Траектория

Бросаю взгляд на тяжелые кулаки собеседника и мысленно представляю, во что могла вылиться эта стычка.

— Михаил Дементьевич, у вас случайно не найдется фотография вашего брата?

Данилов морщит лоб.

— Нет. Откуда у нас в деревне фотографии. Когда еще мальцами были, родители возили в райцентр сфотаться, а постарше стали — ни к чему вроде, — грустно говорит Данилов, видит на моем лице разочарование и улыбается, показывая крепкие, желтые от табака зубы. — Да вы на меня гляньте — полный портрет, фото не надо. Только Тимоха постарше да понасупленнее, да и ростом чуток выше.

По растопыренным пальцам собеседника понимало, что этот «чуток» измеряется сантиметрами десятью. Пользуюсь предложением и еще раз вглядываюсь в его лицо. Никакого, даже отдаленного, сходства между ним и «Дементьичем» со стройки. Спрашиваю:

— Что было после того, как вы схватились с братом?

Данилов поводит широкими плечами.

— Поднял я его, отряхнул, он только глазами сверкает да зубами скрипит. Тимоха вообще у нас психоватый был, особенно в детстве. Как змей зашипел: «Знать тебя не желаю, подавись своим домом!» А на следующий день забрал из конторы трудовую книжку. Это уж мне люди потом рассказывали. Тимоха-то со мной даже не попрощался. Вещи скидал, деньги прихватил, а их ни много ни мало двенадцать тыщ ему досталось. Родители-то всю жизнь копили, по курортам не ездили, гарнитуров разных не покупали, — Данилов замолкает, потом сокрушенно покачивает головой. — Попуткой Тимоха и уехал в Барнаул...

— Вы так и не знаете, где он?

Данилов качает головой.

— Откуда?.. Писать он не пишет, а известия самые разные слышал.

Мгновенно настораживаюсь.

— Какие же?

— К примеру, Кургуз Мария, сестра жены моего сродного брата[4], она в Барнауле проживает, на вокзале кассиром работает, говорила, когда прошлым летом сюда отдыхать с ребятишками приезжала, что Тимоха вроде до Омска билет брал. А прошлым летом жил тут у нас турист один из Новосибирска, ученым работает, на каких-то больших машинах чего-то считает, так он с месяц назад письмо непонятное прислал: вроде Тимоха с ним на стройке работает. Я думал, ученых только к нам в деревню на уборку посылают, а, оказывается, они и дома строят.

— Письмо сохранилось? — нетерпеливо прерываю я.

— Было где-то... На машинке напечатано, читать любо-дорого. Сейчас поищу.

От волнения не знаю, куда деть руки, и не нахожу ничего лучшего, как засунуть их в карманы юбки. Данилов неторопливо открывает фанерный буфет, с озадаченной физиономией, отчего кажется, что его нос и вовсе опустился на нижнюю губу, перерывает все ящики, гремя посудой, осматривает полки, наконец радостно восклицает:

— Вот оно!

Вынимаю из конверта лист бумаги и сразу узнаю прыгающие буквы старенькой «Москвы» Хохлова. Пробегаю текст глазами. Еще раз перечитываю те строки, ради которых стоило ехать не только в Шадринку, но и в саму Тьмутаракань.

«...На стройке, где я сейчас работаю из-за квартиры, есть плотник. У него имя, отчество и фамилия Вашего брата. Мне это представляется чрезвычайно подозрительным. Насколько помнится, Вы говорили, что Ваш брат Тимофей Дементьевич очень похож на Вас, только выше ростом. Этот Данилов очень небольшого роста и совсем на Вас не похож. Как-то в разговоре я поинтересовался, не из Шадринки ли он? Данилов рассказал историю о Вашей ссоре с братом из-за наследства, но, когда я начал выяснять особенности местности, где Вы живете, он стал путаться и под благовидным предлогом прервал разговор. Хочу выяснить, что он за личность, переговорив с ним напрямик. Если не удастся, обращусь в милицию...»

— Больше писем не было?

Михаил Дементьевич разводит руками.