Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697

Город представлял картину полного разрушения. «Я отправился, — заканчивает свой рассказ Гордон, — посмотреть христианскую церковь и две мечети, которые оказались разрушенными бомбами. Booбще весь город представлял груду мусора. Целыми не осталось в нем ни одного дома, ни одной хижины.

Турки помещались в хижинах или пещерах, которые находились под валом или около него». «Впрочем же, — пишет упомянутый выше переводчик Вульф, — сей город — ныне пустое место, и так бомбами разорили, что такий зрак имеет, будто за несколько сот лет запустошен есть. В разных местех нашел яз в нем изрядную пшеницу, сухари, хорошую муку, паюсную икру и соленую рыбу. Итако у них в запасе скудности не было; но в свинце у ниx больше всего недостаток был[579]. На верху, между земляного валу и каменной стены, нашел я изрядный, камением выкладенный, студеный кладезь с преизрядною водою».

20 июля, в понедельник, было торжественное празднование счастливого события. «Мы были на радостном пиру у генералиссимуса, где не щадили ни напитков, ни пороху», — записал в этот день Гордон. «Галеры наши уставлены строем под город Азов, — читаем в письме переводчика Вульфа, — и учинена с них купно с войсками, также и в обозе, во всех шанцах и крепостях, на стругах везде трижды заздравная радостная стрельба. Немчин переметчик Якушко седит в одной каланче, в железах скован»[580]. В Москву полетели краткие радостные письма. «Min Her Koninh, — пишет Петр Ромодановскому. — Извесно вам, государю, буди, что благословил Господь Бог оружия ваша государское, понеже вчерашнего дня молитвою и счастием вашим, государским, азовцы, видя конечную тесноту, здались; а каким поведением и что чево взято, буду писать в будущей почте. Изменника Якушку отдали жива. Piter. З галеры Принцыпиум, июля 20 дня». «Min Her heilige Vader, — пишет он Стрешневу. — Ныне со святым Павлом радуйтеся всегда о Господе, и паки реку: радуйтеся! Ныне же радость наша исполнися, понеже Господь Бог двалетние труды и крови наши милостию своею наградил: вчерашнего дни азовцы, видя конечную свою беду, здалися и изменника Якушку отдали жива в руки наши. А каким поведением и что чего взято, буду писать в будущей почте»[581]. Постоянное упоминание в этих кратких известиях о выдаче изменника Якушки производит впечатление, что эта выдача произвела не меньшую радость, чем сдача самого Азова: столь велика была злоба на него за прошлогодние неудачи. В тот же день было отправлено официальное письмо к патриарху с описанием событий с 17 по 20 июля. Боярин Шеин, писавший официальные отписки о ходе военных действий на имя великого государя в Разрядный приказ, сообщал туда же о победе, а из дипломатической канцелярии Н. М. Зотова донесение было послано в Посольский приказ[582].

Вести эти были получены в Москве 31 июля. В доме Л. К. Нарышкина письмо Петра застало в сборе большое общество, в том числе и Виниуса, как сообщал царю последний в своем ответе. Виниус сам отнес грамоту, адресованную к патриарху, по его словам «и той, приняв и облобызав… прослезился и абие повеле в болшой колокол благовестить». В Успенском соборе патриархом со властьми было отслужено молебствие. С амвона были прочитаны полученные известия о победе. «А во время того молебного пения в соборной церкви были бояре и околничие, и думные, и московских чинов, и приказные, и земские, и всяких чинов люди множество. Да во время ж и до совершения того пения на Ивановской колоколне был звон во вся колокола». Выйдя на Красное крыльцо, начальник Стрелецкого приказа сказал выстроенным перед крыльцом стрелецким полкам, что государь службу их милостиво похвалил и жалует их, а также жен тех стрельцов, которые находятся под Азовом, погребом, т. е. угощением водкой[583].

В ответах московские корреспонденты поздравляли государя в радостных и приподнятых выражениях. Князь Ромодановский «похвалил» адмирала, генералов, начальных людей, и в том числе «каптейна», и превозносил Петра «верою ко Богу яко (апостола) Петра, мудростию яко Соломона, силою яко Самсона, славою яко Давида». Виниус сочинил целый акафист: «Радуйся, о непобедимый наш великий царю, превосшел ecи Александра древнего… Радуйся, великий наш монарх, иже никакими трудами непреборим был еси… Радуйся, праведний наш великий воине» и т. д. Но сквозь эту довольно нескладную, не отделанную школой риторику можно заметить, что в ответах друзья сумели понять и хорошо оценить действительную заслугу Петра в азовском деле: сознание необходимости флота для успеха осады и необыкновенную энергию, настойчивость и быстроту, с которыми этот флот, решивший участь Азова, был создан. «Вси признавают, — пишет Виниус, — яко ваш, великого государя, точию был промысл и одержанием с моря помощи город приклонился к ногам вашим». Ту же мысль высказывали Л. К. Нарышкин, говоря, что сооружение морского каравана грудами самого Петра ускорено, и Г. И. Головкин в словах: «И особной твой труд о строении галер на Москве, и в трудном пути, и на Воронеже, и поспешение Доном на море кто может достойно прославить?» и т. д. Ромодановский отметил проницательность Петра — то, что другим дается долговременным занятием многими науками, то Петр постигает сразу: «Что лутчее в людех чрез многие науки изобретается и чрез продолжные дни снискателства их, то в тебе, господине, чрез малое искание или токмо чрез видение все то является». Этими неуклюжими словами Ромодановский, в сущности, обозначал то качество, которое мы теперь обозначаем словом «гениальность». Порадовал Петра своим ответом Виниус, извещавший, что он о взятии Азова отписал за границу и, между прочим, к амстердамскому бургомистру Витзену с тем, чтобы тот довел об этом событии до сведения английского короля Вильгельма[584].

21 июля празднество по случаю победы повторилось. На этот раз пир был у адмирала. Радостное настроение увеличивалось в этот день еще сдачей форта Лютика, падение которого было естественным следствием падения Азова. Еще накануне вечером донские казаки подошли к форту на лодках, сообщили гарнизону о капитуляции Азова и побуждали его сдаться. Гарнизон отказывался верить, но согласился, взяв заложников от казаков, послать уполномоченного для проверки известия. Казаки провели уполномоченного в город, и, убедившись в истине сообщенного, гарнизон 21 июля сдался на таких же условиях, как и азовцы. Ему был разрешен свободный выход, но без оружия. Гарнизон состоял из 115 человек. 22 июля, пишет Гордон, «гарнизон Лютика прошел мимо нашего лагеря и получил 20 лошадей, чтобы увезти свои багажи и запасы, так как ему было позволено взять с собою бoльшую часть имущества. Мы довели его до реки Кагальника и затем предоставили идти, куда он желает»[585].