Крамской

НЕОКОНЧЕННОЕ ПОЛОТНО

Время неудержимо продолжало свой бег. Каждый новый год приносил и радости, и огорчения, добавлял седины и усталости. Но не слабел страстный дух художника. Он по-прежнему оставался неутомимым борцом за гражданские, гуманистические идеалы в искусстве. Оставался душой Товарищества передвижников, писал серьезные критические статьи о путях развития русского искусства. На групповых фотографиях художников тех лет он почти всегда в центре - вдохновенный, целеустремленный.

Годы не сломили его, хотя жизнь свою легкой Крамской назвать бы не смог. Конечно, были моменты огромных творческих успехов, семейных радостей, были интересные встречи, общение с друзьями, непередаваемое счастье от каждой новой победы русского искусства. Личное и общественное волновало Ивана Николаевича одинаково горячо.

Однако горя и трудностей выпало на его долю не меньше. Смерть сыновей, вечные долги, надоевшие заказные портреты, за которые не брался бы, если б не постоянная нехватка денег, упорный, изматывающий труд, творческие неудачи. Они-то выбивали из колеи более всего. Иногда хотелось бежать от всех этих невзгод, забыться где-нибудь одному, ни о чем не думать. Но куда денешься? Семья, Товарищество, обязательства, творчество - ведь в этом суть всей его жизни. От себя не убежишь.

Он закрывался в своей мастерской. Зажимал рукой левый бок - уставшее сердце теперь нередко давало о себе знать тупой, щемящей болью. Подходил к огромному холсту, уже много лет стоявшему здесь, сдергивал обычно закрывавший его занавес и долго молча смотрел. Монументальное полотно на евангельский сюжет под названием «Хохот» («Радуйся, царю иудейский»), задуманное им как продолжение «Христа в пустыне», то, о котором он еще в 1873 году говорил Льву Николаевичу Толстому, стало кровоточащей раной, трагедией художника.

Флоксы. 1884.

Пятнадцать лет, половину всего творческого пути, Крамской думал над ним. Писал Толстого, Некрасова, Салтыкова-Щедрина, Шишкина, «Полесовщика», «Неизвестную», «Неутешное горе» - замечательные свои произведения, а сам мечтал о главной картине, которую должен создать, - об этой. Но шли годы, а картина не получалась. Все яснее открывалась истина, в которой он боялся признаться самому себе: произведение так никогда и не будет написано. Никакими усилиями не удавалось оживить полотно, заставить его «заговорить». Или это только казалось художнику?

Крамской давно уже не прикасался кистью к полотну. Зачем? Еще раз убедиться в собственном бессилии? Слишком больно. Конечно, неудачи случались и у больших художников. Но это не утешало. Упрямо возникал вопрос, что же произошло? Почему не вышло? Не смог справиться с многофигурной композицией? Не далось колористическое решение? Но вернее всего, беда заключалась в другом. Не давалась сама идея картины - толпа осмеивает героя, пошедшего ради нее на смерть, - идея крушения идеала. Художник ощущал в себе какой-то внутренний конфликт, спор с самим собой.

То была не просто личная неудача. То была трагедия всего передового русского общества 80-х годов прошлого века. Россия переживала тяжелый период. Как верилось всем в 70-е годы, что народ, продолжавший и после отмены крепостного права жить в нищете и бесправии, поднимется, наконец, на борьбу за свои интересы. Что российский крестьянин ощутит собственную силу и с помощью революционеров-народников переделает жизнь по-новому. И народники тогда пошли по деревням пропагандировать свободолюбивые идеалы, знания, правду (знаменитое «хождение в народ»). Но крестьяне еще были слишком забиты и невежественны.

Большинство не понимало, что эти странные люди, пришедшие к ним, отказались от собственного уюта и благополучия ради них, мужиков, что это их защитники. Нередко мужики сами выдавали «смутьянов» жандармам. Много героев-одиночек ушло на каторгу, в тюрьмы, в ссылку. Правительство принимало все более жесткие меры. Народнические иллюзии разбились. Наступила реакция. Трудное это было время.

Крамской, как и вся русская интеллигенция, тяжело переживал происходящее. Порой и ему казалось, будто не достигшее цели народническое движение привело к крушению идеалов. Но душа его восставала. Да, он не увидел крестьян свободными. Однако такое время непременно должно наступить. Народ в конце концов поймет, кто его друг, а кто - враг. Станет хозяином своей судьбы.

Иван Николаевич горячо верил в высокое предназначение человеческой личности, в силу общества. Он хорошо помнил слова Чернышевского, дорогого учителя их поколения: «…человеческая личность есть высшая красота в мире… Отдельные люди соединяются в одно целое - в общество; и потому самая высшая сфера прекрасного - человеческое общество». Всю жизнь, всем своим творчеством следовал Иван Николаевич этому завету. Утверждал его своим портретным искусством.

Расстроенный неудачей с большим полотном, Крамской не отдавал себе полностью отчета: не оно - главное произведение его жизни. Было бы легче сознавать, что главными продолжали оставаться те картины и портреты, в которых он стремился познать современного ему человека, его психологию. Эта «человеческая» суть творчества художника и составляла всегда основную, непреходящую ценность его дарования. Помня о высоком нравственном воздействии, какое оказывает на людей искусство, Крамской, конечно, верил, что его произведения также помогут людям (а в итоге - обществу) стать лучше, чище, духовнее, сильнее. Это будет означать одно: он работал не зря. И художник продолжал воспевать Человека.

