Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700

XXXV. Спуск корабля «Предестинация»

Из того, что бояре вызывались в Воронеж к Вербному воскресенью, которое в 1700 г. приходилось на 24 марта, можно думать, что спуск корабля предполагался в этот день. Однако из-за малой воды его приходилось откладывать. «О бытии царского величества к Москве, — писал Ф. А. Головин гетману Мазепе из Воронежа в апреле, — мню незамедлено быти, конечно, в первых числах мая или далеко что в полы (т. е. в половине мая), токмо одна здесь нужда: который корабль строен, что и сам видел милость твоя, на Воронеже спустится, то не малого замедления мню быти, а спустить на малой воде сего невозможно, и когда исполнится вода в своей мере, то без затруднения спустят»[567].

Спуск состоялся только 27 апреля. Сам Петр отзывался о качествах «Предестинации» с большой скромностью. Сохранилось его письменное мнение о некоторых судах воронежского флота, не во всем для нас понятное вследствие обилия содержащихся в нем специальных терминов, но в котором немало самой строгой критики: «7 кораблей, — читаем в этом мнении, — которые вмѣстѣ строятся, такожде есть въ пропорцiю во флакѣ, бюселѣ и интрюмѣ не зѣло добрые, по Голанскому размѣру среднее есть, однакоже къ службѣ есть годны, кромѣ нерѣзвости своей; къ дополнению жъ сихъ нѣкоторые банду-мы и сетарсы внутри по вегерсамъ положены быть имѣютъ, какъ мы словесно объявляли господамъ адмиралтейцамъ, на нихъ будучи, также и боуты, которые слабки, назадъ выбиты и изъ добраго желѣза с нарочитою тугостiю и съ заклепою быть имѣютъ. Корабль, который строилъ мастеръ Най, есть лучiй изо всѣхъ, понеже доброю англiйскою препорцiею такъ толстыми балками, двойными книсами, нутренными сетерсами и прочими крѣпостьми добро укрѣпленъ есть, того для о рѣзвости и валкости и о протчихъ страхахъ сумневаться не надлежитъ. Корабль же, Божие Предвѣдение именованной, какой есть пре-порции, крѣпости и удобства, намъ писать и разсуждать не возможно, понеже нашего есть размѣра и труда, и того для полагаемъ на разсуждение»[568]. Но корабль вызвал единодушные похвалы современников. «О корабле, сделанном от произволения монарха нашего, — писал Ф. А. Головин гетману от 28 мая, — из-вествую: есть изрядного ей художества, наипаче, что зело размером добрым состроенный, что с немалым удивлением от английских и голландских есть мастеров, которые уже от многих лет сие искусство употребляют, и при нас спущен на воду, и щоглы (мачты) подняты и пушек несколько поставлено. Дай Боже, дабы счастливо употребление свое имети возмог»[569]. Датский посланник, сообщая в Копенгаген об освящении корабля, писал: «…понимающие в судостроении единогласно признали его как chef d’oeuvre»[570]. Другой иностранный представитель, молодой голландец ван-дер Гульст, может быть, знавший толк в кораблях и, надо сказать, строгий критик воронежского флота, о «Предестинации» отозвался благосклонно. «Будучи на Воронеже, — писал он правительству Штатов от 26 мая, — мы там видели спуск корабля, для чего сие путешествие единственно туда было предпринято. Корабль сей весьма красивый, был сооружен его царским величеством русскими работниками без содействия немецких мастеров; он шестидесятипушечный и наименован „Явление Петра (Petrus Verschyningh)“». Благосклонность этого отзыва тем ценнее, что ван-дер Гульст очень сурово отзывался в той же депеше о виденных им воронежских кораблях: «…в Воронеже кроме того есть еще около тридцати кораблей, из коих четыре или пять во всем исправны, остальные же, построенные итальянскими мастерами, не многого стоят. Большое количество галеасов и бригантиров; из сих последних ни одного годного к употреблению, разве только для топки и для потешных огней в торжественных случаях.

На верфи стоит чрезвычайно уродливый галеас, который только два подобных себе в свете имеет, а именно один у султана, а другой в Венецианской республике. Он стоит его величеству, как говорят, то же, что шесть из лучших его кораблей, а притом же почти негоден к употреблению»[571]. Петр послал изображение «Предестинации», выгравированное по его распоряжению поступившим на русскую службу голландским гравером Шхонебеком[572], в Амстердам своему учителю Клаасу Полю, который в ответном письме хвалил корабль и отозвался, что он «зело изряден пропорциею». По словам англичанина капитана Перри, киль «Предестинации» отличался оригинальным устройством, изобретенным самим Петром; он был сделан так, что, если бы его и оторвало, кораблю не угрожала бы течь[573].

