Темные тропы и светлые дела

Глава седьмая

Ярко вспыхнул и погас погребальный костер, отправляя души погибших людей в царство Мары. Пламя поглотило и остатки живых мертвецов, и трупы гоблов, и выпотрошенных огров, оставив после себя лишь серый пепел и едва заметное чуть зеленоватое свечение. Лэрг, стоящий рядом со мной и смотревший куда-то в небеса, болезненно поморщился, скрипнул зубами, когда от этого марева отделилось ровно пять сгустков размерами с кулак взрослого человека. Они, повисев с секунду на месте, мгновенно переместились к сотнику. Замерли в полуметре от него на уровне глаз, а затем друг за другом, превращаясь в желтые смазанные линии, вонзились в родовую печатку.

Последовала череда едва заметных вспышек, и с каждым, пусть будет, «поглощением» лицо Турина бледнело и бледнело, даже как-то осунулось к концу скоротечной процедуры, а сам он едва заметно покачнулся, словно на миг потеряв равновесие. Если бы я стоял дальше, то вряд ли мне удалось все подробно рассмотреть.

Эффект от клятвы крови? Да, де Кроваль провел подробный ликбез, но о таком не упоминал. Сам не знал? И куда пальцем не ткни, столько открывалось нюансов… И с ними требовалось разобраться не просто здесь и сейчас, а давным-давно. Но когда? И кто откроет истину?

Добрые наставники из сериалов не спешили приходить на помощь. Святые, впрочем, тоже. Да, хорошо и иметь учителя, который никогда не лжет, правдиво и предельно обстоятельно отвечает на все вопросы, знает все и обо всем. Его картина мира «правильная», не искаженная, единственно-верная. И гуру живет чаяньями воспитанника, не имея ни собственных интересов, ни собственных амбиций, какие могли бы вступить в реальный конфликт с устремлениями подопечного.

Впрочем, мне подобные деятели не нужны, как-нибудь без сопливых осветит путь Сердце Иратана, но катастрофически не хватало самого главного ресурса — времени. И подлые враги вместо того, чтобы подождать пока я взрасту на местных экологически чистых продуктах, разберусь во всем, пытались не просто нагадить, а отправить в царство Мары.

Судя по реакции окружающих, никто кроме меня зеленых летающих шаров не заметил, маги церемонию погребения не почтили присутствием, тело же ученика дер Вирго, но скорее остатки от него, завернули в полог из сантика и погрузили на телегу.

А хотелось точно знать ответ на вопрос: новые грани восприятия реальности открывали очки де Лонгвиля или так себя проявляло специфическое зрение — награда от Оринуса? И не уточнишь — последний почему-то не появился после щедрого подношения в виде душ тотемных артультовцев и великана, которого прикончил Жнецом. Видимо, обожрался рогатый, устроил послеобеденный перерыв. Я же рассчитывал на награду. Или, как вариант, присутствие рядом паладина Кроноса не позволяло мне переместиться туда, где «время не имеет власти, но оно ограниченно».

Не успел подумать, заострить внимание на небожителе, сморгнул и в мгновение ока оказался на знакомой поляне со стелой в виде каменного пальца, а вокруг все так же зловеще шелестел темный древний лес.

И никаких туннелей, никакого мерцания вращающихся звезд, никаких спецэффектов — вот стоял возле тирка, а вот уже напротив щерился однорогий монстр, или все же единорогий, учитывая расположение данного нароста.

— Человек из другого мира… — сделал тот многозначительную паузу.

— Глэрд, называй меня Глэрдом, так будет проще и быстрее, — вклинился я, ничуть не удивляясь происходящему. Достали со своим пафосом, сам уже начал не просто говорить в такой «возвышенной» манере, даже порой и думать. А это время.

