Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697

XL. Возвращение Петра и войск из-под Азова

17 августа Гордон подошел к Черкасску и остановился лагерем в 10 верстах от него. Он сообщает дошедшее до него известие, что в этот день были посланы приказы к боярину Б. П. Шереметеву распустить по домам стоящую под его начальством в области нижнего Днепра армию и к гетману Мазепе — явиться на свидание с царем к городку Рыбное (теперь Острогожск). 18 августа на рассвете к Черкасску подошел по левой стороне Дона боярин Шеин. В этот день царю давал обед донской атаман Фрол Миняев. После обеда был сожжен фейерверк, продолжавшийся до полуночи. 19-го Шеин переправил пришедшие с ним полки на правый берег, а 20-го сначала Гордон, а за ним Шеин двинулись правым берегом через степь, держа путь на Валуйки[599].

Петр оставался в Черкасске до 21 августа. Отсюда 20 августа он обратился к Виниусу с письмом, в котором выражал пожелание, чтобы возвращающимся в Москву военачальникам за понесенные ими двухлетние, увенчавшиеся успехом труды была оказана торжественная встреча с устройством триумфальной арки, для которой Петр, не удерживаясь от подробностей дела, предуказывает и место: у моста через Москву-реку (Каменного). Царь оговаривается, что пишет об этом не для поучения, только ввиду новости дела, только потому, что такая форма встречи — устройство триумфальных ворот — в Москве необыкновенна, никогда не бывала. «Min Her Vinius, — пишет царь. — Писма по двум почтам к нам вдрук пришли, ис каторых про первую чаели, что пропала. Генералисимус наш 16-го дня отступил ис транжамента (лагеря) и пришел в Черкаской в 17 день, а сего дни пошел в путь свой, а мы завтра, Бог изволит, отсель поедем же. Еще о некотором деле предлагаю. Понеже писано есть: дастоин есть делатель мзды своея, того для мню, яко удобно к восприятию господина генералисима и протчих господ, чрез два времени в толиках потах трудившихся, триумфалными портами почтити; месту же мню к сему удобнее на мосту, чрез Москву-реку устроенном, или где лутче. Сие же пишу не яко уча, но яко помня вашей милости о сем никали там бываемым. По сих же государем моим — яко государское, господам — яко господское, знаемым — яко дружеское отдати прошу поклонение. Piter»[600]. Мысль о триумфальном вступлении войск в Москву захватывает внимание Петра; он все больше входит в подробности и вслед за приведенным письмом собственноручно пишет тому же Виниусу распоряжение об отдаче думному дьяку Автоному Иванову каких-то 2000 шляп для обшивки, об изготовлении к стрельбе при встрече пушек и о постановке каких-то малых пушечек у триумфальных ворот: «Iзволь 2000 шляпъ для опшивъки отдать Авътамону Iванову; такъ же ізволь ізготовить к [с]трельбѣ всѣ пушки з даволнымъ порохомъ і приставить доброва человѣка, кой бы тово дни самъ к намъ выѣхалъ і просился о стрелбѣ; также ізволь нѣсколко малыхъ пушечекъ дать къ воротомъ Мусину і в протчемъ ізволь вспомогать, что надобно будет к онымъ воротамъ. Piter»[601]. 21 августа Петр выехал из Черкасска сухим путем. В ночь с 22 на 23 августа у истоков речки Керчика, впадающей в Дон близ городка Берсегенева, его видел генералиссимус А. С. Шеин, рассказывавший об этой встрече Гордону поутру 23 августа. «Получив известие о приближении генералиссимуса, — пишет под этим числом Гордон, — я выехал к нему навстречу и сопровождал его. Он рассказал мне, что его величество последней ночью достиг истоков реки Керчика и в это утро отправился далее в Рыбное». Генералиссимус сообщил также Гордону известие о действиях запорожских казаков, которым, по-видимому, поделился с ним царь[602]. Армия Шереметева летом 1696 г. держалась пассивно и не предпринимала ничего против неприятеля. Но запорожские казаки, собравшись в числе 1500 под начальством кошевого атамана, в начале июля пустились в лодках в Черное море, проплыли незаметно мимо Очакова и стали грабить встречавшиеся турецкие торговые суда. Вдруг показались три турецкие галеры. В завязавшейся битве кошевой был ранен. Казаки принуждены были обратиться в бегство, а турки в течение двух дней преследовали их, успев при этом дать знать очаковскому паше, чтобы преградили казакам дорогу в устье Днепра. Видя, что отступление отрезано, казаки решили высадиться на берег, сжечь или разбить лодки и идти домой сухим путем, а пушки и другую добычу, которую взять с собой было неудобно, оставить под прикрытием особого отряда. Стеречь добычу на острове, где ее выгрузили казаки, было оставлено 300 человек во главе с атаманом Чалым. Перебежчик, скрывшийся из казацкого отряда, взятый в прошлом году в плен и принявший христианство турок, сообщил в Очаков об отряде Чалого. Турки отправили на поиски пехоту, но пехота заблудилась и не нашла места, где засел Чалый, так как остров был обширен и покрыт болотами и кустарником. Чувствуя недостаток в припасах, отряд Чалого, сев в лодки, переправился в Крым, разграбил и сжег там несколько деревень и, таким образом обеспечив себя припасами, намеревался возвратиться в Сечь сухим путем, но был окружен турецкой пехотой и конницей и, потеряв 50 человек, принужден был сдаться и отведен был в плен в Очаков[603].

