Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697

29 апреля послы «приехали в замок Дурбин и пополудни пошли в Либаву и, не доезжая Либавы за полмили, встретили великих и полномочных послов либавские мещаня, человек со сто, на конех, строем рейтарским с голыми шпагами и, поклонясь великим и полномочным послом, ехали перед коретою. А посольский въезд в Либаву был со всяким устроением, так же, как и в Митаву. И у предместия встретили великих и полномочных послов бурмистры Балсам фон-дер-Горст с товарищи, да с ними писарь Георгий Пришидцкий. И, подшед близко к посолской корете, писарь великим и полномочным послом говорил по-немецки, поздравляя их счастливым приездом». При этом писарь, желая «благословения Божия» на оружие московского царя, сделал исторический экскурс и припомнил, как Бог благословил оружие предка московского царя Ивана Васильевича Грозного. «И великие и полномочные послы, — продолжает „Статейный список“, — им благодарствовали также пространною речью и ехали на постоялые дворы. Въехав в посад, стояла под дву знамены пехота, мещаня с мушкеты, и били в барабаны и играли в сипоши. И проводя конница великих и полномочных послов до дворов, выстрелили трижды из пистолетов, а пехота одиножды из мушкетов. Стояли великие и полномочные послы в Либаве на дворех у мещан: первый — у Арента Грота, второй — у Вилима Юфернихта, третий — у Детла Шредера»[757].

Дождавшись въезда послов, Петр намеревался двинуться в плавание. «Из Либоу, — читаем в „Юрнале“ под 30 апреля, — десятник (Петр) стали убираться совсем на корабль и убрались к вечеру». То же известие подтверждается и «Статейным списком»:

«Апреля в 30 день из Либавы Преобрежнского полку началные люди и салдаты, и иных чинов люди поехали морем, и все свои вещи и рухлядь великие и полномочные послы отпустили на том же корабле до Королевца (Кенигсберга)»[758]. Содержание отряда волонтеров в Либаве также шло от курляндского правительства и обошлось в 653 флорина 4½ гроша. Герцог простер свою любезность и далее: им был зафрахтован по Пилау за 1500 флоринов любский корабль «Св. Георгий» под командой Иоахима Вейсендорфа, причем за экипировку корабля герцогское правительство уплатило еще 422 флорина 28 грошей[759].

Однако 30 апреля пуститься в плавание не удалось из-за непогоды. «День был красен, — отмечает „Юрнал“ за 30 апреля, — с великим ветром, погода была великая, и ночь такая же». Непогода продолжалась и 1 мая утром. «Стояли на якоре под городом у Либоу, — читаем за этот день в „Юрнале“. — Поутру был дождь и был гром и молния, и после того во весь день было солнечное сияние и погода тихая с небольшим ветром, и ночь тихая с небольшим же ветром». Только 2 мая «Св. Георгий» снялся с якоря. Отплывая, Петр написал московским друзьям Кревету и Виниусу. «Ракъ! — обращается Петр к Кревету, переводя на русский язык его фамильное прозвище. — Не забывай мелницы да ткачей, а мы поедемъ сегодня в Кюнинсберъгъ моремъ. Piter». К Виниусу Петр писал: «Сегодня поехали отсель в Пилоу на люпъскомъ карабле святого Георгия. К протчимъ ко въсемъ отписать не успѣлъ i для того прошу всѣмъ, кому надлежитъ, отдати покълонение. А поезду нашему самовидецъ Якоѳъ Сураѳцоѳъ, которой проводя насъ на карабль, отпушъщенъ уже з дороги. Piter»[760]. Из последних строк письма видно, что неоднократно упоминавшийся в письмах Петра и, видимо, заслуживший его расположение конюх Суровцев отпущен был не 28 апреля, как ранее писал Петр, а только уже проводя царя на корабль. С ним были отправлены и эти, и предыдущие письма.