Мертвый свет. Том 3

Это было похоже на то, как в свое время я понял принцип управления оружием — оно делает то, что я хочу, чтобы оно делало… А этот принцип, если вдуматься, очень похож на принцип действия квадрокоптера с ограниченным искусственным интеллектом — ведь он тоже делает то, что ты от него хочешь…

Интересно, кто у кого подсмотрел?

Роупдарт устремился к стене здания, до которого я не допрыгивал, вонзился в черный камень, и вздернул меня на крышу. Рука уже на автомате обросла световой броней, принявшей на себя рывок, и распределившей его по большей площади. Коснувшиеся крыши подошвы автоматически вспыхнули Светом, изолируя меня от скверны ноктуса.

Да, отрицать глупо — я со Светом стал един. Это раньше я воспринимал его как что-то оторванное от меня, что-то такое, что появилось во мне против моей воли и от чего в идеале бы избавиться, но сойдет и просто минимизировать его воздействие на меня. А оказалось — Свет это и есть я. Просто та часть меня, с которой я еще не был знаком, потому что не знал, что она во мне есть.

Возможно, на Земле ее и не было, но в это верится с трудом. Ведь не на пустом же месте появились такие термины, как ци, ба-хионь, прана?

Душа, в конце концов?..

Я не особенно торопился, но и не плелся черепашьим шагом — я двигался ровно с такой скоростью, с какой мне было комфортно двигаться и одновременно рассуждать про себя на вечные темы. В кои-то веки это доставляло мне удовольствием, и казалось, что еще чуть-чуть, и я дорассуждаюсь до какого-то очень важного вывода, до какого-то утверждения, которое поставит наконец все на свои места не только в моей жизни, но и в принципе в этом перевернутом с ног на голову мире. Я не торопился.

Поэтому и не успевал.

И понял я это, когда до дирижабля оставалось метров сто. Все это время я двигался ему наперерез, под острым углом, и сейчас находился практически у него за кормой. Нас разделяло полтора десятка домов, и я понимал, что вряд ли смогу их преодолеть, даже если прямо сейчас ускорюсь на максимум своих возможностей. Банально потому, что на максимуме своих возможностей я долго не продержусь. Даже со Светом.

Что ж, я пытался. Не сказать, чтобы я приложил все усилия к тому, чтобы догнать летающую колбасу, но я и не сильно стремился, чего греха таить. Жалко только, что из двух целей — догнать дирижабль, и наконец закончить логическую цепочку каким-нибудь ударным выводом, — я не достиг ни одной, но это же не последний день моей жизни…

Провожая взглядом перебирающий лопастями винтов дирижабль, я не удержался — поднял руку и помахал ему, словно отплывающему от причала кораблю. Потом расфокусировал взгляд, подключаясь к дрону, и, прежде чем дать ему команду на возврат, решил немного осмотреться вокруг собственной позиции, чтобы как можно точнее запомнить это место. Место, на котором завтра я буду ждать дирижабль снова.

Тревожно моргающий индикатором малого заряда коптер увалился на левый борт и дал резкий разворот. Пролетел мимо моей же замершей истуканом на крыше фигуры, набрал высоту, завис в небе и принялся медленно вращаться вокруг своей оси, передавая мне прямо в мозг картину окружения радиусом в километр, не меньше.

И на ней один за другим стали вспыхивать красные прямоугольники. Собранные из тонких линий, они словно выделяли на сплошной черноте ноктуса что-то движущееся, какие-то неясные силуэты. Прямоугольники следовали за ними, словно абсурдные передвижные клетки, что не выпускают узника, но при этом обеспечивают им полную свободу передвижений. Одна клетка, две, пять… Десять… Двенадцать…

Двенадцать красных прямоугольников дугой приближались ко мне со стороны светового барьера. С той стороны, в которую я секунду назад собирался развернуться и отправиться в путь.

Двенадцать рангонов отрезали мне путь к отступлению.