Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы к истории моего времени

- Автор: Семен Дубнов
- Жанр: Биографии и Мемуары
- Дата выхода: 1998
Читать книгу "Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы к истории моего времени"
С. М. Дубнов — мемуарист
Воспоминания есть процесс «интеграции души», восстановление совокупности переживаний, следы которых составляют, в сущности, содержание души. С. М. Дубнов
Воспоминания великого еврейского историка С. М. Дубнова — это подлинная энциклопедия еврейской жизни в России второй половины ХIХ — первых десятилетий XX в. Приступая к их изданию в 1934 г., он писал: «Мы живем ныне в эпоху исторических концов, когда ликвидируется наследие XIX в, во всех областях социальной и индивидуальной жизни. Закончена целая эпоха, наша (выделено автором. — В. Кельнер) эпоха на рубеже двух веков, и многие признаки дают повод опасаться, что XX век будет не продолжением, а противоположностью XIX. Силою исторического катаклизма временно прервана преемственность идейных течений века, с которыми была соткана жизнь моя и многих моих современников. И мы, последние представители отошедшей эпохи, обязаны поставить ей памятник». Именно таким памятником и стали три тома мемуаров, названных автором «Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы для истории моего времени». Работу над ними С. М. Дубнов начал в годы первой мировой войны и закончил первый том в 1921 г., накануне эмиграции из России. Второй том был завершен в середине 20-х гг. в Германии, а третий — в начале 30-х в Латвии. С. М. Дубнов подчеркивал: «Я всегда смотрел на автобиографию прежде всего как на отчет самому себе, отчет души, а затем уже как на публичный отчет». Он не думал публиковать свои мемуары, однако ход мировой истории и предчувствие катастрофы побудили его приступить к их изданию. Все три тома увидели свет в Латвии соответственно в 1434, 1936 и 1940 гг. Первые два тома сохранились в единичных экземплярах в крупнейших библиотеках мира. Тираж третьего тома был уничтожен оккупационными властями в 1941 г. в Риге. Лишь десятилетия спустя, в 1957 г. дочь С. М. Дубнова Софья Дубнова-Эрлих переиздала в США третий том по одному из случайно сохранившихся экземпляров.
Основой мемуаров стал дневник, который С. М. Дубнов поддерживал всю свою сознательную жизнь, скрупулезно занося в него мало-мальски заметные события общественной, политической и культурной жизни, фиксируя свое отношение к ним. Другим важнейшим источником была обширная переписка, которую он вел на протяжении десятилетий практически со всеми значительными еврейскими деятелями России и Европы. Первый том посвящен детству и юности, годам учебы в Мстиславле, Вильно, Смоленске, жизни в Петербурге и литературному дебюту, а затем одесскому периоду, ознаменованному идейной эволюцией ученого, началом общественной деятельности и выходом в свет первых научных трудов. Хронологические рамки первого тома — 1860–1903 гг. Том второй, возможно наиболее политически насыщенный, охватывает период с 1903 по 1922 гг. — время жизни и работы Дубнова в Вильно и Петербурге. В эти годы он принимал активное участие в общественно-политической борьбе в еврейской среде, обострившейся в революцию 1905–1907 гг., во время первой мировой войны, революций 1917 г. и гражданской войны. Том третий целиком посвящен периоду пребывания Дубнова в эмиграции в Германии в 1922–1933 гг., завершающему, самому плодотворному этапу его научной деятельности.
В мемуарах С. М. Дубнов предстает как выдающийся историк, мыслитель и общественный деятель, свидетель и участник практически всех происходивших в России эпохальных событий рубежа веков. Но все же в первую очередь эта книга — памятник российскому еврейству.
С. М. Дубнов родился в 1860 г. в городе Мстиславле Могилевской губернии в семье, которая корнями своими была связана с философией иудаизма. Среди его предков были известные талмудисты Иегуда-Юдель из Ковно и Иосиф Иоске, автор «Иесод Иосеф» — одного из популярных религиозных сочинений XVIII в. Прапрадед Дубнова Бенцион Хацкелевич в XVIII — начале XIX в. фактически возглавлял еврейскую общину Мстиславля. Первым носителем фамилии Дубнов стал прадед Симона Дубнова — Зеев-Вольф, бывший видным знатоком раввинской литературы. Первым учителем для будущего ученого стал его дед Бенцион, преподававший на протяжении 95 лет Талмуд[1].
