Петр I. Материалы для биографии. Том 2, 1697–1699

Он действительно явился на следующий день, 11 июля, с ответом, который не доставил послам удовлетворения. Цесарь, выслушав представленный ему через министров доклад Кёнигсакера, согласился исполнить только одно из пожеланий, заявленных послами, именно о присылке для них, послов, одной кареты, а не двух. На все остальные требования ответил отказом. Кёнигсакер дал объяснения по пунктам. «Чтобы священнику и дворянам въехать в каретах на цесарский двор, того никогда не бывало, а езживали всегда на цесарский двор одни только посольские особы, и ныне тому перемены отнюдь не будет». Послов встретит на обыкновенном месте, посередине входной лестницы, надворный маршалок и скажет им приветствие от имени цесаря. По лестнице послы могут идти в шапках, но, входя в палаты, должны будут шапки снять и идти через палаты без шапок, «потому что в тех палатах будут стоять цесарского величества думные люди, графы и кавалеры без шляп». Никаких государей послы, а также курфюрсты и князья с покрытыми головами через те палаты к цесарю не ходят, и этот древний обычай изменен не будет. Вопрос о шапках вызвал горячий спор со стороны послов; они «говорили, чтобы его цесарское величество по любви к брату своему, великому государю… не указывал чинить им, послам, никакого принуждения в церемониях — присланы они, послы… по любви их, государской, братской для самых нужных и потребных для всего христианства дел». Послы указали на прецедент: прием боярина Б. П. Шереметева с товарищами, которые шли теми двумя палатами до аудиенц-залы в шапках; они, великие послы, «стен полатных почитать не будут, а снимут шапки тогда, когда его цесарское величество увидят; как его величеству достойную честь отдать, они знают». У царя в Москве и ни у каких государей послам «такого поведения не чинится». Кёнигсакер резко возражал, что цесарю «иных государей обыкновения не в пример, потому что он один император на свете». Б. П. Шереметев с товарищами должны были соблюдать древнее обыкновение и идти через палаты без шапок, но шли, надев на себя шапки «сильно», чем причинили цесарскому величеству «озлобление», цесарь имел намерение жаловаться на них царю и умолчал только «для братской дружбы». И теперь цесарь просит послов озлобления ему не чинить и древнего обычая не нарушать. Он, Кёнигсакер, донесет об этом еще раз, однако соизволения цесарского в том не чает. Послы просили в своих статьях, чтобы их «являл и явочную речь говорил», т. е. представлял их цесарю, канцлер или вице-канцлер; на этот пункт им было сказано, что «такого обыкновения никаким послам не бывало». Порядок встречи им будет такой. Во второй из палат, через которые они будут проходить, перед аудиенц-залой встретит их обер-камергер и, сказав им приветствие, «привитав» их, пойдет доложить о них цесарю, тогда цесарь выйдет в советную палату (аудиенц-залу); двери той палаты отворят, и послы, войдя и сделав три поклона, начнут «править посольство». Послы возражали: «дивно им, послам, что к им такое является изволение мимо прежних обычаев, чего ни у которых окрестных государей не ведется», чтобы послов, приехавших на посольство, задерживать у палатных дверей и являть заочно. Следовала опять ссылка на прецедент Б. П. Шереметева, которому задержания у дверей нималого не было, и, когда он вошел в советную палату, цесарь был уже там, о чем свидетельствует «Статейный список» его посольства. Послы просили, чтобы цесарь задерживать их у палатных дверей не велел и чтобы представил их камергер или кто угодно и в своей речи говорил хотя бы и средние титла обоих государей, только «чтоб их посольству перед прежними умаления не было».

Кёнигсакер утверждал, что такого обыкновения при встрече послов не бывало и, очевидно, Шереметев с товарищами донесли неправду. Задержания послам у палатных дверей никакого не будет; камергер, встретив их, пойдет доложить о них цесарю, а они, послы, «со иными встречники пойдут по малу (т. е. медленно), и цесарское величество выйдет из покоев своих в ту палату, не мешкав, потому что будет он ожидать их, посольского, приезду в своих покоях близ той советной палаты, чтобы им, великим послом, ни малого одержания не было». В советной же палате цесарь никогда послов не ожидал, а ожидают в той палате его, цесарского, выхода и их, посольского, приезда сенаторы. Впрочем, Кёнигсакер обещал о той статье сделать вновь доклад цесарю.

Возбудили затем пререкания вопросы о посольской свите и о дарах. Кёнигсакер объяснил, что в советную палату допускаются только 12 человек дворян, а не все, потому что советная палата невелика и чтобы не было тесноты; во время аудиенции советная палата не затворена, и видеть отправление посольства можно всем, и когда позовут по окончании аудиенции дворян «к руке», тогда и их впустят в советную палату. «Людям посольским и иным меньшим чинам цесарь быть у руки не указал, потому что у цесаря в чинах и в дворянстве есть немалое разделение»: одни имеют право входа в цесарские покои, другие туда не входят. Послы указали на это, что «с ними дворян малое число, и есть с ними духовная особа и приказные люди», и последним надо быть в той же палате для посольских дел. Спор о подарках заключался в вопросе, где их класть. Послы настаивали, чтобы их принимать министру и класть на стол или, объявив цесарю, уносить в другую палату. Цесарь указал класть подарки на рундуке (ступени трона), и Кёнигсакер объяснял, что цесарское величество «на те дары всегда смотрит сам и приемлет их любительно», но чтоб класть их на стол, такого обыкновения при цесарском дворе нет, да и стола поставить там негде, потому что палата невелика «и кроме маестатского одного стола в той палате иных столов ставить невозможно», а уносить дары, объявя их цесарю, в другую палату невозможно, потому что рядом с советной палатой начинаются цесарские покои, и другой палаты нет, а вон выносить в то время тесно. Послы продолжали настаивать на своем, отнюдь не соглашаясь на то, чтобы «любительные дары класть на рундуке пред ноги цесарского величества униженно, потому что тот рундук от земли низок» — только одна ступень. Если уже нельзя проносить подарки в другую комнату и класть их на стол, то пусть положат их на скамью или на стулья, только не на землю; можно на подарки смотреть на скамье или на стульях. Если цесарь на такое условие не согласится, то можно подношение даров и совсем отменить. На эти последние слова Кёнигсакер заметил, что то подношение даров в их воле: цесарское величество их не вымогает. Об этой статье он также обещал сделать новый доклад. Даже такая подробность, как число карет под посольскую свиту, вызвала отказ со стороны венского двора. Послы требовали 25 карет; цесарское правительство согласилось только на 15, и послы принуждены были уступить. Для несения подарков они просили прислать 80 человек. На этом переговоры 11 июля окончились[511]. Кёнигсакер не доводил еще отказов до конца, обещая по спорным пунктам сделать доклад цесарю. Разрывать переговоры утром того дня, на вечер которого был назначен возбудивший такое большое внимание венского придворного общества праздник Wirtschaft, было неудобно.