24 марта (5 апреля по новому стилю) Иван Николаевич торопился в свою мастерскую. Сердце в тот день не напоминало о себе. Он был бодр. Порадовался своему хорошему самочувствию. С тревогой взглянул на часы - не опаздывает ли. В 11 часов был назначен сеанс доктору Раухфусу. Его портрет Иван Николаевич готовился делать с удовольствием. Сколько раз знаменитый детский врач Карл Андреевич Раухфус склонялся над его заболевшими детьми. У кого горло саднит, кого кашель замучил, у кого живот болит - тут же появлялся Карл Андреевич. Посмотрит, посидит, успокоит, лекарство выпишет… Как давно это было. Теперь дети выросли, доктор уже не приходил к Крамским. Но теплое чувство к нему осталось у художника навсегда.

Сеанс начался вовремя. Приветливо поздоровавшись, Крамской усадил доктора так, чтобы свет яркого весеннего дня ровно падал на его спокойное, доброе лицо. Сам пристроился у мольберта. Работа не представляла труда. Каждая черточка в лице врача была хорошо знакома художнику. Несколько часов кряду его точная кисть наносила мазок за мазком.

- Не передохнуть ли вам, Иван Николаевич? - спросил Раухфус.

- Я вовсе не устал. Работается прекрасно, - весело ответил Крамской.

Он действительно чувствовал себя в ударе. Давно так легко не писалось. Вот уже и голова полностью готова. Лицо, как всегда, - точное воспроизведение оригинала, и выражение схвачено, и общий характер. Художник принялся за фигуру. Писал, беседовал. Радовался - портрет получался отменно. Поднял кисть в очередной раз и вдруг рухнул на мольберт. Доктор Раухфус с криком бросился к падающему художнику, успел его подхватить, приложил ухо к груди, но стука сердца не услышал. Только стенные часы издали легкий перезвон, отмечая четверть шестого. Кисть навсегда выпала из руки художника.

Портрет доктора К. А. Раухфуса.

Последняя неоконченная работа художника.

1887.

Сегодня, спустя сто с лишним лет, смотрят на нас с полотен живописца его современники, великие и никому не известные. Разные лица, разные характеры. Крамской находил в них и прославлял прекрасные человеческие черты - ум, талант, доброту, красоту, верность демократическим идеалам, силу духа, достоинство - у каждого свое. Художник обращал свое творчество, как сам говорил, и к современникам, и к потомкам, то есть к нам.

Ответом ему - наше восхищение перед его полотнами, наша благодарная память.

Оглавление

МОЖНО ЛИ РОДИТЬСЯ ХУДОЖНИКОМ?

ТИХАЯ СОСНА

МАЛЕНЬКИЙ ПИСАРЬ

МЕЧТЫ СРАЗУ НЕ СБЫВАЮТСЯ

ДНЕВНИК

ЗАЕЗЖИЙ ФОТОГРАФ

ДОРОГА ПРИВОДИТ В ПЕТЕРБУРГ

ГОЛОВА ЛАОКООНА

АКАДЕМИЯ ХУДОЖЕСТВ

БУНТОВЩИКИ

АРТЕЛЬ

КТО ТАКИЕ ПЕРЕДВИЖНИКИ?

«ГЛУБОКОДУМАЮЩИЙ ЧЕЛОВЕК»

В ЯСНОЙ ПОЛЯНЕ

МУЖИКИ

УМИРАЮЩИЙ НЕКРАСОВ

СОНЯ-СТАРШАЯ И СОНЯ-МЛАДШАЯ

НЕОКОНЧЕННОЕ ПОЛОТНО

Оформление Л. Денисенко

Рецензенты: член-корреспондент АН СССР, профессор Д. В. Сарабьянов и член СП СССР В. И. Порудоминский

На обложке: Крамской, пишущий портрет своей дочери. 1884.

Научно-художественное издание

Для среднего школьного возраста

Ненарокомова Ирина Сергеевна

КРАМСКОЙ

Ответственный редактор Е. С. Аксенова

Художественный редактор В. А. Тогобицкий

Технический редактор И. П. Савенкова

Корректоры Л. А. Лазарева, А. П. Саркисян

ИБ № 10385

Сдано в набор 27.11.89. Подписано к печати 22.07.90. Формат 60x90 1/8. Бум. офс. Me 1. Шрифт тайме. Печать офс. Усл. печ. л. 7,5. Усл. кр.-отт. 31,75. Уч.-изд. л. 5,45. Тираж 75 000 экз.

Заказ № 3746. Цена 2 р. 50 к.

Орденов Трудового Красного Знамени и Дружбы народов издательство «Детская литература»

Министерства печати и массовой информации РСФСР.

103720, Москва, Центр, М. Черкасский пер., 1.

Ордена Трудового Красного Знамени ПО «Детская книга» Мининформпечати РСФСР.

127018, Москва, Сущевский вал, 49.

Ненарокомова И. С.

Н51 Крамской: Очерк. - М.: Дет. лит., 1991. - 60 с: Фотоил.

ISBN 5-08-000815-6

Очерк о жизни и творчестве русского художника.

ББК 85. 143(2)

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

06.03.2023