Мургаш

2

3 мая в бою Ворчо был ранен в оба бедра. Когда группа, с которой он пробился сквозь жандармские цепи, вышла из окружения, его перевязали, но повязка все время набухала от крови. Ворчо шагал все медленнее. Когда партизаны поднялись на вершину, он остановился, потом сел на землю.

— Может, отдохнешь? — озабоченно спросил его командир.

— Да нет, мне только переобуться.

Ворчо снял сапог и перевернул его. Из него, как из ведра, полилась кровь. Затем Ворчо так же «переобул» и правый сапог.

— Теперь легче будет идти, — произнес он и поднялся.

В Осоицах его отвели в дом к Савке и Христине. Целыми днями сестры не отходили от постели раненого, перевязывали его раны, клали холодные полотенца на пылавшую жаром голову.

Молодой, крепкий организм победил. Силы Ворчо все прибывали. Раны начали заживать.

Однажды утром Савка вышла на улицу и вдруг увидела, что к их дому направляется большая группа полицейских и агентов.

В это время в Осоицах находилась эвакуированная из Софии какая-то техническая служба, и у сестер жил важный инженер. В тот день инженер уехал в Софию. Сестры помогли Ворчо перебраться в комнату инженера, заперли дверь и, осмотрев еще раз весь дом — нет ли чего, что могло бы выдать присутствие партизана, стали ждать полицейских. Обыск вели со всей тщательностью. Никаких следов раненого партизана не нашли.

— Где вы его прячете? — грубо спросил старший полицейский.

Сестры недоумевающе переглянулись.

— О чем вы говорите?

— Не понимаете? — с угрозой в голосе спросил один из агентов. — Вот заберем вас, тогда сразу все поймете.

В доме, однако, ничего подозрительного обнаружено не было, и это поколебало уверенность полиции, что здесь мог находиться Ворчо. Наконец, перерыв весь сеновал, облазив свинарник и перевернув все в доме, полицейские остановились перед комнатой инженера.

— Почему комната заперта?

— Не знаю. Инженер живет здесь, у него там всякие вещи, документы, он ее всегда запирает. Сейчас он в Софии, вернется, тогда и тут можете проверить, — спокойно ответила одна из сестер.

Полицейские ушли, и Ворчо вернулся в свою комнату. Однако больше в доме оставаться было нельзя. В ту же ночь его перенесли на сеновал дяди Георгия. Утром, до ухода на поле, Георгий зашел к Ворчо, принес еды.

Время тянулось медленно, но нужно было терпеливо ждать. Еще несколько дней — и ноги станут слушаться Ворчо, еще несколько дней — и он уйдет в горы.

Вдруг перед сеновалом послышался топот.

«Полиция!» — пронеслось в голове Ворчо, и он быстро зарылся в душистое горное сено. Добравшись до самого пола сеновала, он замер.

Снаружи долго суетились, затем сиплый голос крикнул:

— Сдавайся, Стоил, мы знаем, что ты здесь!

Ворчо крепче сжал в руке пистолет и молчал. Кто-то толкнул дверь, и сеновал заполнился людьми.

Оглядевшись, они увидели, что внутри никого нет.

— Поковыряйте палками! — приказал тот же сиплый голос.

Начали прокалывать сено длинными заостренными палками.

— Нет ничего, — сказал один.

Второй подтвердил.

— Тебе приснилось, бабка. Никто сюда не входил.

— Я видела его, Стоил это был, — отвечал старческий голос. — Своими глазами видела его.

Заколебался старший полицейский. Поверить старухе или махнуть рукой и уходить? Потом все-таки решил:

— Вынести все сено наружу!

Десятки рук стали таскать сено, и скоро все увидели сидевшего в углу Ворчо. Он сжимал в руке пистолет, готовый застрелить первого, кто приблизится к нему.

Несколько человек разом набросились на раненого парня. Он вытянул руку и нажал на спуск. Раздался легкий щелчок, но выстрела не последовало — пистолет дал осечку.

Мгновение спустя озверевшие полицейские обрушили на партизана град ударов.

— Стойте! Он мне нужен живой! — крикнул начальник. — Хватит, оставьте его!

Живой партизан! Партизан, который может заговорить! Это была мечта всех полицейских агентов и их начальников; партизан, который рассказал бы о том, где расположены лагеря и базы, кто из жителей сел помогает партизанам. В том, что они смогут развязать язык Ворчо, полицейские не сомневались. Ведь в новоселском околийском управлении полиции имелась длинная и подробная инквизиторская инструкция. Я хочу привести ее полностью.