Завершившие войну

Глава 13

Комиссар Объединенной народной армии Александра Гинзбург

Февраль 1920 года

— Что вы знаете о Новом порядке? — спросила Вера.

— Новый порядок — это режим, задача которого в том, чтоб богатые стали богаче, а бедные — беднее, — Саша отвечала бойко, как отличница, вызванная к доске. — Бедные, чтобы выжить, вынуждены идти в охранные отряды ОГП и отнимать последнее у других бедняков, которым повезло меньше. Номинально — парламентская республика. Но все знают цену тому парламенту. По существу — диктатура силовых ведомств, обеспечивающая благополучное расхищение страны иностранной и отечественной буржуазией.

Вера сделала вид, будто хлопает в ладоши:

— Браво! Ваши партийные кураторы гордились бы вами. И я рада, что вы со мной искренни. Однако вы должны меня извинить, я с порога заговорила о деле и совсем забыла свои обязанности хозяйки. Вам удобно здесь?

— Вполне. Хоть я, разумеется, удивлена…

Здание, куда ее привезли, с первого взгляда напоминало тюрьму: высокий забор, охрана у ворот и на входе, снующие повсюду огэпэшники. И все же: решетки не на всех окнах, мраморная отделка, удобная мягкая мебель в просторном вестибюле и саквояжи в руках некоторых офицеров. Саша догадалась, что это служебная гостиница ОГП. Камера, собственно, и была средней руки номером: небольшая спальня с ванной комнатой и гостиная, она же кабинет, где они теперь и сидели. Обстановка добротная, но без излишеств. В шкафу Саша нашла подобранную по ее размеру одежду, на этот раз не ношеную, и разного рода мелочи, которыми, пожалуй, только женщина и сочла бы нужным озаботиться. Зарешеченные окна выходили в тихий двор с тремя чахлыми деревцами, покрытыми снегом.

Вчера, как Вера и обещала, ей дали отдохнуть, только приносили еду — не арестантскую баланду, а блюда из местной столовой, даже с мясом, благо день был не постный. Папирос выдали в избытке.

— Не хочу, чтоб вы жили в тюрьме, — сказала Вера. — Здесь мне удобно вас навещать. Надеюсь, взаперти вы останетесь недолго, так что гостиница вполне подходит. Я наскоро подобрала вам вещи на первое время, после мы непременно займемся вашим гардеробом. Скажите, чего вам не хватает сейчас? Вам нужно что-нибудь?

— Нет-нет. Я привыкла к куда как более скромной жизни. Мы могли бы вернуться к делу?

— Как вам будет угодно. Вы, разумеется, полагаете Новый порядок адом на земле, это вполне естественно. Однако давайте вспомним о проблеме, с которой неизбежно столкнулось бы любое, даже самое справедливое и народное правительство. Я говорю об аграрном вопросе.

— Земельный вопрос, — усмехнулась Саша. — Мои люди понимали его так: либо мы вас в землю закопаем, либо вы нас.

— Ах, если б это было решением… Знаете, в чем состоит центральный парадокс русской жизни?

— Знаю. Россия занимает одну шестую часть суши… уже, надо полагать, меньше, сколько окраин вы успели потерять, я не знаю точно… но все равно много. И при этом главная беда, обрекающая крестьян на нищету и голод — нехватка пахотной земли.

— Верно. Вы недавно видели крестьянскую жизнь своими глазами. Можете рассказать мне о своих впечатлениях? Право же, я не требую от вас никакой информации, имеющей военное значение. Мне просто интересны ваши соображения.

Саша колебалась не более пары секунд. Действительно, почему бы не поговорить. Терять ей нечего…

— Видите ли, до этого лета аграрный вопрос был для меня некоей абстракцией. Как для вас теперь, верно. Я, конечно, знала, что крестьяне — это большинство населения страны и они бедствуют, но, казалось, все важное будет решаться на партийных собраниях и на полях сражений. Направляемый большевиками пролетариат решительно двинется вперед, а отсталых крестьян мы потом подтянем, развитие промышленности решит их проблемы и как-то все устаканится. Я закурю, вы не против?