Повисло молчание из тех, что называли «тягостными» или «гнетущими». Гигант с каким-то недоумением и непониманием смотрел на меня, будто с ним неожиданно заговорила трава или мирный камень. Глаза существа полыхнули багряным огнем, а на меня как бетонная плита с небес обрушилась, едва не провалился вперед, не распластался на земле, обнимая ее

Незримая сила, надавив, не исчезла. А продолжала пытаться сломить меня, действуя, как пресс. Гидравлический. А еще тело вмиг покрылось мурашками и задрожало от знакомого наведенного ужаса. Если брать за точку отсчета встречу с Кроносом, отметил, что все легче и легче переносил это воздействие. Пусть сердце и бухало, а сам едва сдерживался, дабы не заорать или совершить еще какую-нибудь глупость, однако все познавалось в сравнении.

Даже смог удивиться в первые секунды: неужели обладая такими средствами, они ничего более радикального придумать не смогли, кроме банального вызова паники у реципиента? Та же ксеноматка обладала куда большей фантазией, хоть интеллектом и не блистала.

Впрочем, где-то утрировал, потому что несмотря на браваду, на борьбу с самим собой приходилось прикладывать всю силу воли, все сосредоточение. Перед глазами вскоре закружили, завальсировали разноцветные мерцающие пятна и объемные сложные фигуры совершенно фантастических конфигураций. Зрение постепенно становилось тоннельным, а я зафиксировал взгляд на Оринусе, словно в прицеле активировал режим сопровождения цели, только красных линий не хватало.

Ноги отказывались держать, чувствовал вот-вот рухну, но больше всего хотелось развернуться и бежать, мчаться прочь. Даже живая чаща выглядела более безопасным местом, нежели нахождение рядом с Оринусом. И это несмотря на то, что я кожей чувствовал ее желание вонзить в мягкую плоть сотни острых сучий, а затем, оплетая корнями, ломать кости. Отрывать конечности. Пить вместе с болью саму душу.

В какой-то момент давление настолько усилилось, что я не выдержал, рухнул на одно колено, успев левой ладонью упереться во влажную землю. И почувствовал, как из ушей и носа хлынула кровь. Привкус ее оказался и на языке. Она-то и стала спусковым крючком. Триггером.

Медленно, словно преодолевая сопротивление самого воздуха, ставшего густым и вязким, ухватился за рукоять ятагана, как тонущий за спасательный круг. И сразу стало легче дышать, и с каждым новым вздохом сначала зажглась, а потом принялась разрастаться и заполнять собой каждую клеточку мозга первобытная ярость. Затем перехлестывать. Она погасила все остальные эмоции и ощущения, осталась лишь красная пелена, которая заволакивала и заволакивала поле зрения.

И дикое чувство, граничащее с безумием, когда хочется убивать все и всех, невзирая на их вину или невиновность, только потому что повстречались на пути.

Амок — вот правильное определение такого состояния.

Одновременно с бурей в душе присутствовало и какое-то ленивое осознание, что это кинжал вливал и вливал в меня дополнительные силы. Именно они позволяли сопротивляться страху и ужасу, замещая, побеждать их. А изогнутое лезвие, казалось, после многочасовой борьбы, наконец-то с шелестом покинуло ножны. Левая рука в древней перчатке сжилась в кулак, загребла землю вместе с травой. Злорадная предвкушающая мысль породила такую же усмешку — наследием Иммерса отобью любое заклятье в сторону урода. И пусть он борется сам с собой.

Мешанина мыслей. Одна часть боялась, вторая жаждала убивать и прикидывала как это сделать, а третья понимала, что сейчас со мной справится даже малолетний ребенок. Легкий тычок в бок, падение, и вряд ли найду сил, чтобы подняться. Любое сопротивление вело здесь к поражению. Это аксиома, постулат. Но… Внутренняя ярость была намного, намного сильнее рационального — «покорись, склонись», и сразу станет легче. Не дождетесь, суки! Наоборот, отрежу, оторву еще одну рогатую башку!

Вижу цель, и плевать на препятствия.

