Ролан Барт. Биография

Дружба

Барта и Соллерса объединяет упорная и безусловная преданность литературе: в 1960–1970 годах Соллерс выражает ее через иной, намного более радикальный словарь, целиком поставленный под знак революции языка, освободительной силы текстов и безумия. В их общем «пантеоне» в этот момент только один общий персонаж – Сад, да и тот по разным причинам. Но у них общая тяга к утверждению, похожий ум, способный к абстракции и синтезу, с одной стороны, и к чувственности и чувствительности – с другой. Их темпераменты a priori совершенно противоположны. Один – скрытный гомосексуалист, робкий интеллектуал, одиночка без суперэго. Другой – яркий гетеросексуал, главарь «банды», «убийца отцов». Хотя Соллерс на целых двадцать лет моложе Барта (он родился в 1936 году), их отношения – не отношения отца и сына. Поколенческий вопрос не имеет значения, и Барт не пытается играть роль отца – в противном случае Соллерс, скорее всего, восстал бы против него. Если сравнивать с приведенными ранее параллелями, получается иная конфигурация: другой теперь не старший, который служит моделью в годы инициации (как Жид), не важный современник, с кем ведется диалог, не лишенный тайного соперничества, но отношения при этом далекие (Сартр). Отношения с Соллерсом – это дружеские отношения с современником, с которым Барт разделяет взгляды на ключевую для него, для них обоих область – литературу. Легко впадающий в скуку, особенно на светских мероприятиях, Барт также ценит блестящий дар Соллерса вести беседу, его начитанность, воинственность, проявляемую при каждом удобном случае. Даже его любовь к интригам забавляет Барта. Соллерс, со своей стороны, восхищается Бартом, его независимостью, отстраненностью, ясным умом. На совместных ужинах, которые они регулярно устраивают раз в один-два месяца с 1965 и вплоть до 1980 года в Coupole или в Falstaff на Монпарнасе, Flore или Palette в Сен-Жермене, они обсуждают прочитанное и много говорят о текущих проектах. Поэтому несправедливо думать, что их отношения являются всего лишь объединением или стратегическим союзом: это означало бы упустить из виду их глубоко аффективный характер, подтвержденный многочисленными фактами, к которым необходимо вернуться. Конечно, дружба в определенные моменты, в некоторых контекстах предполагает союзы, и на их совместном пути их хватает, но это не мешает им испытывать друг к другу искреннюю привязанность, которая сохранится до самого конца. Общие для Барта и Соллерса корни в Юго-Западной Франции, к которым они оба регулярно возвращаются, как бы подчеркивая след свой дистанцированности или особости, возможно, не являются поводом для встреч, но, по крайней мере, придают им основу или, точнее, определенное освещение: «Мы одновременно находимся в одном и том же регионе и в одном и том же горизонте: виды Света. Это было частью общих фиксаций, которые нас объединяли»[847].

Впервые они встретились в издательстве Seuil на улице Жакоб, дом 27, в 1963 году. У Tel Quel там был небольшой офис, место жарких баталий, череды разрывов, стратегических решений, поклонений. Барт впервые согласился ответить на анкету журнала, перед этим два раза дав понять, что он держит дистанцию по отношению к нему. Речь шла об анкете «Литература сегодня», опубликованной в седьмом номере за 1961 год. Но по-настоящему его сотрудничество с Tel Quel началось, когда он включился в игру, отвечая на вопросы Жерара Женетта о критике в важном аналитическом материале, озаглавленном «Литература и значение» и опубликованном в выпуске № 16 за 1963 год, хотя никогда не было речи о том, чтобы он стал членом редколлегии[848]. Соллерс прекрасно понимает, какую выгоду его движению и журналу может принести публикация Барта в новой серии «Tel Quel». Известность эссеиста только придает ему веса. Барт, со своей стороны, не хочет ограничиваться социологией и научной программой, которую он наметил в Практической школе. Вступление в ряды этих дерзких молодых людей обещает открытость и обновление. И самое главное – такая издательская привязка дает ему место в литературе, которая еще только формируется, что тоже немаловажно.

