Целитель-9

Глава 9

Вторник, 25 декабря. Утро

Туркменская ССР, отроги Копетдага

Зима в Туркмении — понятие относительное. Новый год скоро, а снег, выпавший еще в ноябре, уцелел лишь местами, на вершинах Копетдага. А в среднем поясе гор тихо замирает рыжая осень.

Бурая трава пожухла, побурела, но так и не полегла, торчит шуршащим сухостоем. А можжевеловые деревья зеленеют, как ни в чем не бывало. Среди камней прорастает цепкая арча — ее хвоя здорово посвежела после недавнего дождика. Где-то в спутанном кустарнике даже цветы мелькают, задевая глаз лиловыми мазками.

Чарли Призрак Медведя медленно вобрал в себя прохладный, кристально-чистый воздух. Джерри говорит, такой тут лишь зимней порой бывает. С весны зависает душное марево, а летом вьется пыль. Зато нынче — красота!

Яркое, словно умытое солнце зависло в чистом голубом небе, светит и даже чуточку пригревает. Ночами здесь зябко, и всё же темнота не дышит леденящим холодом. Советский Юг.

«Тишина какая…» — подумал Чак, ступая с камня на камень. Нудное урчание дизеля не гуляет эхом по ущелью — Клегг решил, что хватит им изображать геологов-поисковиков. И без того засветились — пару раз наведывались в ближайший поселок, «затарились» сигаретами, сахаром, свежими лепешками; и с пограничниками пересекались. Внедрились.

Посыпались камешки, и Призрак Медведя замер. Ложная тревога — это горный козел-архар спускался по крутому скалистому склону. Соскочив на дно ущелья, большерог испил из крошечной прозрачной речушки, и взялся за утреннюю трапезу — зашуршал, зачавкал опавшей листвой… Вздрогнул, напрягся, глядя на индейца испытующе.

— Ухожу, ухожу… — миролюбиво сказал Чак, поворачиваясь спиной и бесшумно ступая по каменистому бережку.

Эх, побродить бы здесь одному, безо всей этой шпионской суеты! Истратить патрон или два — архары с утра выгуливают целые выводки козлят… Хотя зачем портить тутошнее благоволение шумом, страхом и болью? Что ему, без мяса не прожить?

Индеец усмехнулся. А стоит ли вообще забивать голову пустыми мечтаниями? Всё, виденное им сегодня с самого рассвета, останется в его памяти. Вот и вся добыча…

Ближе к буровой местность уплощалась — так и раскатятся здешние земли, расстелятся до самого моря безрадостной низиной, голой, как коленка. К северу и вовсе пустыня. Красные Пески.

А геологи-то подсуетились. Призрак Медведя качнул головой — быстро они… Уже и мачта решетчатая прилегла, и штанги уложены. Видать, надоело до смерти ковырять пласты земли, без толку углубляя скважину.

Мануэль, он же Ион, обошел грузовик, вытирая руки ветошью.

— Всё! — ухмыльнулся Фуэнтес, пользуясь русским языком. — Пора!

— Куда теперь?

— В Ашхабад! Там припрячем технику, и…

— С рождеством, джентльмены! — перебил его Клегг, выглядывая из кабины. — Бросайте жребий — кому в тепле ехать, а кому — на свежем воздухе, хе-хе…

«Суперагенты» сбрелись, вытаскивая спички, зажатые крепкими пальцами Мензиса. Повезло Франсуа и Джерри.

Похохатывая, они скрылись в кабине, а остальные, беззлобно браня «теплолюбивые растения», полезли в кузов. Чак по привычке устроился в своем закутке, набросив на плечи серое солдатское одеяло. Вроде, и тепло на солнышке, однако ветер в дороге продувает так, что не задремлешь.

— Ашир! — Мануэль просунул руку сквозь откосины и поперечины мачты. — Держи!

— Тэшекюр! — хмыкнул индеец, принимая сигарету.

Он по-прежнему воспринимал их группу, как «5+1», даже смуглого Фуэнтеса или раскосого Чанга причисляя к бледнолицым. Внешне изображая своего, внутренне Чак держался наособицу.

Да и какой прок в дружбе? Это сейчас, когда их миссия, по сути, и не начиналась еще, Клегг держится со всеми наравне. А что будет потом? И кто они, вообще? Не друзья, даже не товарищи. Они — случайные партнеры.

