Ультра: Марс

Глава седьмая. Орбита

* 5 июля 2045 года, Москва, НИИ им. НИИ им. И.А. Полетаева *

Сидим, едим, болтаем о всякой ерунде, вроде бы обычный наш вечер, коих случилось уже немало. Но сегодня я вдобавок ко всему продолжал внутренний диалог с Суо, которая реально заставила мои поджилки затрястись в лихорадочном танце.

— И чем грозит эта «буря»? — спросил я мысленно.

— Много чем, — просто ответила Суо. — Во-первых, текущие элиты, которые за это время никуда не делись, точно не будут рады тому, что случится дальше. Во-вторых некоторая часть простого населения будет крайне недовольна, так как манямирковая экономика возвысила их в положение чуть выше среднего, усадив в класс с зажиточными. Люди теряют положение неохотно и как правило готовы за него бороться. Не все, но многие. С ними придётся бороться. Выступления будут происходить по всей России, но не тронут армию. Армия — это отдельная каста, которую все эти социальные изменения не затронут. Высшее офицерство, конечно, будет недовольно, но там даже последний полковник понимает, что по щелчку военного псевдо-ИИ может вылететь со службы с позором. В полиции та же история. Спецслужбы аналогично. Только при условии лояльности армии, полиции и спецслужб такие радикальные реформы имеют шанс на успех.

— А что будет с деньгами? С недвижимостью? С ценностями? — мысленно задал я серию вопросов.

— Деньги теряют всякий смысл, — ответила Суо. — Системы взаимодействия с населением давно настроены на расчётные единицы, которые и выступали в этом экономическом манямирке в качестве привычных тебе рублей. Иллюзия того, что экономика работает, вот в чём ты жил, Гектор. Видишь? Даже тебя пробрало. А что будет, если люди узнают об этом раньше времени? Вот то-то и оно... Продолжая тему денег — их заменят баллы социальной полезности, которые можно будет получать работая на государство. Исключительно на государство. Больше не будет иного работодателя. Всё будет централизовано, мощность псевдо-ИИ позволит контролировать всё это с наибольшей эффективностью. Исчезнет множество профессий, люди окажутся якобы не у дел, но для таких будет выделяться минимальный гарантированный объём баллов социальной полезности в течение определённого периода, который позволяет переучиться на что-то наиболее подходящее и нужное государству. Псевдо-ИИ знают всё о жизни всех, кроме самых отбитых параноиков, обитающих в тайге, поэтому большей части оставшихся не у дел граждан будет подобрана работа, наиболее способствующая раскрытию их способностей. В общем-то тебе обо всём этом переживать не надо, ты к этому моменту будешь на пути к Марсу.

Прасковья потрепала меня по плечу.

— Гек, пойдёшь гулять? — спросила она.

— Пойдём, — кивнул я.

— Территорию НИИ не покидать, сами знаете, — предупредил меня Парис.

— Да, конечно, — ответил я, поднимаясь с дивана.

Вышли из дома. На улице шикарная погода: июль, пусть ночь, но очень тёплая, остальной город почти не гудит, лишь откуда-то издали доносится едва слышный рокот шоссе.

Мы с Прасковьей пошли по дороге для гольф-картов, отдалённо напоминающей прогулочный тротуар. Здесь нет полноценных дорог для классического автотранспорта, только вот такие изгибающиеся дорожки, на которых могут разъехаться два гольф-карта.

— Не расскажешь, где пропадал всё это время? — спросила Прасковья, закуривая сигарету.

— Бросала бы ты... — произнёс я. — На Марсе с кислородом не очень, поэтому покурить вряд ли получится.

— Да это же эко-вейп, — развела руками Прасковья. — Есть версии, которые можно даже на космическом челноке курить.

— Челнок в космосе ненадолго, а у нас полгода пути, — покачал я головой. — Впрочем, как знаешь.

Прасковья пренебрежительно махнула эко-вейпом и присела на ближайшую лавку.

— Никогда ещё мои отношения не заходили настолько далеко, — призналась она.

— До совместного полёта к Марсу? — улыбнулся я.

— Ага, — улыбнулась она в ответ.

Пиликнул телефон в кармане.

— Может, как-нибудь сходим в ресторан? — спросила Прасковья. — Ну, знаешь, свидание или типа того?

