Клубок со змеями

Глава 1

Ночь, опустившаяся на Вавилон, была особенно густой. Небо заволокло тучами, и свет, падающий от луны, не освещал окрестность. Тем ярче светили факелы, установленные с южной стороны Дороги Процессий. Они выхватывали из тьмы аккуратные дома, озаряя их своим тусклым желтоватым светом. Северная же часть города оказалась полностью погружена во мрак. Силуэты вилл богатых вельмож и растущих пальм навевали какую-то необъяснимую тревогу. Хотя я никак не мог понять — почему? Возможно, из-за абсолютно мертвой тишины, так несвойственной даже ночному городу? Обычно всегда раздаются какие-нибудь звуки — лай собак, крики стражников, совершающих обход. Пьяная болтовня задержавшихся посетителей трактиров. Сейчас же царило полное безмолвие. Только ветер в кронах пальм заставлял листья зловеще покачиваться во мраке и нашептывать таинственную песнь.

Я медленно направился на восток в сторону, где виднелись внушительные силуэты Этеменанки и храма Эсагилы. Звуки моих шагов гулко раздавались в ночи по кирпичной мостовой.

«Зачем мне туда? Что я вообще здесь забыл в столь поздний час? Может, стоит вернуться к себе в хижину, улечься на циновку и выспаться хорошенько? И где все?».

Ни на один вопрос у меня не было ответа, но я знал, что мне нужно идти. Просто знал и все.

Факелы справа от меня приятно потрескивали, освещая дорогу, и я очень надеялся, что очередной порыв ветра случайно не задует их. Мне совсем не хотелось остаться посреди города в полной темноте.

Я продолжал вышагивать по мостовой, как вдруг услышал шаркающие звуки где-то справа. Они раздавались из подворотни, напротив которой я, как раз, остановился. Повернув голову в ту сторону, я прислушался. Проулок, скрытый во мраке, напоминал зев таинственного чудовища. Напрягая зрение, я попытался рассмотреть, что (или кто?) является источником звуков, но безрезультатно. К сожалению, свет факелов не доходил до того места, оставляя закоулки между домами скрытыми в темноте.

— Кто там? — спросил я, стараясь, чтобы голос прозвучал как можно увереннее. В звенящей тишине он мне показался громче, чем раскат грома.

Звуки резко прекратились. Я стоял еще несколько минут, вслушиваясь в ночное безмолвие, но больше ничего не заметил. Лишь ветер продолжал шелестеть среди пальм, да факелы трещали возле дороги. Решив больше не задерживаться, я развернулся и продолжил путь на восток.

«Наверняка, какие-нибудь кошки друг с другом поцапались. Незачем отвлекаться. Мне нужно попасть на ту сторону. Зачем? Просто надо и все».

Я отошел примерно шагов на десять, когда услышал позади себя голос:

— Уже уходишь?

Я чуть не подпрыгнул. И дело было не только в том, что голос прозвучал внезапно. Прежде всего, меня удивило то, что я узнал его. Узнал, и он меня напугал. Напугал не только неожиданностью. Ибо сей голос не мог звучать на этом свете. Его обладатель был мертв!

— Эй, — продолжал он, — нам же нужно еще допить этот кувшин!

Я застыл, но не стал оборачиваться. Не хотел оборачиваться.

— Я что, чем-то обидел тебя? Почему ты меня не замечаешь?

Чувствуя, как сердце бешено колотится в груди и, в то же время, сжимается от страха, я медленно обернулся. Возле подворотни, из которой недавно доносились подозрительные шорохи, стоял...

«Нет, этого не может быть! Это невозможно!».

Я хотел броситься наутек, но ноги будто вросли в известняк. Быстро зажмурив глаза, я вновь их открыл, надеясь убедить себя в том, что это просто наваждение или игра света. Но нет. Он продолжал стоять там, рядом с проходом. Факел освещал его мертвенно-бледное толстое лицо. Под белой рубахой вздымался полный живот. Жуткий образ дополняла улыбка на его губах. И то, что она была не зловещей, а какой-то печальной, лишь усугубляло картину. А глаза... они такие пустые, отрешенные. Правой рукой он удерживал кувшин с вином, а левой опирался о столб. Его слегка шатало.