С русскими Чак сошелся именно потому, что в tovarischah не чувствовался себялюбивый индивидуализм. А вот на Западе все — одиночки, там каждый сам за себя. Целый культ Героя-В-Единственном-Числе! А сколько фильмов Голливуд понаснимал… Белые жрут поп-корн и смотрят, хохочут, как по команде, услышав смех за кадром. А если подумать? Даже «Великолепная семерка» — разве там дружба? Съехались «хорошие парни», перестреляли «плохих», поделили денежки, да и разъехались. Вот и всё братство.

А не то ли случится и с ними? Со всеми, кто трясется на «ЗиЛе»? Добудут они сверхсекретные чертежи, и что? Станет Клегг спасать того же Франсуа или помогать Мануэлю? Ага, ждите…

Зачем делить миллионы? Победитель получает всё! Мензис, достанься ему схемы русского тахионного чуда, скорее сам пристрелит конкурентов! Да и Джерри такой же. И Жослен.

За Клеггом — холодная, безжалостная сила. За Чангом — восточное коварство. За Кампана — европейская хитрость с непременной подлецой.

Чак усмехнулся. А вот он — не один… За ним — tovarischi.

Среда, 26 декабря. День

Индийский океан, борт ТАВКР «Минск»

«Як-38М» взлетел с короткого разбега, «поджал» шасси. Да и потянул в сторону африканского берега. Это была уже вполне себе боеспособная «вертикалка». И у двигунов тяги прибавилось, и пара топливных баков на подвеске. Не то, что раньше! Летуны недаром пели: «В небе реет грозный «Як», «Як» об палубу …уяк!»

Но то были старые «тридцатьвосьмые», без буквы «М» в индексе! Теперь всё иначе. Вон, в Аравийском море, «Яки», поднятые с «Киева», спокойно перехватывали и «Томкэты», и «Крусайдеры» с «Энтерпрайза», и «Б-52», залетевший с Диего-Гарсии. Будут знать…

Мичман Гирин приложил ладонь козырьком ко лбу, провожая звено штурмовиков. Спасибо, конечно, Якушеву, умнейший все-таки офицер, образованный, не то, что он… Да только и ему самому многое стало понятным. Так, еще бы! Сколько они в порту стояли? Дни! Заправиться, загрузиться — и в поход! Ну, и правильно. Моряк на то и моряк, что не привязан к суше. Его стихия — океан!

Хмыкнув, Иван обошел надстройку, выходя на взлетную палубу. Еще одно звено «Яков» готовилось к взлету.

Прищурившись, мичман посмотрел на юг, где пластался авианосец «Эйзенхауэр» — серая лодочка, пущенная по синей воде. Чуть ближе резали волны крейсера — «Калифорния» и «Саут Кэролайн».

Американцы… Ох, уж эти американцы… Торгаши несчастные! Чуть только запахнет где наживой, сразу тут как тут! Вон, ходил он на Кубу, еще на «Стерегущем». И что? Ни одной лоханки под «матрасом» не болталось рядом. А всё потому, что Остров Свободы нищ. Ни нефти у кубинцев, ни урана, ничего.

Даже когда советский флот помогал сахарцам пинать арабов из Марокко, янки только в газетенках своих шипели, да с экранов грозились. А вот, когда Ирак саудовские нефтепромыслы хапнул, тут же авианосцы замаячили! Одно слово — нефть.

Вот и сюда приперлись. Апартеид им до одного места, штатовцы не за тем гребли, чтобы негров защищать. Им южноафриканские недра важнее. А там и урана полно, и золота с платиной, и алмазов, и даже тория с ниобием. Вот и портят вид на море…

«Ка-25» засвиристел, виража над океаном, и сбросил буй. Правильно… Америкосы наверняка и субмарину с собой притащили…

Гирин тихонько захихикал над своими переживаниями. Всегда так было, всю его службу. Когда в самый первый раз в Красное море зашли, тоже распереживался: чего это у французов есть авианосец, а у нас нету? Но вот вышел в море «Киев», за ним «Минск», скоро «Новороссийску» и «Харькову» волны пахать.