— Пожалуйста, курите. Вам эти папиросы нравятся?

Саша взяла в руки пачку “Герцеговины флор”.

— Хорошие папиросы. Даже слишком. Я привыкла ко второму и третьему сорту. А эти… они словно бы для личности другого исторического масштаба. Впрочем, я не переборчива. Одну минуту, попрошу только у охраны огня…

— Не беспокойтесь, — Вера достала из тонкого кожаного портфеля немецкую бензиновую зажигалку. — Пусть останется у вас. Я верю, вы замыслили нечто более впечатляющее, нежели поджог ординарной служебной гостиницы. Так каково ваше впечатление от соприкосновения с крестьянским миром?

Саша глубоко затянулась:

— Там действительно основная проблема — нехватка земли. У меня это не сразу уложилось в голове. Великая война, наша война, тиф, голод, террор… да и обычный крестьянский быт… о врачах там и не слыхали, от трети до половины детей умирает на первом году жизни. Даже для здоровых взрослых воспаление аппендикса или заражение крови — приговор. Казалось бы, страна должна обезлюдеть. Но происходит обратное, нехватка земли становится острее с каждым годом. Распахивают пастбища, скота становится меньше, навоза брать неоткуда — а других удобрений нет. Питание делается хуже, работы — больше, урожаи — меньше. И так-то выходит от силы сам-четыре, это в хороший год и на черноземе…

— Расскажите мне, как эти люди живут, — попросила Вера. Саша встала и заходила по комнате:

— Бедность чудовищная, ужасающая. Знаете, крестьянская кухня богата и разнообразна… в теории. На практике многие годами не едят ничего, кроме картофеля и хлеба с примесями. Я специально расспрашивала — треть моих ребят впервые попробовала мясо в армии. В деревнях даже и раз в год его могут себе поставить на стол не все. Когда в семье заканчивается хлеб… чаще это происходит весной, но я уже и в декабре такое видела… они надевают лучшее, что у них есть, и идут по селу. Останавливаются у каждого дома и смиренно ждут, пока им вынесут хлеба. Почти такие же нищие и голодные соседи отрезают от своих караваев совсем понемногу, осьмушку фунта или меньше. И сами знают, что пойдут так же по селу завтра или через неделю.

— Но ведь есть же и зажиточные крестьяне? Те, кто самоотверженно трудится и не голодает?

— Да, но нет… Работают все много, там иначе нельзя. Но разбогатеть можно разве что на торговле либо давая односельчанам в долг. Одалживаешь зерно и овес под сев, забираешь половину урожая, и так из года в год. В этой скудости люди моментально увязают в долгах. Знаете, как говорят — “придешь весной за хлебушком”.

— И какое вы видите решение?

— Оно на поверхности, — пожала плечами Саша. — Деревня перенаселена, надо развивать промышленность, чтоб излишки крестьянского населения перетекали в ряды пролетариата.

Вера улыбнулась:

— Ваши бы слова да Богу в уши. Звучит хорошо — “развивать промышленность”. Даже если бы мы не увязли в незатухающей гражданской войне — об этом вам известно более, чем кому бы то ни было. Даже если бы Россия в мире сейчас не находилась на положении того самого бедняка, занявшего посевное зерно под половину урожая, который может еще и не взойти. Проблема нашего сельского хозяйства в его низкой товарности. Крестьяне едва могут прокормить даже сами себя. Что было бы проще — продать зерно, закупить станки. Увы, зерна производится крайне мало, да вам ли не знать. Иронично, не правда ли, что Тамбовское восстание, сделавшее вас легендой революции, началось именно из-за вашей большевистской продразверстки.

— Что вам определенно удалось, так это установить строй, борьба с которым объединяет даже смертельных врагов!