В 1965 году официально начинается их сотрудничество, и одновременно между ними складывается настоящая дружба. Барт ошеломлен «Драмой», третьим романом Соллерса. Он пишет о нем прекрасную длинную статью с разбором под заголовком «Драма, поэма, роман», которую публикует в Critique. Этот текст он сочтет достаточно важным, чтобы при жизни напечатать его три раза: первый раз в журнале, второй раз в сопровождении заметок в коллективном сборнике «Теория множества», изданном по инициативе Соллерса в 1968 году, и третий раз в книге «Соллерс-писатель» в 1979 году[849]. Он связывает книгу с истоком речи, с тем моментом, когда «слова и вещи начинают циркулировать на одном и том же уровне», соприкасаясь с мифом о «мире как Книге, где письмена начертаны прямо на земле»[850].

«Драма» – это тоже восхождение к золотому веку, к золотому веку сознания, золотому веку слова. Это время пробуждающейся плоти, плоти еще новой, как бы нейтральной, не затронутой ни припоминанием, ни значением. Так возникает адамова греза о целостной плоти, отмеченной на заре нашей современности воплем Кьеркегора: так дайте же мне плоть![851]

Ограничиваясь ролью рассказчика, субъект исчезает, как исчезает история, сведенная к одному лишь поиску истории. Барт открывает здесь новый важный эксперимент современной литературы: она отказывается от смысла и глубины ради логики осей и функций, и эту логику критик обязан восстановить, как бы текст ни сопротивлялся при чтении. Утопия непрерывной производительности хорошо соотносится с теорией текста, которую в тот момент разрабатывает Барт. То, что он поддерживает литературу, придающую капитальное значение дешифровке силами сведущего и проницательного читателя, не удивительно. Такая литература оправдывает существование критики, одновременно четко указывая на то, где именно в данный момент располагается авангард. То, что в литературном поле Tel Quel дистанцируется от Роб-Грийе, а качества, которые Барт за несколько лет до этого находил у него, теперь приписываются Соллерсу, – недвусмысленные знаки. Литература мигрировала в сторону Соллерса, и письмо отныне происходит в Tel Quel. Произошел переход от превознесения чистой референциальности, здесь-бытия объектов к семиозису литературы, в котором знаки не отсылают ни к чему, кроме самих себя. Через несколько месяцев Соллерс с присущим ему полемическим задором встанет на защиту Барта в споре о новой критике. Их дружба будет скреплена союзом, и в течение следующих пятнадцати лет они будут защищать друг друга каждый раз, когда на одного из них нападают.

Барту дважды представится случай сделать это в открытую, и оба раза речь пойдет о литературных вопросах – он не делает публичных заявлений о политических позициях своего друга. В первый раз в 1973 году в связи с «Х» он публикует статью, представляющую собой как анализ книги, так и ответ на нападки, которым она подверглась в прессе. Барт реагирует на обвинения в «мнимой новизне», «формализме», «ухищрениях», упрекая своих противников, как некогда Пикара, в «смешении всего на свете», которой ему самому также не удается избежать.

