Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700

Обстоятельства переменились. Турки, негодовавшие на уход корабля и только что грозившие задержать его силою, теперь стремились как можно скорее выпроводить его в Черное море, чтобы визирю избавиться от докуки, причиняемой челобитчиками, и чтобы успокоить волнение в городе, поднятое молвой об увозе на русском корабле нескольких сот беглых невольников. Но отправить корабль было не так просто. Капитан Памбург воспротивился выводу корабля из пролива при помощи турецких каторг, находя это несовместимым с достоинством корабля. 5 мая посланники отправили на корабль подьячего Григория Юдина и толмача с полученною накануне проезжею грамотою, с объявлением, что осмотра пленников более не будет, и с предписанием идти из Черноморского пролива «в належащий свой путь без замотчания». Если же из-за противного ветра на парусах идти нельзя, пусть он идет на гребле, «потому что есть на корабле такие нарочные весла, и места, и окна, где быть той гребле», или велит вести корабль турецкими каторгами, которые будут к нему присланы. Капитану предписывалось спешить с уходом, чтобы опять не произошло какой-нибудь остановки из-за полоняников. «У турок носится поголоска такая», будто от них, турок, все полоняники бегут на царский корабль. «Рухлядь» (имущество) задержанных полоняников посланники приказывали, собрав, отдать им, полоняникам, а с собою не увозить.

Памбург, приняв проезжую грамоту, сказал посланным, что в путь идти готов, только ожидает благополучной погоды, «а турскими-де каторгами царского величества корабль вести неприлично. Когда-де он и от Керчи до Царяграда на том корабле шел, и тогда его никто не вел же». На собственных веслах греблею вывесть корабль из пролива против такой быстрой воды (в Босфоре идет сильное течение из Черного моря в Мраморное) и противного ветра отнюдь невозможно, и потому он будет дожидаться попутного ветра. Подьячему и толмачу на корабле сержант Семен Корякин и некоторые матросы рассказывали, что «вчерашнего числа 4 мая ввечеру капитан, приехав от посланников, велел вывести с корабля на берег в другой раз всех полоняников мужеского и женского пола, и, как их вывели, их вновь пересматривал чурбачей, которой стоит на берегу на карауле у ранее отобранных полоняников; и по тому осмотру чурбачей оставил у себя за караулом еще трех человек: города Валуйки казачьего сына Ивашку Валуйку да двух баб». Да еще в то же время, когда они были на корабле, поймали турки в каюке двух человек полоняников-запорожцев, Ваську Черного с товарищем, которые, сойдя с корабля, шатались в том каюке пьяные. Пойманные были отведены под караулом на визирский двор. 6 мая посланникам пришлось посылать за ними к визирскому кегае; будучи приведены на посольский двор, они при допросе объяснили, что в первый еще раз, когда все полоняники были с корабля свезены на берег и «пересматриваны», они тогда остались на берегу и ходили в деревню для покупки хлеба, и, когда оттуда возвратились, турки, поймав их, отвели на визирский двор. Они были отосланы на корабль по-прежнему[1054].

Турки продолжали торопить отъезд корабля и стали даже прибегать к угрозам. 7 мая Маврокордато приказывал сказать посланникам, «чтоб царского величества корабль отпустить для самого смущения челобитчиков о полоняниках». При этом он разъяснил, что предложенный вывод корабля каторгами следует рассматривать как особый, оказываемый царскому кораблю, почет. Если бы случилось французскому или другому какому кораблю из-за противного ветра стоять и просить о таком выводе, то турки бы в том отказали и выводить бы корабля каторгами не стали[1055].

12 мая визирский кегая прислал капычи-башу спросить посланников от имени визиря, «для чего они по се время царского величества корабля отсюду к Азову не отпускают». Посланники ответили, что «корабль отпущен отсюду давно и проезжая везирская капитану дана, а стоит он в Черноморском гирле за противною погодою». Присланный капычи-баша говорил: «О том-де, что стоит тот корабль за противною погодою, он, везирь, ведает. Только-де такое многое царского величества корабля здесь мешкание салтанову величеству и ему, великому везирю, не само радостно и потребно для того, что многие челобитчики к нему, везирю, приходят и бьют челом о полоняниках и о животах своих сносных (т. е. вещах, унесенных беглыми полоняниками) и сказывают, что тот корабль беглыми полоняниками наполнен, чего-де ему, везирю, слышать зазорно и не хочется. И того-де ради велел салтаново величество тот корабль из того царегородского гирла к устью Черного моря весть против быстрой воды каторгами своими. И те-де каторги у них в готовности. А каторгами-де указал салтаново величество вывесть тот корабль на устье не для иного чего, но токмо для того, чтоб от всенародного подозрения ему, салтану, и везирю поосвободиться».

Посланники ответили, что если султану и визирю «показалось так угодно, чтобы корабль с прежнего места для всенародного подозрения отошел ближе к устью Черного моря, и они, посланники, то учинят и к капитану своему корабельному для того пошлют». Однако, зная нрав своего капитана, сделали оговорку: только бы визирь до тех пор, пока они с капитаном снесутся, не велел каторгам подходить к кораблю, «чтобы от того у него, капитана, с теми каторжными начальными людьми не учинилась какая ссора». Капычи-баша говорил, чтобы «они, посланники, в том, конечно, не отговаривались и учинили против прошения великого везиря без замедления, потому что он, везирь, до иного дня в том деле отложения не требует и откладывать не велел. А корабельному-де их капитану не послушать их, посланников, невозможно. А если-де он, капитан, не послушает и каторгами того корабля вести не даст, и везирь-де велел им, посланником, сказать, что те каторги управятся с тем капитаном и без них, посланников, и что от того дела впредь учинится, и они б, посланники, после на него, везиря, в том досады не имели»[1056]. Еще 2 мая турки грозили задержать корабль силою; 12 мая они уже грозили силою его выпроводить, если он не уйдет сам. Корабль продолжал, однако, стоять на месте.