После встречи с Шеиным у верховьев реки Керчика в период времени с 23 августа по 11 сентября Петр за недостатком прямых, непосредственных свидетельств о нем и за отсутствием его собственных писем как бы скрывается с наших глаз. На этот период приходится свидание его с явившимся в Рыбное гетманом Мазепой, который поднес государю в подарок драгоценную, оправленную в золото саблю и щит на золотой, украшенной алмазами, яхонтами и рубинами цепи, а сам был награжден собольим мехом, бархатом, атласом, объярью золотной и т. п. Можно думать, что при свидании гетман докладывал царю подробности об описанных выше действиях запорожцев летом 1696 г. Но когда именно состоялось это свидание, было ли оно в самом Рыбном (Острогожске) или где-либо около него, когда и каким путем Петр прибыл в Рыбное, куда он держал путь оттуда, заехал ли он опять в Воронеж, нам пока неизвестно[604]. С возвращением в Москву он не спешил, потому что Виниус предупреждал его, что триумфальные ворота в том виде, как они в Москве были проектированы, вышиной в 5, а шириной в 6–7 сажен, «по признаванию мастеров Ивана Салтанова с товарищи», ранее 18 сентября готовы быть не могут[605]. 8 сентября Петр писал к Бутенанту фон Розенбушу, о чем узнаем только из ответа последнего. Откуда было это письмо, остается неизвестным. В своем ответе Розенбуш сообщал Петру последние заграничные новости: об уступке королю Вильгельму города Намюра, о бомбардировке союзными адмиралами французских портов и т. п.[606] 11 сентября Петр находился на одном из тульских железных заводов — Ведменском, — куда к нему приехал на обратном пути Гордон. 30 августа Гордон и Шеин, двигаясь по степи, подошли к Валуйкам. Здесь главнокомандующий приказал собрать войска к своему разрядному шатру, объявил им милостивое царское слово за службу и служилых людей московского чина распустил по домам. Из Валуек Шеин отправился к Москве через Курск, Одоев и Крапивну, а Гордон — через Новый и Старый Оскол, Новосиль и Тулу. «11 сентября, — читаем в его дневнике, — в 10 часов утра я приехал на железные заводы в 50[607] верстах от Тулы, где я нашел его величество и множество дворян». Припомним, что и в прошлом (1695) году, также возвращаясь из-под Азова в Москву, Петр заезжал на некоторое время поработать на тульских заводах. Повторение, в котором нельзя не видеть свойственного его характеру консерватизма, склонности к соблюдению усвоенных привычек. По дороге к заводам или с заводов Петр писал к Лефорту, передавая известие о прибытии поручиков морского каравана в Воронеж и, в свою очередь, прося сообщить известия о вице-адмирале и шаут-бейнахте, а также об отправленном в Москву изменнике Якушке. Об этом письме узнаем из ответа Лефорта, написанного латинскими буквами на ломаном русском языке, выдающем произношение и русскую речь писавшего: «Mein Неrr Commandant, — пишет Лефорт из слободы. — Саводня поутру достал твои писма; слава Бог, что ты здоровой. Дай Бог нам вести добры слушать от твоей милости и скоро до Москвы быть.