Вера улыбнулась и снова открыла портфель:

— Я хочу показать вам кое-что. Вы, возможно, не всё знаете о революциях. Не всегда это толпы, штурмующие дворцы и тюрьмы под пламенные призывы вождей с броневиков. Иногда революция выглядит намного прозаичнее. Вам известно, что на этой фотографии?

Вера достала и развернула британскую газету. По центру страницы располагалась фотография машины, несуразной на первый взгляд: маленькое переднее и огромное заднее колесо. Детали не закрыты корпусом: какие-то цилиндры, трубы, заклепки. Сверху руль и простое жесткое кресло.

— Это трактор, — сказала Саша. — “Фордзон”. Они выпущены небольшой серией.

— Вы отстали от жизни в своих лесах. “Фордзон” уже запущен в массовое производство. Один такой трактор заменит в работе десяток крестьянских семей. В нем двадцать лошадиных сил.

Саша кивнула. Она помнила день, когда на улице Белостока впервые появился автомобиль. Работа на предприятиях городка остановилась — все выбежали смотреть эдакую диковину. Но уже через несколько лет даже в этой глуши автомобили сделались обыденным явлением. Она сама мечтала обзавестись “Фордом-Т” после войны, успела выучиться его водить. Однако теперь торжество прогресса оказалось тревожной новостью.

— Но это же означает… Господи, какой ужас. Если богачи купят себе по “Фордзону”, бедняки станут им не нужны даже в качестве батраков.

— Саша, ну что вы луддитствуете, ей-богу… Вы ведь представляете большевиков, партию прогресса. Освободившиеся от земледельческих работ крестьяне как-нибудь прокормятся ремеслами. Деготь станут гнать, соль добывать, скот пасти… да мало ли. А если ограничить импорт, отставание России от других держав скоро сделается необратимым.

Саша встала, в волнении заходила по комнате:

— Но это же люди, Вера Александровна! Вы понимаете, что о человеческих судьбах сейчас говорите? Ремесла не прокормят всех. Крестьянин живет землей. Нельзя вот так взять и выбросить миллионы человек на обочину жизни!

— Мы живем в огромной стране. Сибирь практически не заселена.

— Столыпин пытался переселять крестьян в Сибирь! Они не хотели ехать, и многие переселенцы потом вернулись.

— Значит, надо организовать процесс так, чтоб не давать людям выбора. И чтоб возвращение было невозможно. Думаете, вы, большевики, смогли бы обойтись без подобного рода мер?

— Я не знаю, — Саша взяла со стола папиросы и закурила прямо на ходу. — Не знаю. Я так далеко в будущее не заглядывала… Наладили бы, наверно, какие-то коллективные хозяйства, и чтоб вся прибыль направлялась на рост промышленности, а не на роскошь…

— Чем вы намерены заниматься здесь? — вдруг спросила Вера. От неожиданности Саша замерла.

— Знаете, я как-то не строила определенных планов…

— У меня есть к вам предложение. На каких языках вы читаете?

— На английском свободно, на французском и немецком — со словарем.

— Вы станете получать газеты. Наши и иностранные. Кроме того, у меня есть источник в министерстве финансов. Мне приносят отчеты, сводки, проекты бюджета.

— Бюджеты? В департамент народного воспитания?

Вера чуть улыбнулась:

— Вы правильно удивляетесь. Это неофициальный источник. Я могу направить все эти документы вам. Их много, но вы, полагаю, разберетесь в них. Поймете суть того, что происходит.

Саша растерянно пожала плечами:

— Как? Я всего лишь комиссар, у меня и образования-то толком нет…

— Вы управляли армией. Думаете, у тех, кто руководит теперь страной, есть какой-то другой опыт? И вот что еще. Я заметила, вы щуритесь. Будьте любезны, подойдите к окну. Посмотрите на вот тот дом. Сколько на нем труб?