Грохот, как от грозового фронта почти оглушил, в звуке с трудом разобрал:

— Хорошо, человек, да будет так!

Неожиданно давление пропало, а сам гигант ощерил пасть с акульими зубами в явно благодушной ухмылке. Хотя что мне известно о мимике чудовищ? Вот-вот.

— Я доволен. Действительно, тебя стоит запомнить. Но в следующий раз дерзость такого порядка не останется безнаказанной. Всегда помни с кем ты говоришь, и кто перед тобой!

С трудом поднялся на ноги. В голове пульс ударами кузнечного молота разгонял по углам любые мысли, единственное, что радовало, он потихоньку затихал. Провел по лицу рукой в печатке, и засохшая кровь осыпалась трухой с щек и подбородка. Ощущение, что противодействие чужой, чуждой воле длилось не один час. А еще вся одежда насквозь была мокрой от пота.

Нормально прилетело.

И чем мне удалось задеть чувство собственной важности Оринуса? Где проехался по нему ржавыми траками стотонного древнего танка? Непонятно. И в чем заключалась «дерзость»? Черт его знает! Вывод, осторожней нужно быть и аккуратней, а то действительно на ровном месте дадут прозвище Мертвый Глэрд Убийца Камнеголовых, ключевое слово в таком позывном первое. Вновь выругался. Действительно, какая мне разница, как называла меня эта тварь? «Человек»? «Разумный»? «Пришелец со звезд»? Хоть горошком, главное, чтобы в печь не сажала.

И вообще, какого Дьявола я отрыл рот?

Вновь осознал ущербность этого тела, когда ты не контролируешь количество впрыскиваемых в кровеносную систему различных веществ и гормонов, а еще что не можешь, при необходимости очистить ее от их присутствия. Мало того, у тебя отсутствует диагност, необходимый для четкого понимания происходящих в организме процессов.

Слишком для меня нехарактерное поведение.

— Что ж, смертный, теперь ты можешь говорить смело, а главное по праву, что твое имя знают и боги. А это очень, очень многое значит. Мне понравились твои последние дары! И видит Бездна и Великое Ничто, я желал получить именно эти жалкие мерзкие души! И теперь они познают всю ту скорбь, какую познал я, когда те отравляли мою сущность недостойными подношениями! Оскорбляющими! И пусть теперь они страдают век и безмерно!

— Пусть, — согласился я.

А так, единорог вел себя как маленькая избалованная девочка — здесь обидели, тут оскорбили, там неправильно сказали. Впрочем мое одобрение оратору не требовалось, он продолжал вещать:

— Жалкие бессильные дети, которые сами едва цеплялись за жизнь, такие же беззащитные девки и слабые хуманы, все они умирали в мучениях на моих алтарях… И этим аскам казалось, будто именно мне такое нравится. Я — воин, повергший Огнеголового Змея, поразивший Ткачиху Грез, убивший Туманного Волка и многих, многих великих чудовищ. Превращавший армии других богов в пепел и пыль, как и убивал самих их, или придумывал нечто хуже. Тот же Дисс Повелитель Праха был обращен мною в лед, скрыт под ним, но остался жив… Я сжигал легионы Хаоса, срубил голову не одному генералу Тьмы… Бабы, дети… Плевок! — из багряных глаз вырвалось такое же пламя, — Это плевок в меня! Да, верно! Нет ничего лучше, уж поверь, чем наслаждаться криками боли своего кровного врага, и это я тоже умею делать! Заставлял плакать и молить! Ломать их волю! Заставлять перед смертью склоняться и покоряться. Но для того, чтобы занять место в моей пыточной, нужно быть хотя бы равным по силе мне. Выходит, что Туанис Повелитель Мертвых тождественен безродному слепому щенку, появившемуся на свет вчера? Кто такая Властительница Разлома, повелевающая силами Бездны, и кто та дурочка, у которой просто недавно пошла первая кровь и которая не успела познать даже мужчину?