Мургаш

1

Первый день 1943 года.

В доме нас двое — я и Аксиния. Она спит в люльке и время от времени ножонками сбрасывает с себя пеленки.

По случаю праздника я надела на нее новую красную рубашечку с белыми цветочками, белые чулочки, а на голову нацепила большой белый бант.

Вот уже много дней от Добри нет вестей. Хоть бы одно словечко передал оттуда — сверху! Но у партизанской почты нет расписания. Весть может прийти сегодня, может через месяц, а может…

Кто-то легонько стучит в дверь. Открываю — Илия Дойчинов, товарищ Добри по военной службе.

— С Новым годом, Лена!

— И тебя также, Илия. Входи, садись…

— Я на минутку.

Не раздеваясь, Илия присаживается на стул. Потом подходит к люльке. Аксиния продолжает спать.

— Все от вас взяла. Похожа на обоих.

— Больше на отца.

— Да, на него больше, — соглашается Илия.

Он снова сел и подал мне сверток:

— Вот все, что смог уделить. Передай это.

Илия встал, посмотрел еще раз на ребенка и пошел к двери:

— Я еще загляну.

Ушел, не сказав ни слова о Добри.

Я раскрыла пакет. Все принесенное надо разложить ко разным местам. Неизвестно, когда в дом может нагрянуть полиция, и тогда объясняй, кто принес да зачем.

Встав на колени перед кушеткой, вынимаю содержимое. И не могу сдвинуться с места. Не в силах спрятать шерстяные чулки, сигареты, сахар, кусок соленого сала. Глаза заволакивают слезы.

Стук, стук, стук! Три удара в дверь, нажимают на щеколду. «Полиция! Илия!» Эта мысль вдруг заслоняет все остальные, я вмиг схватила раскрытый сверток и запихнула его под кушетку. Быстро поднявшись, посмотрела на открывающуюся дверь.

— Гостей с поздравлениями принимаете?

Тошко, наш Тошко!

Я подошла, чтобы его обнять и сказать: «Таких, как ты, всегда», а в это время дверь снова отворилась и на пороге показался Добри. Он постоял секунду, окинул взглядом комнату и нетвердым шагом, словно пьяный, направился к люльке. Подняв Аксинию, прижал ее к лицу и стал целовать долго, долго.

Я схватилась за руку Тошки. Боялась, что упаду.

Аксиния проснулась. Сейчас заплачет, подумала я, но она раскрыла глазки и молча смотрела на незнакомое лицо с черными усами, которые кололи ее в нос и в щеки.

Добри вытянул руки вперед, посмотрел на дочь и начал снова целовать.

Тошко вышел на улицу. Когда — я не видела. А Добри приблизился ко мне, его руки впились в мои:

— Лена, я извещу тебя, когда теперь встретимся…

Добри отпустил меня и пошел к двери.

— Добри!

Казалось, нет силы, которая бы оторвала меня от него…

— Надо идти, Лена. Жди, я тебя извещу.

Не помню, поцеловал ли он меня. Знаю только, что я сама отпустила его, сама открыла дверь. Его шаги давно смолкли, а я все стояла перед раскрытой дверью.

Плач Аксинии привел меня в чувство. Я взяла дочь на руки и сильно прижала ее к груди:

— Это же твой отец приходил, доченька!