Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове

1

В середине ноября выпал пушистый снег. Дома стояли под белыми шапками, деревья — в инее. Белый наряд придавал городу сказочность, поэтичность. Не только детей, но и взрослых тянуло на улицу в снежную белизну.

Киров ждал первой пороши, мечтал по первопутку съездить на охоту. Но в субботу было еще черно, а в воскресенье снег повалил только утром...

Во второй половине дня просветлело, и ребятишки из всех подъездов хлынули во двор. Их радостные звонкие голоса напомнили Кирову детство. Он отложил книгу, оделся и, крикнув жене: «Я пойду прогуляться», вышел.

Прошло едва ли более часа, как во двор большого дома на улице Красных Зорь вошли трое пожилых мужчин, остановились у подъезда, где дежурила лифтерша.

— Не скажете ли, где тут проживает товарищ Киров?

Пожилая женщина оглядела незнакомых людей. «Похожи на рабочих. Но один что-то подозрительно тяжелое держит под мышкой в желтой бумаге».

Видя, что она медлит с ответом, тот, что был со свертком, добродушно улыбнулся:

— Вы не сумлевайтесь насчет нас, мы рабочие с Ижорского завода. Привезли Миронычу подарок. Он нас звал к себе.

— Вон что, вон что, это хорошее дело... Только его дома-то нет.

— Вот так неудача! — вздохнул седоусый. — Как же теперь?

— А вы не тужите шибко-то, — успокоила лифтерша и, поднеся руку к глазам, стала всматриваться сквозь редкий снежок.

— Ишь он легок на помине. Сюда идет. Вон, вон, глядите на аллейку.

По аллейке, слегка наклонясь вперед, в распущенной ушанке шагал Киров, таща четверо сцепленных санок с ребятишками. Он завез санки на гору и весело крикнул:

— Ну, теперь отцепляйтесь, ребятки, и гоните с горки одни.

— Спасибо, дядя Сережа! Спасибо! — закричали малыши.

Киров узнал рабочих, подошел, поздоровался.

— Вот уж не ожидал, что так быстро приедете. Спасибо, товарищи! Пошли в дом! — и распахнул дверь подъезда.

В передней помог гостям раздеться, пригласил в столовую.

— Проходите, проходите, товарищи, не стесняйтесь. — И, взяв седоусого под руку, пошел рядом. — А ты, Арсеньич, совсем молодцом выглядишь. Не ушел с завода-то?

— Не пускают... работаю помаленьку. Тут мы, старики, небольшой подарочек от ижорцев привезли.

— Что это вы задумали? Зачем?

— Нет уж, Мироныч, не обижайте рабочий класс, — сказал Арсеньич и, быстро развязав сверток, положил на стол тяжелый барельеф Ильича. — Уж не обессудьте, Сергей Мироныч. Не художники мы... А только этот портрет Ильича отлили из той же стали, что отливаем станины для блюмингов.

— Неужели? — Киров изумленно провел по барельефу рукой. — Ну, этому подарку цены нет... Спасибо, друзья. Спасибо!

Щелкнула входная дверь. Вошла разрумянившаяся на морозе Мария Львовна и, увидев гостей, прошла в столовую.

Киров представил стариков и показал на барельеф.

— Вот, полюбуйся, Мария! Отлили из блюминговой стали.

— Замечательно! — Мария Львовна взялась за барельеф, но не смогла поднять и тут же опустила его:

— Какой тяжелый...

— А что это у тебя кровь на пальце, Мария?

— Где? Ах, да... Это, наверное, сейчас... Пустяки, я прижгу йодом. Одну минуточку... — Она быстро ушла.

Арсеньич шершавой ладонью провел по внутренней стороне барельефа:

— Так и есть, остались заусеницы... Нет ли у вас напильника, Сергей Мироныч?

— Как не быть. Пойдемте со мной! — Он взял барельеф и, ведя гостей по коридору, распахнул дверь небольшой комнатки.

— Вот, прошу сюда!

— Ба, да тут целая мастерская! — воскликнул Арсеньич. — И верстак, и тиски, и инструменты, как у заправского мастерового.

— Я ведь и есть мастеровой! — улыбнулся Киров. — Моя основная профессия — механик. Вот здесь в свободные минуты слесарничаю. — Он зажал барельеф в тиски и, взяв напильник, мигом сровнял все заусеницы.

Арсеньич потрогал:

— Хорошо. Спасибо. Уж вы извините, что так получилось...

— Ну, ну, пустое, Арсеньич.

Вышли в коридор, и гости сразу засобирались домой. Услышав их разговор, из кухни выбежала Мария Львовна:

— Что, домой? И думать не смейте об этом, товарищи! Пойдемте-ка лучше со мной на кухню мыть руки. Сейчас будем обедать...