— Надеюсь, дадут возможность, — улыбнулся я.

Следующие минуты шли молча, я поглядывал на далёкое звёздное небо, а она задумчиво курила.

— А чем ты вообще занимался до этого всего? — спросила она вдруг.

— До этого всего? — уточнил я.

— Ну, до меня, — пояснила Прасковья.

— Да я вообще школьником был, в институт поступил, как ты знаешь, — начал я. — Жизнь начала налаживаться только за год до нашей встречи. Произошло кое-что необычное, после чего я начал по-настоящему жить. А детство... У меня было хорошее детство. Не богатое, но счастливое.

— А у меня было богатое... — ответила Прасковья. — И даже поначалу счастливое... Тебе, наверное, будет неинтересно услышать.

— Рассказывай, — махнул я рукой. — Сегодня хороший вечер для прогулки и долгой беседы.

— Началось всё в Швейцарии...

В общем-то, началось всё у неё дай бог каждому: родилась она в самой дорогой клинике Цюриха, были какие-то родовые сложности, но работали профессионалы, поэтому ей удалось прийти на свет без особых сложностей.

Первые пять лет жизни она провела не в России, а преимущественно в Испании, Франции, Британии, ну и, само собой, в США. Папаша возил её с матерью по различным курортам, многочисленным виллам, где они останавливались максимум на полгода.

Образование она начала получать домашнее, от самых лучших репетиторов, овладела, помимо русского, испанским, французским, английским, а также даже начала играть на скрипке.

А потом у её мамаши с папашей начался жёсткий разлад, а после и развод, в ходе которого Кипарисов оставил свою бывшую жену ни с чем, ну, по их меркам. Прасковья говорила что-то на богатом языке, но я не до конца понял. Что-то вроде «с жалкими двумя десятками миллионов баксов, считай ни с чем».

Как родитель её папаня оказался совсем не очень, она перестала его видеть, настолько перестала, что в прошлом году она видела его чаще, чем случалось порой в детстве.

С матерью он ей видеться запретил, однажды сказав, что при первой же её с нею встрече лишит наследства и втопчет в грязь.

Где-то к двенадцати годам Прасковья переехала в Россию, вслед за отцом. Получается, что она к России-то особо отношения не имеет, так как большую часть жизни провела за рубежом.

У нас ей было совершенно нечего делать, но назад возвращаться было нельзя, так как это разорвало бы ту иллюзорную связь с отцом, которая якобы установилась.

Ничего не установилось, разумеется. И дальнейшие события, произошедшие и при моём участии тоже, прояснили всё весьма однозначно.

Она тоже, как и я, прожила всего-ничего, но так же как и я, лезет на рожон. Может, это я тут просто дофига на себя беру и без каких-либо веских причин тащу её в пропасть?

— Ты не хочешь уйти от меня? — спросил я у Прасковьи.

— Схуяль? — спросила она напрягшись.

— Нет, не в том контексте, что ты якобы мне не нравишься и тому подобное, — замахал я руками. — А в том, что со мной всегда происходит какое-то неприятное и иногда летальное дерьмо.

— Мне без тебя больше никуда, — заявила Прасковья.

— Думаю, конченые и твои взаимодействия с ними больше не проблема, — сказал я.

— Они никуда не делись, я общаюсь с Викой, моей «подругой» из той тусовки, — покачала головой она. — Все всё помнят. Отец Шрамика теперь является лидером конченых. Они ничего не забыли и моё появление в свободном плавании будет расценено как вызов. Но мне без тебя никуда не поэтому...

Я понял, что она хотела мне этим сказать. Обнял её, а она ответила на объятья.

— Будем вместе до конца, — произнёс это с твёрдой решимостью.

— До конца, — ответила мне Прасковья.

Мы сидели на лавочке и болтали ни о чём до полуночи. Над нами висит полумесяц, звёзды как никогда ярки, тихо, спокойно.

— Пойдём домой? — спросил я.

— Давай посидим ещё немного? — Прасковья прижалась ко мне крепче.

*15 декабря 2045 года, Капустин Яр, стартовая площадка *

— Список испытаний, — Парис вручил мне папку. — Давай без накладок там.