В той же степени, в какой Дубнов был связан с традиционной еврейской наукой, он был причастен и к истории российского еврейства. По семейной легенде, Дубновы имели родственные узы с Перетцами — кланом, члены которого еще на рубеже XVIII–XIX вв, вошли в историю страны, сначала как активные представители еврейского населения, а затем, после принятия православия, как русские политические и государственные деятели. В 1899 г. дед С. М. Дубнова Бенцион был свидетелем и участником событий, вошедших в историю под именем «Мстиславского буйства»[2]. Семью Дубновых не обошли идейные бури того времени. Дед Бенцион — строгий миснагдим — был противником как хасидизма, так и Гаскалы. Его внук получил традиционное образование в хедере и иешиве.
В истории российского еврейства 60—70-е гг. XIX в. стали во многом переломными. Реформы Александра II смягчили антиеврейское законодательство, требования экономического развития страны привели к усилению процесса интеграции еврейского народа в жизнь империи. Постепенно польско-литовское еврейство становилось еврейством российским. Еврейская молодежь стремилась вырваться из черты оседлости. Она стала получать образование в русских гимназиях и университетах, вошла в отечественную культуру, науку, экономику и политику. Все это привело к созданию и быстрому росту новой группы — русско-еврейской интеллигенции. Миллионы евреев оставались в черте оседлости, но те несколько сот тысяч, что, вырвавшись из нее, расселились по российским городам, стали предпринимателями, врачами, инженерами, журналистами, литераторами, адвокатами. Это были люди с совершенно новой еврейской ментальностью. Шауль Гинзбург, ученик и последователь Дубнова, характеризуя русско-еврейскую интеллигенцию, подчеркивал, что она «в себе объединила лучшие черты русской интеллигенции с верностью и преданностью еврейской культурной традиции»[3]. «Дети и внуки Гаскалы», русские евреи сделали своим третьим, а затем и родным языком русский, они осознавали себя — и стремились внушить это другим — не просто евреями, а евреями именно русскими. Постепенно русско-еврейская интеллигенция стала представительной силой еврейского народа в глазах всего русского общества. С. М. Дубнов отмечал особую политическую активность своего поколения и считал, что «инстинкт борьбы за право и политическая активность при самых тяжелых внешних условиях были лучшими традициями русско-еврейской интеллигенции»[4].
Формирование российского еврейства, приобретение им особых культурных и духовных свойств, было, по моему мнению, процессом естественным, как бы продолжением истории евреев в диаспоре. Те же явления можно проследить и в истории евреев Испании, Германии, в странах Востока. Какая-то часть народа неизбежно ассимилировалась, но в целом именно свойство к мимикрии в конечном счете и сохранило евреев как нацию.
С. М. Дубнов принадлежал к той части российского еврейства, которая сохраняла верность своему народу, приумножала его культуру, боролась за гражданские и политические права.
Оценить С. М. Дубнова как мемуариста можно, только осознав его вклад в развитие исторической науки, поняв его историософскую концепцию мирового еврейства в целом и российского в частности.
С. М. Дубнов вошел в науку в эпоху, когда главенствующее положение в ней занимали исторические школы позитивизма и рационализма Джона Стюарта Милля, Герберта Спенсера и Огюста Конта. Одновременно в России 70—80-х гг. XIX в. огромное влияние на развитие исторического сознания имели идеи русского народничества, в частности концепции Н. К. Михайловского. Третий камень в основании мировоззрения С. М. Дубнова — та часть философского наследия иудаизма, которая была тесно связана с религиозно-мистическими движениями XVII–XVIII вв. В то же время, как представитель русско-еврейской интеллигенции, ученый, бесспорно, опирался на идеи Гаскалы.
