Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700

А междо тем времянем спрашивал везирь: на которые места они, посланники, отсюду поедут, на Киев или на Чигирин. И посланники отвещали, что хотят они ехать на Киев, а Чигирин место пустое; и просят они, посланники, ево, великого везиря, чтоб он по указу салтанова величества велел их, посланников, из Волос-кой земли проводить до Киева для того, что степными местами бес провожатых от разбойников и от иных воровских людей ехать небезопасно. И о том бы к Волоскому господарю и к белгородскому яла-агасы посланы были ево, салтанова величества, указы, понеже, как они, посланники, приняты сюда на рубеже и с рубежа припроважены в Царьград и здесь во всю бытность пребывали по милости салтанова величества и его, везиревым, призрением во всякой чести и бережении, так дабы им и во отпуску было воздано. И везирь говорил, что то потщится он исполнить».

Затем произошел на аудиенции неожиданный инцидент. Александр Маврокордато говорил посланникам, «чтоб они того человека, которого здесь оставливают, объявили теперво великому везирю, дабы он того человека знал». Посланники, однако, не исполнили этого, сказав Маврокордато: «Надобно-де им о том человеке, которого они оставят здесь, поговорить прежде с ними, думными людьми, в каком ему здесь быть почитании и для чего ему оставаться». Маврокордато ответил: «Тот-де разговор да отложится до иного времени». Надо сказать, что перед аудиенцией Маврокордато присылал к посланникам сказать, чтобы они велели с собою быть на аудиенции тем людям, кого они оставляют в Константинополе для представления их визирю, на что посланники отвечали: «Чаяли они, что уже то и забыто, понеже о том давно и не вспоминано», и выразили желание предварительно переговорить об оставляемых людях с турецкими министрами. Маврокордато почему-то не принял во внимание этого ответа и на аудиенции очутился в неловком положении, когда предложил посланникам представить великому визирю оставляемых людей, чего те не сделали. После аудиенции он выражал посланникам свое неудовольствие по этому поводу: «Тем его, Александра, ввели в великое недоумение и пред везирем в сумнение, от которого он, Александр, быв во многом размышлении, едва пришел в разум, понеже посольское слово бывает твердо, постоянно и почитается вместо закона или устава, и тем ему учинили пред везирем великий зазор»[1228].

Наступил момент вручения султанской грамоты. «А потом надели на посланников, и на сына Александрова, и на дворян, и на переводчиков, и на подьячих, всего на 23 человек, кафтаны золотные. Также и на пристава их, посланничья, и на чурвачея, и на чаушей, которые ехали перед посланники, кафтаны надели ж. А как на всех кафтаны надели, и везирь, встав и приняв у рейз-эфенди салтанова величества грамоту и свой, везирской, лист в вышеупомянутых уготованных мешках, отдал чрезвычайному посланнику, думному советнику и наместнику каргопольскому Емельяну Игнатьевичу, а думной советник, приняв, отдал дьяку, а дьяк отдал подьячему. А при отдании той грамоты и листа говорил везирь, что салтаново величество и он, везирь, посылают с ними, посланники, к царскому величеству любительные свои грамоты». Посланники, приняв грамоту и лист, говорили, что по возвращении в Москву передадут их царю и донесут ему об оказанной им здесь «султанской милости и везиревом призрении». В заключение пожелали визирю «благополучнейшего здравия и счастливого пребывания» и просили прощения, если они в столь долговременную свою здесь бытность «делами или какими иными поведениями ему, везирю, в чем надокучили или что досадное сотворили», на что визирь сказал, что «никакие-де досады и докуки от них, посланников, он, везирь, не видал и не слыхал, а все было благополучно».

Аудиенция кончилась: «И посланники, встав и поклонясь везирю по обычаю и не снимая шапок, от него, везиря, из палаты пошли. А салтанова величества грамоту и везирской лист велели нести перед собою подьячему Лаврентию Протопопову, а с везирева двора и до посольского двора вез он их явно»[1229].