Галопом по Европам

Событие сорок второе

Чудеса там — где в них верят, и чем больше верят, тем чаще они встречаются.

Дени Дидро

Бетховен — он мелкий. Совсем мелкий. От силы метр шестьдесят. Ещё у него космы и пакли на голове. Оборзели эти европейцы, разрешили им без париков ходить, так они ударились, кто во что горазд. Этот вот, Людвиг ван космы битловские отрастил. А ещё от него попахивает. Потом попахивает и алкоголем.

Завели маэстро после исполнения Opus 36: Симфония № 2 Ре-мажор в императорскую ложу, чтобы выслушал композитор хвалебные отзывы от самого императора.

— Божественно, маэстро, — чирикнула Мария Тереза.

— Пунктирный ритм у кларнетов и фаготов неплох, — что-то такое читал давным-давно Брехт и вот всплыло. — И отсылка к Марсельезе неплоха.

— Вы заметили … — повернулся левым ухом Бетховен.

— Князь фон Витгенштейн. — Чуть поклонился композитору Брехт, — Васька твой выход, — по-русски сказал Василисе.

Договаривались ещё дома, ну, в казарме, что если удастся встретиться с Бетховеном, то она выдаст чего громко и пафосно на русском.

— Чего мне же говорить? — губки бантиком. И помады не надо, но с помадой князь в Дербенте поэкспериментировал. Так себе, не стойкая пока. Но взял с собой ярко-красную и светлую. На пять балов получилось, в полутьме лоджии прямо горели губы.

— Отче наш читай, только с выражением.

— Отче наш, Иже еси на небесех!

Да святится имя Твое,

да приидет Царствие Твое,

да будет воля Твоя,

яко на небеси и на земли.

И тишина опять. Брехт пояснил императору, когда он к дивчуле приставать начал, что волшебница только древний язык волхвов знает и русский немного, ну, если надо он — князь Витгенштейн попереводит. Сдулся Франс, через переводчика шуры с мурами крутить не тот кайф. А тут молчавшая всё время русская красавица, как выдала чего-то грозно. Ложа замолкла, да и соседние славить маэстро перестали.

— Что она говорит? — напряглась императрица.

— Василиса говорит, что если мэтр подстрижётся, и три дня не будет пить вино, то она попробует вылечить его от надвигающейся на музыканта глухоты. А ещё ему нужно три дня пить только молоко и есть белый хлеб. И три раза в день мыться с мылом в горячей воде. Всё теперь.

— Маэстро, вы, правда, глохнете? — в лоб булькнул Франц, который второй, и который потом будет первым.

— Ваше Величество, я никому не говорил, у меня всё время стоит звон в ушах, и я на самом деле стал хуже слышать, особенно одним ухом. По предписанию врачей я провёл этот год в полном одиночестве в уютном деревенском домике в Гейлигенштадте. Недуг начал отступать, я с радостью могу сказать, что улучшение слуха чувствуется. Во мне прямо проснулась бодрость юноши, сердце моё стало полно бесконечного веселья и любви к жизни. Вот так и родилась эта симфония. Но откуда об этом узнала эта девушка? Я от всех скрывал свой недуг.

— Как интересно! — Пискнула Мария Луиза, старшая дочь императора. Та самая, сейчас ещё двенадцатилетняя девочка — будущая жена Наполеона.

— Людвиг, я приказываю вам исполнить всё, что сказала Вайсильика Приблюдная. Учтите, я буду следить за этим излечением. — Франц нос в потолок поднял и руку маэстру протянул. Тот её лобызнул, и забыл про монархов, так как в ложу внесли дополнительные свечи, и Людвиг ван увидел Ваську во всей красе. Все мелкие дядьки млеют от высоких тёток, а тут не просто тётка, а Василиса. Да, ещё Бетховен натура увлекающаяся. Ну, очень увлекающаяся. Сейчас, кажется, его какая-то графиня или княгиня бросила. И тут Васька во всей красе и загадочности.

— Васька скажи, что по-деревенски, непонятное или ещё какую молитву зачти.

— Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежди живота вечнаго преставльшагося раба Твоего, брата нашего, яко Благ и Человеколюбец, отпущаяй грехи и потребляяй неправды, ослаби, остави и прости вся вольная его согрешения и невольная.

— Ну, ты подобрала, — мотнул головой Пётр Христианович.

— Что она теперь говорит? — первой вылезла будущая Наполеонша.

— Василиса Преблудная говорит, что если узнает, что Людвиг этот просто понюхал вино, то превратит его в собаку большую. Такую же лохматую и вонючую.

— Ой, и правда на собаку похож лохматую и пахнет от него, — Ну, с трёх раз, опять Мария Луиза. Ребёнок, что с него взять.

— Маэстро плохо! Нюхательную соль тащите! — успел подхватить сползающего на пол композитора Пётр Христианович.

Нда, чуть перестарались. Вроде не обделался, и то ладно.

Домой возвращались в сопровождении десятка улан каких-то. Забоялся император, что по Вене в свободном доступе ведьмы разгуливают и подданных его в псов шелудивых превращают. Как бы ни заявились завтра инквизиторы какие. Не те, конечно, времена, и Торквемады все уже сами в аду, но паника она чего только не наделает. Как бы не пришлось с боем прорываться из Вены. Где-то тут Швейцария недалеко. Кстати, если кому интересно, то страну Швейцарию, создал ни кто иной, как Суворов. Почти. Без него, могло и не случиться Швейцарии. Стоп. Он же собирался в Линц. Разыскать производителя того самого штуцера, на котором табличка была FRANZ PERTSCH IN LINZ (Франц Перш из Линца). Или, может, Перч? Вот лично у товарища и спросим.