Он противопоставляет этому критический метод, отказывающийся от общей идеи ради фрагментарного комментария на полях книги, которая как раз и подводит комментарий к его пределу. «Хотя я слежу за ним с давних пор, – пишет он о творчестве Соллерса, – я всегда воспринимаю его работу в движении: фрагменты – шаги этого движения, это движение „попутчика“»[852]. Удивительный образ: во-первых, потому что он звучит как своего рода лозунг, отсылая к партии, которой Барт никогда не присягал на верность, совсем наоборот. Во-вторых, потому, что эта статья написана всего за четыре месяца до поездки в Китай, в которой Барт и Соллерс станут попутчиками физически. Смешивая литературную практику и политическую ангажированность, образ, который здесь использует Барт (это, по-видимому, единственный случай его употребления в его творчестве), несколько двусмысленный. Второй раз случай вступиться за Филиппа Соллерса представляется в 1978 году. Соллерса очень сильно задела публикация отдельной брошюрой выступления Роб-Грийе в Серизи годом ранее «Почему я люблю Барта?». Автор манифеста «За новый роман» довольно пространно распространяется в этом докладе о том тупике, в котором находится автор «Рая», вынужденный публиковать свои произведения с продолжением в Tel Quel, ибо понимает, что они больше не интересны читателям, и о том, что литература, в особенности роман, пошла по другому пути. Пока это выступление было ограничено рамками коллоквиума и его материалов, это могло сойти Роб-Грийе с рук. Но того, что публичная демонстрация аффективной связи с Бартом сопровождается атакой на его собственное творчество, Соллерс, который и так чувствует себя в изоляции, поскольку Tel Quel за предшествующие годы потерял многих своих читателей, вынести не мог. Операция приобретает характер спасательной. Барт, которого Франсуа Валь предупредил о том, что Соллерс пришел в ярость, когда узнал, что в издательстве Кристиана Бургуа выходит его разбор текста Роб-Грийе, откладывает запланированную поездку в Канн, чтобы 19 ноября объясниться со своим другом. Тогда они вместе готовят доказательство признательности и поддержки, которую Барт сразу же ему оказывает. По просьбе Соллерса Барт организует кампанию в его защиту в двух частях: в хронике Nouvel Observateur от 6 января 1979 года он публикует диалог с воображаемым собеседником, напоминающий диалог на тему «Почему я люблю Соллерса» или «Почему я защищаю Соллерса». Публично выразить безоговорочную поддержку перед широкой аудиторией читателей еженедельника – очень смелый поступок. Почти в то же время Барт собирает все свои статьи, начиная с 1965 года, чтобы опубликовать их отдельной книгой, куда добавляет отрывок из семинара о «Нейтральном» под заголовком «Колебание». Все делается очень быстро, и книга отправляется в типографию уже в конце января.

В связи с этим можно часто услышать, что Барт уступил давлению, подвергся влиянию или шантажу со стороны Соллерса, тирана и неврастеника. Действительно, Соллерс очень настаивал на публикации этого сборника. Но довод о том, что в этот момент Барт находился от Соллерса и Tel Quel столь далеко в эстетическом плане, что не мог его поддержать, тоже не совсем верен. На самом деле союз между этими авторами существует на фоне параллельной, если не сказать абсолютно общей, эволюции – здесь некоторую роль играет разница в возрасте. Хотя «Фрагменты речи влюбленного» очень далеки от «Рая», оба автора убеждены, что авангард остался позади и что движение современной литературы происходит не в нем. Они беседуют о Шатобриане (Барт) и Сен-Симоне (Соллерс), и каждый из них вынашивает амбиции написать большое произведение, которое бы стало текстом-чтением: у Барта это Vita Novа, которой было суждено остаться нереализованной, у Соллерса – «Женщины», роман, опубликованный в 1983 году и ставший довольно успешным. В «Парижских вечерах» Барт вспоминает встречу в Rotonde: «Говорим о Шатобриане, французской литературе, затем об издательстве Seuil. С ним всегда эйфория, идеи, доверие, возбуждение от работы»[853]. Последний текст, который Барт публикует в Tel Quel, отрывки из дневников с комментариями, дает повод для очень личных размышлений о том, в каком направлении может пойти письмо, и такой текст был бы немыслим в журнале несколькими годами ранее[854]. Автор предстает в нем освобожденным от любых теоретических, политических и формальных ограничений. Впрочем, Барт всегда объяснял свою поддержку Соллерса привязанностью, которую он к нему испытывает. Ради его защиты он не колеблясь встает на сторону меньшинства. В 1973 году в Critique он из дружеских побуждений пытается обосновать правильность своего поступка и трактовки, протестуя против возможных обвинений.