Сегодня и следующие две недели будем отрабатывать нештатные ситуации на космическом корабле. Для этого на орбиту ещё позавчера подняли целый тренировочный комплекс, представляющий из себя имитацию марсианского корабля, на котором мы и будем лететь к Марсу в течение полугода.

Все эти месяцы мы осваивали аппаратуру на Земле, но теперь настала пора поработать в условиях, приближенных к реальным.

Потом мы приземлимся и на три месяца закроемся с Прасковьей в изоляторе, который покажет, как мы переносим совместное пребывание на протяжении длительного времени. В ходе данного испытания не будет никаких средств развлечений, зато будет набор специально разработанных заданий, призванных определить нашу психологическую совместимость и общую устойчивость дуэта.

— Приложу все усилия, братец, — пообещал я Парису. — Ты тоже без происшествий по возможности.

В стране что-то творится. Предчувствую, что псевдо-ИИ уже начали потихоньку действовать, так как заявочки они шлют одна серьёзнее другой: сначала фактически установили виртуальный железный занавес, то есть отделили Рунет от остального мира, а затем выставили и вполне себе реальный занавес, наглухо перекрыв границы и выдворив всех иностранных граждан, прибывших с туристическими и развлекательными целями. Предлог? Вирус для кибератаки авторства американцев. На самом деле ничего такого нет и в помине, но предлог прекрасный.

Таким образом были достигнуты цели по предотвращению раннего просачивания информации раньше времени, а также проведён первый этап преобразования.

Тем, кто хотел навсегда покинуть Россию, предлагалось покинуть её в течение недели с момента спуска занавеса. И много кто предпочёл уехать, будто предчувствуя кардинальные изменения, которые ждут страну.

В качестве ошеломившего весь мир события месяц назад выстрелило в тренды присоединение Северной Кореи к Восточному Блоку на правах зависимой страны. Удивительно, но Ким Ё Чжон (1), сестра давно покойного Ким Чен Ына, каким-то образом была убеждена вступить в военно-политический блок, что вызвало много вопросов не только у нас, но и в Северной Корее.

— На самом деле, это всё имеет под собой весьма существенное логическое обоснование, — вмешалась в ход моих мыслей Суо.

— И какое же? — вяло заинтересовался я.

— Всё до предела просто, — усмехнулась Суо, которая появилась передо мной в парадной офицерской форме Корейской Народной Армии. — Дело в том, что в России сейчас наблюдается тенденция к депопуляции, то есть устойчивому снижению численности населения по естественным причинам. В перспективе построения нового типа общества, запланированного Советом псевдо-ИИ, низкая численность населения является острым вопросом.

— Это каким образом? — не понял я. — Наоборот же, меньшему числу людей гораздо легче построить то, что вы там собираетесь?

— Текущие научно-технические мощности позволяют обеспечить хоть десять миллиардов населения, хоть двадцать, было бы желание, — покачала головой Суо. — Но проблема в том, что грядёт война, аналогов которой в мире ещё не случалось. Российская Федерация бросит нешуточный вызов всему остальному миру, причём не как раньше, просто на словах Путина, а на самом деле. И боевых единиц лучше, чем люди, пока ещё не придумали. Все эти роботизации — это красиво, но заменить, например, тебя в кресле оператора УБР роботом не удастся. И тут вступает в дело полуторамиллионая армия КНДР, которую псевдо-ИИ преобразуют, оснастят и сделают неотъемлемой частью ВС РФ. Население Северной Кореи будет использована для равномерного заселения Дальнего Востока, так как там, судя по официальным данным, практически никто не живёт. Если тридцать лет назад там проживало восемь миллионов человек, то сейчас там официально зарегистрировано три с половиной миллиона человек. В этом причина того, что старый Совет псевдо-ИИ забил на Дальний Восток. Проблемы жизненного пространства в России нет, зато есть серьёзные проблемы с населением и необходимо обеспечить устойчивое воспроизводство, в чём временно помогут северные корейцы. Потом будут многочисленные социальные программы, эффективность которых ещё предстоит выяснить, каким-то образом вопрос воспроизводства в конце концов решится, но прямо сейчас нужны люди, операторы для экзоскелетов, пехота, военные специалисты и так далее. В этом ключе блокированная со всех сторон Северная Корея выглядит весьма привлекательно.