Ты изволил писать, что порутчики пришли у Воронеж город; пора их сбирать, да поближе Москва ступать. Изволишь мне писать: есть ли вести о вице-адмирале и о шаут-бейнахте и о великой измене Якушки; надобет его побрегить (поберечь), дока-мест время его будет. Вчерашний день я писал письма и с капитаном князем Никитою Ивановичем Репниным до милости твоей. Компания наша рад были и все на заводе быть и хотели приготовиться, а как я видал, что Ефимовна… и Анна Ивановна не сама здорова, я велел остаться и твою милость дожидать, а если изволишь, что (б) они были на заводе, я скоро отпущу, хоть слезы многи будет. Прости, надежа мой, поклонись от меня, пожалуйста, наши приятели. А я примаю безпрестань медикамент: Бог знает, надолго эта будет. Слава Бог, есть лучше. Дай Бог, мне твоя милость здоровай видать: еще мне лучше будет. Твой покорнейший слуга Лефорт генер. адм.»[608]. Впервые в этом письме Лефорта упоминается о принадлежащей к «компании» Анне Ивановне Монс, которая не могла приехать по болезни на заводы. С Анной Ивановной Петр и познакомился в доме Лефорта, где, по выражению Куракина, «амур первый начал быть», а Лефорт был «конфидентом интриг амурных». 14 сентября на завод приехал повидать отца сын Гордона Теодор. 16-го он представлялся царю, причем говорил ему торжественную приветственную речь с поздравлением по случаю победы и с пожеланием счастливого возвращения. 17 сентября с Ведменского завода Петр уехал на Протвинский на реке Протве, а Гордон направился в Серпухов и оттуда в имение князя Б. А. Голицына Дубровицы. На Протвинском заводе царь работал неделю. По всей вероятности, с заводов была отправлена Виниусу собственноручная записка о высылке туда одного из членов всепьянейшего собора, «архирея Палестинского», во всем уборе навстречу к прибывшему на заводы святейшему патриарху Иоаниките — Н. М. Зотову: «Тихану Микитичю скажи, чтоб архиерея Полестинского прислали на въстречю къ съветейшему на заводы со въсем уборомъ». Кто был этот архиерей Палестинский — неизвестно[609]. 26 сентября Петр приехал в Дубровицы. Встретив здесь Гордона, он приказал ему идти с его полком в село Коломенское, в окрестностях которого полки и должны были дожидаться торжественного входа. 27 сентября Гордон стал лагерем с Бутырским полком у деревни Новинок, расположив остальные полки в деревнях Кожухово и Ногатино. 28 сентября Петр сам прибыл в Коломенское. Между тем приготовления в Москве были уже закончены. Ворота были сооружены; дело было за войсками, которые еще не все собрались: не прибыл еще Преображенский полк. «28 прибыл в Коломенское его величество, — пишет Гордон. — При моем свидании с ним было решено, что наш вход состоится в среду. Поэтому Преображенскому полку были посланы приказы спешить и день и ночь». 29-го в Коломенское прибыл генералиссимус А. С. Шеин и совещался с царем о входе. Наконец, 30 сентября состоялось это торжественное вступление в Москву[610].