Корабль удивлял современников богатством отделки. По словам де Бруина, бывшего в Воронеже в 1703 г., каюты на «Пре-дестинации» были отделаны ореховым деревом. Поражали роскошью также резные украшения кормовой части. Весной того же 1700 г. был спущен на воду корабль «Черепаха», заложенный одновременно с «Предестинацией», построенный мастером Осипом Наем; о нем Петр отзывался с большими похвалами в приведенном выше письменном отзыве[574].

С назначением нового адмиралтейца Ф. М. Апраксина, с приездом его в Воронеж и со вступлением его в должность произошло большое изменение в организации постройки флота. Припомним, что с конца 1696 г. судостроение было организовано так, что одна, и притом большая, часть судов строилась кумпанствами, на которые эта постройка возложена была как натуральная повинность, другая часть, гораздо менее значительная, строилась казной; для заведования казенным кораблестроением и была учреждена должность адмиралтейца. Средства для казенной постройки доставляли не вошедшие в кумпанство мелкие землевладельцы, владения которых не превышали 100 дворов, обложенные по полтине с двора. К весне 1700 г. кумпанства в главных чертах выполнили возложенную на них повинность, построили 77 кораблей, из которых 52 основных и 25 дополнительных или складочных. 20 апреля 1700 г. в Воронеже был издан именной указ о приемке выстроенных кумпанствами судов в казну в только что учрежденный Адмиралтейский приказ с тем, чтобы с кумпанств, не вполне доставивших полагавшиеся с них по росписи корабельные припасы, взыскать в приказ за эти недоставленные припасы деньгами по расчету: «…кумпанские корабли со всеми корабельными припасы против старых и новых росписей всех кумпанств с кумпанщиков снять в Адмиралтейский приказ, а которых припасов по тем росписям не изготовлено, и за те припасы у тех кумпанств взять деньги по рассмотрению». В дальнейшем заботы о ремонте выстроенных кораблей, о покупке для них припасов, о вознаграждении работников и матросов поручаются Адмиралтейскому приказу. Для получения средств на это дело вводится особый ежегодный подворный налог с крестьянских, бобыльских и задворных людей дворов тех землевладельцев, которые входили в состав кумпанств, с более тяжелым обложением, как то было и в кумпанствах, церковного землевладения перед светскими. При расчете налога за основание взята была кумпанская организация, и расчет был сделан так, что ежегодный налог составлял 1/10 того единовременного расхода, который был произведен кумпанствами на постройку кораблей. Корабль обходился кумпанству в 10 000 рублей; ежегодный налог на кумпанство должен был составлять 1000 рублей, причем эту тысячу должны были платить с церковных имений 8000 дворов, со светских — 10 000 дворов. Поэтому ежегодно с двора первых должно было взиматься 4 алтына с деньгою (121/2 коп.), тогда как с двора вторых — 3 алтына 2 деньги (10 коп.). С кумпанства именитого человека Г. Д. Строганова предписывалось взять с одного корабля — 1000 рублей, с гостиных кумпанств с 14 кораблей по 1000 рублей с корабля, всего 14 000 рублей. Мелкие имения, не входившие ранее в кумпанства и обложенные сбором по полтине с двора, облагались теперь также по 3 алтына 2 деньги (10 коп.) с двора. Итак, указ 20 апреля 1700 г. не имел в виду уничтожать кумпанскую организацию; он ее сохраняет. Он только заменяет лежавшую на кумпанствах натуральную повинность денежной. В указе не говорится также о дальнейшем кораблестроении: речь идет только о починке и оборудовании уже построенных кораблей, а не о постройке новых. Это вовсе, конечно, не значит, что в дальнейшем кораблестроение должно было прекратиться; но указ 20 апреля о нем не говорит, он ведет речь только о ремонте и содержании уже построенных кораблей. По-видимому, число выстроенных кораблей на некоторое время считалось достаточным для азовского флота. По указу 20 апреля починка, оборудование и содержание построенных кумпанствами кораблей переходили теперь в руки казны; кумпанства же становились только финансовыми, а не кораблестроительными организациями, они должны были только доставлять казне средства, а не строить или чинить корабли сами. Что их в виде таких податных организаций указом 20 апреля 1700 г. уничтожать не предполагалось, видно из заключительных слов указа: «А пушки и за пушки деньги разложить на все кумпанства поровну», надо полагать, в виде единовременного сбора сверх устанавливаемого указом ежегодного налога. Однако на практике для сбора нового ежегодного подворного налога, совершенно подобного другим таким же налогам, существование особой довольно сложной и громоздкой организации кумпанств едва ли было необходимо; такой налог мог собираться тем же обычным способом через обыкновенную местную администрацию, каким собирались и другие подворные налоги, в том числе и полтинный сбор с мелкого землевладения, не входившего в кумпанства. Поэтому существование кумпанств с изданием указа 20 апреля 1700 г. оказывалось излишним. Указ этот нельзя назвать их ликвидацией; он еще предполагает их существование в дальнейшем, но его вполне справедливо можно считать отправной точкой к такой ликвидации.

