Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697

Иного характера был Лефорт. Швейцарец из Женевы, следовательно француз, человек, не отличавшийся ни выдающимися способностями, ни обилием знаний, но полный жизни, весельчак, занимательный собеседник и добрый товарищ. «Помянутый Лефорт, — пишет о нем князь Б. И. Куракин, — был человек забавной и роскошной или, назвать, дебошан францусской… денно и нощно был в забавах, супе, балы, банкеты, картежная игра, дебош с дамами и питье непрестанное, оттого и умер во время своих лет под пятьдесят». Лефорт сделался поверенным Петра в его сердечных делах в слободе и «пришел», — по выражению Куракина, — «в крайнюю милость и конфиденцию интриг амурных». В его именно доме Петр научился «с дамами иноземными обходиться, и амур первый начал быть»[153]. Под последними словами Куракина надо понимать любовь Петра к дочери виноторговца из слободы — красавице Анне Монс.

Новые друзья Гордон и Лефорт вводили Петра в круг общества Немецкой слободы, в этот привлекательный для молодого Петра западноевропейский уголок, устроившийся по соседству с Москвой. Там было столько нового, столько интересного и заманчивого для его ненасытной любознательности! В слободе все было так не похоже на дворцово-монастырский ритуал Кремля. Там господствовали более свободные, но более утонченные нравы. Там умели интенсивно работать, но умели и досуг посвящать удовольствиям гораздо более изящным. Но не одни только эти «супе» и балы с дамами и танцами могли привлекать Петра в слободу; в нем могли возбуждаться в слободе и более серьезные интересы. В слободе, как в уголке Западной Европы, в думах и разговорах ее пестрого разнонародного населения неизбежно должны были находить отзвук великие события, развертывавшиеся тогда на Западе, — та упорная борьба, которая шла между Людовиком XIV, с одной стороны, Голландией и Англией, престол которой только что занял голландский штатгальтер Вильгельм, — с другой.

«В Немецкой слободе, — как верно изображал ее Погодин, — жили люди всех европейских народностей и исповеданий: голландцы, англичане, шотландцы, немцы, итальянцы, реформаты, кальвинисты, католики. Все они с напряженным вниманием следили за событиями, смотрели на них с своих точек и желали успеха той или другой стороне, смотря по тому, что для кого было выгоднее или согласнее с их понятиями. Между тем все они жили вместе, в одной слободе, служили одному государству или имели дело с одним государством и всякий день должны были входить в сношения друг с другом. Потому они могли только спорить между собою, рассуждать, доказывать и отвергать, действовать только посредством убеждений, что все происходило очень часто в присутствии Петра, который всякий почти день был между ними и слушал их горячие состязания. Для восприимчивого, быстро все схватывающего Петра, с мыс-лию, неустанно работавшею, с живым воображением, эти состязания сделались новою школою политическою. Пред ним открывался новый свет, выступали перед глазами явления, доселе неизвестные, круг зрения расширялся, и он, слышавший и знавший до сих пор только о соседях поляках, татарах и турках, со врожденной своей проницательностию и любознательностию устремлял далее свои пытливые взоры»[154].