— Давай же, Саргон, пойдем. Нужно прикончить этот проклятый кувшин!

Я нашел в себе силы разлепить пересохшие губы, хотя это было непросто:

— Я не могу, Сему.

— Почему?

— Мне нужно идти.

Его улыбка стала еще печальнее, от чего по моей спине пробежали мурашки.

— Ну... это... жаль, — вздохнул он, — я бы посидел с тобой напоследок.

— Напоследок? — вздрогнул я.

Он не ответил, продолжая грустно улыбаться и смотря невидящим взором в пустоту.

— Что значит, напоследок, Сему? — с дрожью в голосе повторил я.

— Бойся орла, Саргон, — все тем же тоном произнес он. — бойся хеттского орла!

— Что? — непонимающе переспросил я. — Какого еще орла? И как ты здесь оказался? Тебя же убил Бел-Адад!

Сему снова вздохнул, но этот вздох нисколько не походил на те, что я слышал от него на протяжении многих лет. Он был полон горечи и печали:

— Эх, Саргон, ты многого не знаешь... Так ты останешься выпить со мной?

Внезапно на какой-то миг я будто потерял контроль над собой и сделал шаг навстречу. Но уже через секунду, словно что-то прошло через мое тело, подобно молнии.

Я резко ответил, сбрасывая наваждение:

— Нет. Мне надо идти, я же сказал.

— Тогда пусть Шамаш осветит тебе путь, — пробормотал Сему, разворачиваясь и уходя обратно в темноту подворотни. — Но помни — бойся хеттского орла.

Его шаркающие шаги стихли, и я остался в полном одиночестве посреди Дороги Процессий, обдуваемый холодным ветром. Теперь мрак и звенящая тишина казались мне не просто гнетущими. От них волосы на голове вставали дыбом.

— Чем быстрее я доберусь туда, куда нужно, тем скорее весь этот кошмар закончится, — произнес я, испугавшись собственного голоса.

Я продолжил движение, неосознанно ускорив ход. Пока мои шаги глухо раздавались по округе, я старался убедить себя в том, что мне все это померещилось. Что это — всего лишь нехорошая шутка моего разыгравшегося воображения или вовсе сон.

«Да, наверное, это просто неприятный сон. Хоть и очень реалистичный. Скоро я проснусь в своей хижине, сделаю парочку глотков холодной воды, и все будет в порядке».

Придя к такому утешительному выводу, я зашагал слегка увереннее. Но до конца развеять сомнения, что это лишь сновидение никак не удавалось.

Впереди показался мост через Евфрат. Я уже слышал, как вода плещется под его аркой. Однако все мое внимание было сосредоточено на лавке торговца, приютившейся рядом с мостом.

«Странное место для торговли, да и время неподходящее».

Хозяин лавки находился под навесом и равнодушным голосом зазывал покупателей, которых не наблюдалось.

— Свежие фрукты, спелые орехи, медные кубки...

И вновь я узнал этот голос. И снова мне захотелось бежать, куда угодно, лишь бы быть подальше от этого места. Но словно неведомая сила влекла меня в сторону этой лавки. Сила, которой я не мог противиться. Подойдя вплотную, я обнаружил, что прилавок абсолютно пуст. Никаких намеков на товары. Но торговца я узнал, несмотря на то, что его скрывал сумрак.

Хазин.

— Свежие фрукты, спелые орехи, медные кубки...

Все тот же равнодушный голос.

Сделав глубокий вдох, я спросил, хотя слова давались мне нелегко:

— Что все это значит? Ты сейчас должен лежать в... — я замялся, пытаясь вспомнить, где же умер Хазин, но, к сожалению, никак не мог этого сделать. Однако то, что Хазин должен быть мертв — вне сомнений. — Неважно. Ты умер! Как же ты очутился в Вавилоне?

— Мой караван должен был пройти мимо. Ты что, забыл? — голос торговца продолжал оставаться безжизненным. — Мне понравился этот прекрасный город. Поэтому я решил задержаться тут ненадолго. Он такой тихий, спокойный, и здесь все время темно. Это хорошо.