Сбор нового налога стал производиться в Адмиралтейском приказе, где были сосредоточены ведомости о числе дворов по переписным книгам 1678 г. Чтобы иметь наглядное представление о размерах этого налога, приведем несколько цифр из этих ведомостей за 1701 и 1702 гг. В приказе считалось подлежащих налогу 144 6021/2 двора церковного землевладения, что давало в год 18 070 рублей 22 алтына 51/2 деньги, и 393 3561/3 двора светского, что давало 39 335 рублей 21 алтын 1 деньгу. Кроме того, налогом на адмиралтейство обложены были и дворцовые имения, не входившие прежде в кумпанства и не несшие корабельной повинности: 101 179 дворов, с которых ожидалось 10 117 рублей 30 алтын. Всего, следовательно, считалось 639 1375/6 подлежащего обложению двора, которые должны были дать 67 524 рубля 7 алтын 2½ деньги. К этому следует приложить еще сбор с гостиных кумпанств 14 000 рублей, иными словами, сбор с посадских и черносошных дворов и платеж со Строгановых — 1000 рублей, так что всего вновь введенный адмиралтейский налог должен был давать более 80 000 рублей в год[575].

С принятием у кумпанств выстроенных ими кораблей, с отстранением их от дальнейших работ по сооружению флота и с сосредоточением этого дела и сбора на него средств в Адмиралтейском приказе появившееся вновь морское ведомство было приведено в упрощенный и стройный вид. Ведомство состояло из двух приказов: Военного морского и Адмиралтейского. Военный морской приказ во главе с адмиралом Ф. А. Головиным ведал строевой персонал флота: офицеров и матросов. Адмиралтейский приказ сосредоточивал в своих руках несколько дел, а именно: а) кораблестроение; б) сбор адмиралтейского налога; в) заведование лесами, отведенными на нужды кораблестроения в Воронежском крае; г) управление 11 городами Воронежского края, которые должны были обслуживать кораблестроение рабочей силой; это были города: Воронеж, Коротояк, Усмань, Костенск, Орлов, Землянск, Добрый, Демшинск, Сокольск, Белоколодск, Елец[576]; д) управление самой этой рабочей силой, доставляемой вышеупомянутыми городами и их уездами. Впрочем, стройность морского ведомства, какую видим в 1700 г., вскоре же стала нарушаться. Указом 7 мая 1701 г. в ведомство Военного морского приказа велено было отдать Денежный двор, устроенный в Кадашевской слободе в каменном здании, где прежде производилось полотняное хамовное дело. Этот двор должен был заниматься перечеканкой иностранного ефимочного серебра на русскую серебряную монету: полтинники, полу-полтинники, гривенники, полугривенники и мелкие копейки с прибылью от порчи серебра при перечеканке и с тем, чтобы прибыль эта делилась пополам, половина — Военному морскому приказу на дачу жалованья офицерам и матросам (иностранным), а другая половина — в Адмиралтейский приказ «на строение кораблей и на жалованье дозорщикам магазейнов и русским матросам». Для начала операции закупки ефимков велено было взять заимообразно 100 000 рублей из Адмиралтейского приказа. Таким образом, приказ Воинских морских дел сверх военно-морской администрации должен был заниматься еще и добыванием средств на расходы всего морского ведомства и вести совершенно далекое ему и чуждое дело: перечеканку серебряной монеты с ее порчею[577].