Свое идейное credo Дубнов обосновал в работах «Что такое еврейская история» и «Письма о старом и новом еврействе». Оно было выработано в острых дискуссиях с такими мыслителями, как Ахад-Гаам, И. Равницкий, Х.-Н. Бялик, Бен-Ами. Суть концепции С. М. Дубнова заключалась в том, что он, в отличие от большинства своих предшественников, рассматривал еврейство исключительно как нацию духовную. Утратив свое государственно-территориальное существование, еврейство сохранилось лишь потому, что осталось народом духовным, по его определению, «нацией культурно-исторической среди наций политических». До Дубнова в еврейской историографии господствовали теологические концепции, согласно которым евреи рассматривались исключительно как религиозная общность. Дубнов же воспринимает свой народ как нацию, наделенную великим инстинктом самосохранения. Именно этот инстинкт и позволил евреям не только выжить, но и создать автономные формы национального самоуправления в разных странах и в разные века. Это общины Вавилона и Испании, кагалы и ваады в Польше и Литве. Сделав предметом своих исследований жизнь народа во всех ее проявлениях, ученый анализировал и развитие внутренней общественной жизни, историю религиозных течений и историю культуры; при этом собственно еврейская история рассматривается в неразрывной связи с историей стран пребывания. Для Дубнова-ученого равноценны все течения еврейской культуры, их достижения как на иврите, так и на идиш. Не оставлял он вне сферы своего внимания и культурное наследие, созданное на языках диаспоры: в Испании, Франции, Голландии, Германии, Польше, в странах Востока,
В отношении истории российского еврейства концепция Дубнова заключалась в том, что он воспринимал ее как поступательный процесс, в ходе которого польско-литовское еврейство постепенно, за столетие после вхождения в состав России, начинало осознавать себя еврейством именно российским, со своими особыми культурными, общественными и политическими задачами. В то же время история евреев в России для Дубнова — это часть и всемирной, и российской истории. Изучая ее, он стремился охватить все еврейские территориально-культурные группы; при этом ученый исходил из того, что они жили по единым законам империи. Значительное место Дубнов уделял исследованию духовного развития народа, противостояния раввинизма и хасидизма, значению распространения идей Гаскалы. Фактически он первым из историков дал обобщающую картину развития еврейской культуры в XIX — начале XX в. Дубнов рассматривал национальную культуру на иврите, идиш и русском языке как равноправные ее составляющие. Для него история еврейского народа в России — это не история «государства в государстве», а динамичный процесс, в ходе которого, ломая все внешние и внутренние преграды, евреи постепенно становились полноправным субъектом российской истории.
С. М. Дубнов утверждал: «Сущность историзма в том, чтобы прошлое воспринимать с живостью текущего момента, а современность мыслить исторически». И именно с таких позиций, воспринимая современность исторически, он выработал доктрину духовного национализма. Свои идеи, противопоставленные как сионизму, так и ассимиляторству, ученый изложил в знаменитых «Письмах о старом и новом еврействе». Согласно Дубнову, автономизм — это выражение духовного самоопределения народа, принужденного жить в галусе, еврейской диаспоре. Для ассимиляторов евреи — народ прошлого, для сионистов — будущего; Дубнов же осознавал нацию как постоянно развивающийся организм, требующий повседневной духовной пищи и защиты. Для него аксиомой было то, что большая часть евреев, даже после создания национального очага в Эрец-Исраэль, останется жить в диаспоре. А посему наилучшей формой национального самосохранения станет автономия. Основой ее виделась не религиозная, а национальная община, обладающая системой институтов — культурных, школьных, филантропических. Все общины должны образовать союз, который будет иметь свое представительство в высших государственных учреждениях. Это, по его замыслу, обеспечит «внутреннее возрождение еврейства в диаспоре». Возрождение виделось ему достижимым в результате борьбы за гражданское и политическое равноправие своего народа. «Певец галуса», он писал: «Велико горе рассеяния еврейского народа, но велико и благо рассеяния. Если бы еврейский народ, подобно другим, был прикреплен к одной земле, он был бы уничтожен вместе с территорией при политических катастрофах трех тысячелетий».