Мургаш

4

Одиннадцатого сентября два батальона вошли в Новоселцы. Кровавую славу имело это село. Только майор Стоянов со своими подручными убили более восьмидесяти патриотов. За эти «подвиги», за преданность фашистской власти правители наградили Стоянова 160 тысячами левов.

Пришлось создать два народных трибунала, чтобы расследовать преступления более двухсот убийц и преступников, двухсот инквизиторов и палачей, создавших мрачную легенду о новоселской кровавой бане.

Еще не окончился митинг, когда ко мне подошел новый управитель околии Недялко Периновский.

— Лазар, тревожные новости.

Не такой был человек бай Недялко, чтобы волноваться по пустякам.

— Что случилось?

Он оглянулся по сторонам.

— Пойдем ко мне, поговорим.

В его кабинете собрались представители власти, командиры батальонов, старые партийные работники, молодежь.

— Отказываются подчиниться!

В первый момент я ничего не мог понять. Кто это на третий день народной свободы отказывается подчиниться народной власти? Потом все стало ясно. В селе Горни Богров находился жандармский штаб генерала Кочо Стоянова. Там же стояли и воинские части — несколько тысяч человек, которыми командовали офицеры-монархисты.

Было решено, что батальон Атанаса отправится в подбалканские села устанавливать власть, а мы с батальоном Бойчо двинемся к Горни Богрову и на месте усмирим взбунтовавшуюся фашистскую свору.

Около села нас ожидали свои люди. Обстановка быстро прояснилась. Многие офицеры, переодевшись в гражданское платье, в страхе перед народным гневом сбежали, другие укрылись в лагере. Среди солдат росло негодование, однако представителям власти Отечественного фронта трудно было связаться с ними. Часовые получили строжайший приказ никого не пропускать в лагерь и оттуда никого не выпускать.

Мы оставили большую часть батальона в резерве и с одной четой направились к штабу. Увидев Красное знамя, развевающееся над грузовиком, часовой вытянулся, отдал честь и беспрепятственно пропустил нас. Перед зданием штаба мы вышли из машины, несколько человек остались во дворе. Одни должны были нести охрану, а остальные — поговорить с солдатами, которые один за другим выходили из помещений, озирались и нерешительно направлялись к нам.

Нас встретил адъютант начальника штаба. Молодой офицер высокомерно посмотрел на нас:

— Что вам угодно?

Оказалось, что Бойчо может не только командовать батальоном, но и вести дипломатические переговоры.

— К вам прибыл командир партизанской бригады «Чавдар». Отведите нас к начальнику штаба.

— Господин полковник занят…

— Занят? — Рука Бойчо машинально стала расстегивать кобуру. — А может, все-таки для нас у него время найдется?

Через мгновение адъютант распахнул дверь, и мы с Бойчо без приглашения вошли вслед за ним.

Начальник штаба встретил нас стоя. Он небрежно протянул руку и представился.

— Именем народной власти предлагаем вам вывести все войска без оружия на площадь. На митинг. Будет говорить командир бригады.

— Вам бы, господа, следовало знать, что в армии все делается по приказу. Я не получал никаких распоряжений от своего начальства на этот счет…

— А вам известно, что теперь уже новая власть?

— Да, господа…

— Я беру всю ответственность на себя за ваши действия. А вам лично нечего бояться. Мы наказываем только преступников.

— Я ничего не сделал плохого. Я только добросовестно выполнял приказы командования и…

— Считайте, что это тоже приказ!

— Я не одобрял некоторых действий…

— В таком случае распорядитесь, чтобы все собрались на митинг.

Когда мы вышли на площадь, то увидели, что солдаты и партизаны братаются. Быстро образовали солдатский комитет, составили список офицеров, подлежащих аресту, и офицеров, которых следовало привлечь на нашу сторону.

Когда мы уезжали, нас провожало мощное «ура».