александровича, которого офицеры за глаза именовали в насмешку над его тучностью «семь пудов августейшего мяса».

Только теперь Вильгельм Карлович стал осознавать насколько вредоносной оказалась такая практика назначений, когда командиров пересаживали с одного капитанского мостика на другой, внося в условиях войны неразбериху. Ведь новому командиру требовалось вникнуть в управление совершенно незнакомым ему кораблем, узнать офицеров получше, разобраться со всеми техническими сторонами и артиллерией. Ведь одно дело, когда у тебя на корабле восемь пушек со щитами, и совсем иное, когда те же пушки стоят по две в орудийных башнях, а на носу и корме еще по две башни, причем по паре 305 мм стволов в каждой.

Но регламенты действовали, и ничего изменить было нельзя!

Наплевать на них мог только наместник ЕИВ на Дальнем Востоке — адмирал Алексеев являлся главнокомандующим сухопутными и морскими силами, назначения на должности были в его власти. Евгений Иванович имел полное право, не считаясь с циркулярами, а руководствуясь соображениями полезности в бою того или иного офицера, сразу поставить его на мостик, без излишних на то формальностей.

— Думаю, Николай Михайлович, Камимура где-то рядом, и нас просто потеряли ночью. Возможно, он вышел севернее Квельпатра, когда мы отвернули на юг, и мы просто разминулись в море. И преследование пойдет сразу, как только наши корабли опознают и дадут радиограммы.

— Тогда встреча произойдет после полудня, ваше превосходительство, никак не раньше. Пока наверстают утраченное расстояние, еще нужно стянуть крейсера, и лишь потом японцы начнут сражение.

— Обязательно начнут — им настоятельно нужно повредить один-два наших броненосца, чтобы сбить ход эскадры.

— Чтобы успел подойти Того с главными силами?

— Вряд ли! У Порт-Артура должны оставить заслон из трех кораблей линии, чтобы не пропустить броненосцы Ухтомского к Дальнему. «Севастополь» и «Полтава» будут стоять на внешнем рейде, демонстрируя готовность к нападению на этот важный для японцев порт! Я думаю, со стороны генерала Фока была допущена возмутительное, вернее преступное, пренебрежение долгом, когда он отвел войска с Цзиньчжоуских позиций, и Дальний достался японцам со всеми складами и вагонным парком в полной сохранности. Бот ты мой — доки и сам порт, уйма пароходов — мы ничего не успели даже разрушить! Взорвали несколько паровозов — и только!

Не будь Вильгельм Карлович выдержанным, он бы взорвался руганью, но тут только желваки заходили на скулах под кожей. Командир броненосца тихим голосом заметил:

— Ваше превосходительство, мне тишком сказали в штабе Стесселя, что на отход был приказ командующего Маньчжурской армией генерала Куропаткина, так что пришлось его исполнять.

— Пустые отговорки, прикрывающие преступное промедление и халатность. Почему мы, узнав об оставлении Дальнего в последнюю минуты смогли увести часть пароходов, лишили береговые пушки затворов и затопили несколько пароходов. Армия ничего не сделала, а трусливо бежала, остановившись на Зеленых горах. Ведь японцы целый месяц не наступали, а лишь копили силы в Дальнем, да тралили наши мины.

Витгефт раздраженно поджал губы — он начал разбираться в обстановке только после искреннего разговора с Ухтомским. И был потрясен той оценкой, что дали ему после смерти в бою в Желтом море — «аут бене, аут нихиль» — о мертвых говорить «или хорошо, или ничего».

И положа руку на сердце, подумав ночью в салоне, осознал, почему так случилось. Задуманный им прорыв во Владивосток был обречен с самого начала, ведь «Севастополь» и «Полтава» только стесняли быстроходные броненосцы эскадры, а потому делали бой неизбежным. А повреждения в сражении были такими, что о дальнейшей борьбе на море уже не могло быть и речи. Эскадре, уже под командованием Ухтомского пришлось возвращаться в Порт-Артур, и там по примеру героической обороны Севастополя в 1854-1855 гг. сняли с кораблей пушки, а из моряков по предложению сменившего Ухтомского Вирена, получившего чин контр-адмирала, сформировали десантные роты, которые приняли активное участие в обороне Порт-Артура. И только лишь для того, что позднее японцы перетопили все корабли во внутренней гавани, а потом их подняли и те стали служить под флагом страны Восходящего Солнца.

Неимоверный позор для славного Андреевского флага!

Именно он сам, контр-адмирал Витгефт, и есть главный виновник поражения 1-й Тихоокеанской эскадры, и тем самым внес свою лепту в катастрофический для Российской империи итог войны. Он и Куропаткин вдвоем сделали для поражения больше других — один на море, другой на суше! Есть чем гордиться потомкам его славного рода?!

А как иначе объяснить ту цепь нелепых приказов, что они вдвоем отдавали, один бездействуя, другой постоянно отводя войска, которые порой успешно вели арьергардные бои, и становились деморализованными, когда получали приказ на отступление. Ведь при том же адмирале Макарове русский флот, имея меньше кораблей, воспрянул духом, а он сам, имея отремонтированные броненосцы, и перевес в силах над японцами, потерявшими на минах «Хатцусе» и «Ясиму», довел всех до уныния.

Но теперь все будет иначе — эскадра уже в Цусимском проливе, он на мостике «Цесаревича». Вирен «Победой» командует, Павел Петрович его «сплавил», не желая иметь под боком такого «сторонника». Пока командует, вместо заболевшего тропической лихорадкой Зацаренного, который остался на борту своего корабля. А потом другим делом займется, так как его поврежденный «Баян» Грамматчиков вскоре примет.

Теперь, когда Ухтомский в Порт-Артуре стал командующим, многое может измениться. И еще неясно, чем сражение окончится в Цусимском проливе, и будет ли оно еще — вот в чем вопрос. По крайней мере, он сам постарается новых ошибок не допустить!