Ну, да, «вертикалки» — это не совсем то, а над «Яком-141» еще лет пять мараковать, как минимум. Зато потом «Ригу» на воду спустят, а это уже, считай, тридцать нормальных «сушек» на палубе!

«Ничего…» — горделивая усмешечка заиграла на губах моряка.

ТАКР «Киров» уже вышел в поход. Здоровущий атомный крейсер! Да эта «Калифорния» рядом с ним, как паршивая миноноска!

Грохоча двигунами, с палубы поднялось еще одно звено штурмовиков. Гирин с удивлением проследил за «Яками», и опустил взгляд. А, вон оно что…

С юга приближалась парочка новеньких F-15 «Си Игл». «Вертикалки» прошли поперек курса американцев, отгоняя нахалов, но тем наглости не занимать — истребители, меченые белыми звездами, разошлись со свистящим ревом. Один пошел чертить круг, огибая «Минск», а другой…

— Ну, сцуко… — гневно вытолкнул мичман.

Пилот с «Эйзенхауэра» пронесся над советским авианесущим крейсером, а это уже не провокация даже, а прямое нападение!

Стальная громада «Минска» утюжила воды по-прежнему, молчаливая и грозная, а вот летучему хаму поплохело — «Морской орел» зарыскал, теряя высоту.

Иван будто слышал скороговорки, что отзвучали только что: «Две воздушные цели! Предполагаю атаку!» — «Параметры целей?» — «Высота четыреста, скорость восемьсот, пеленг не меняется». — «Сопровождаю!» — «Приготовиться к отражению воздушной атаки!»…

Мичман злорадно усмехнулся. То-то же! Родимая БЧ-7 не оплошала, накрыла самолет ха-арошим импульсом! Вряд ли пожгла всю электронику разом… Хотя кто его знает? Техника новая, Гирин и сам еще толком с нею не разобрался. Радиоэлектронное подавление! Это вам не шуточки…

Вихляя в воздухе, F-15 драпал на юг.

— Морская курица! — фыркнул Иван, и глянул на часы. Минут двадцать до вахты. Можно и кофию испить.

«По-вьетнамски!»

Посмеиваясь над своим детским позывом, Гирин ссыпался по трапу в твиндек и зашагал к камбузу — у Иваныча найдется и стаканчик, и кипяточек, и кофеёчек со сгущенкой…

Пятница, 28 декабря. День

Московская область, объект «В», п/я 1410

— Юбилейный заброс, — пробурчал я. — Сотый образец!

Сказать это небрежно у меня не получилось — всё равно поджималось что-то внутри. Аккуратные, отшлифованные слиточки металла с клеймами уходили в будущее на дистанцию в две с половиной минуты — таяли, исчезали, чтобы материализоваться вновь.

Ужас и восторг.

Однако будняя текучка смазывала позитив — путешествие во времени для образцов кончалось нехорошо. Их внутреннюю структуру корежили неведомые силы — кристаллические решетки сдвинуты, а то и скручены, смяты в аморфный беспорядок.

Как мы только не варьировали поля, пробовали даже запускать инжектор в импульсном режиме. Стало только хуже — прибывающие брусочки крошились, как мои любимые ванильные сухарики…

— Вот забросишь в тысячный раз, тогда и будешь ворчать, — назидательно сказала Лена. — И чем ты недоволен? Тебе же Киврин русским языком сказал: число деформаций уменьшилось на четверть!

— Мало, — буркнул я. — Контрольная проверка установки!

— Всё работает штатно, — моментально ответила Браилова.

— Эмиссия!

— Запущена!

— Энергия…

— Есть выход на полную энергию. Есть включение баланса энергии!

— Стабилизация канала!

— Канал стабильный. Тахионный пучок локализован! Конфигурация поля близка к расчетной. Мелкие флуктуации в пределах нормы.

В принципе, проговаривать все эти фразочки было совсем необязательно, но нам с Ленкой ужасно нравилась вся эта прелюдия эксперимента.

— Готовность к забросу.

— Есть готовность!

— Дистанция три минуты десять секунд!

Низкий, утробный гул ускорителя рушился с верхних этажей, забивая все звуки. За толстыми стеклами хронокамеры заиграло зеленое сияние, то трепетно голубея, то опадая до красных оттенков спектра.