Я вздрогнул:

— То есть, все время темно?

— Здесь все время темно.

— Ты бредишь. Рано или поздно, взойдет солнце и...

— Здесь не бывает солнца, Саргон. Здесь все время темно, и это хорошо.

Резкий порыв ветра налетел на нас и задул один из факелов позади меня. Я ощутил, как мурашки ползут по спине.

— Почему тьма — это хорошо? — спросил я, чувствуя, что заикаюсь.

— Потому, что во тьме никто не увидит огромную дырку у меня в горле. Неприятное зрелище.

— Какую дырку? — просипел я.

— Ту, что ты проткнул своим мечом. Так и знал, что ты тупой, Саргон.

Его силуэт слегка покачнулся под навесом.

Стараясь унять дрожь и дышать ровнее, я спросил:

— А где твои товары?

— Ты же сам их украл. Ограбил мой караван, не помнишь? Это все, что осталось.

— Но здесь ничего нет!

— Пустоту тоже можно продать. Ведь пустое место необходимо чем-то заполнить. Хочешь, я продам его тебе, Саргон?

Я отступил назад.

«Боги милостивые, да что здесь происходит?!».

Караванщик, меж тем, продолжал:

— Я продам тебе место, Саргон. В этом городе не хватает жителей. Не видишь, какой он одинокий и пустой? Оставайся, нам нужны ремесленники.

«Боги, я схожу с ума. Надо идти. Надо идти!».

С трудом взяв себя в руки, я на дрожащих ногах засеменил по мосту, стараясь не оборачиваться. Подо мной уже текли воды Евфрата, черные во тьме безлунной ночи.

А позади равнодушный голос Хазина продолжал зазывать:

— Свежие фрукты, спелые орехи, медные кубки...

Вскоре его голос затих вдали, и вновь я не слышал ничего, кроме завывания ветра, который на открытом пространстве дул с особым усердием. На мосту не было огня, поэтому приходилось пробираться практически в полной темноте, что совершенно не добавляло настроения. Порывы холодного воздуха то и дело норовили сбить меня с ног.

Наконец, добравшись до центрального пролета, я увидел свет факелов с другой стороны. Меня охватило облегчение, которое в следующий миг сменилось паническим ужасом. Там, где заканчивался мост, в свете огня стоял человек. Крупный. Его голову украшал шлем-шишак, увенчанный металлическим яблоком. Туловище покрывал тяжелый пластинчатый доспех, который зловеще поблескивал в свете факелов. Темные штаны и остроносые сапоги.

Азамат.

Я не хотел приближаться к нему. Что угодно, но только не к нему. Но выбора не было — я должен перебраться на ту сторону. Не знаю, зачем и почему. Просто должен. Ноги совсем перестали меня слушать, и оставшийся путь по мосту я проделал, словно дряхлый старик, шаркая сандалиями по асфальту. Он стоял лицом ко мне. Подойдя чуть ближе, я усмотрел, что из его груди торчит рукоятка меча. Того самого. Это было моих рук дело, но где и когда — я снова не мог вспомнить. Думать о том, как главарь разбойников здесь оказался я не стал. Все равно это бесполезно.

— Ну, здравствуй, Саргон, — спокойно и, даже, дружелюбно поприветствовал меня он. И от этого дружелюбия мороз по коже шел похлеще того, что испытываешь, оказавшись ночью в пустыне безо всякой одежды.

— Доброй ночи, Азамат, — выдавил я. — Послушай...

— Ты купил себе место? — перебил он.

— Что?

— У Хазина. Не зря же он там торчит целую вечность. И будет торчать.

Я облизал пересохшие губы:

— Нет.

— Почему же?

— Оно мне не нужно.

— Напрасно, — он шумно вдохнул ноздрями воздух, — тут так прекрасно...

— Ты позволишь мне пройти?

— Нет.

— Почему?

— Ты не купил место. Иди к Хазину и расплатись. Потом можешь возвращаться, и я тебя пропущу.