Лейк-Фроумский Кошмар

— Если я вас правильно понял, вы хотели бы остаться инкогнито, — слегка в нос сказал смотритель Изгороди. — О’кэй. От меня, что вы — инспектор уголовной полиции, не узнает ни одна душа. Да, я обо всем распорядился. Обходчик южного участка оказался никчемным малым. Я его сразу раскусил. Я временно подменил его парнем, работающим возле колодца, так что вы сразу можете принять свой участок. Вы разбираетесь сколь-нибудь в верблюдах?

— Кое-какой опыт имею, — ответил инспектор Наполеон Бонапарт с непривычной скромностью. — Вы беспокоитесь, должно быть, справлюсь ли я с работой у Изгороди?

— Еще бы! Это же наисквернейший участок по всей Изгороди. Впрочем, если вы распутаете дело до августа, то самых скверных бурь избежите. Ветер — наш злейший враг. Сколько, вы полагаете, времени вам потребуется для расследования убийства?

— Может, неделя, а может, и за год не управлюсь.

— Ого, вы, похоже, из парней, что никогда не сдаются! — Ньютон смерил Бони оценивающим взглядом. — Но если вы не будете справляться с работой, я вас у Изгороди держать не буду. Для меня главное — Изгородь и еще раз Изгородь. Убийство меня не интересует.

Он бросил в котелок пригоршню чая, дал воде еще немного покипеть и снял котелок с огня.

— У вас уже есть какие-нибудь подозрения?

— Нет. А у вас?

— При всем желании не могу быть полезным. Не имею ни малейшего представления. И вообще все это кажется мне очень уж таинственным. Ведь этот человек никому не причинил никакого вреда. С чего бы это в него кому-то стрелять?

Ньютон помешал чай, обождал, пока чаинки осядут, и наполнил две кружки. Потом достал из своего провизионного сундучка банку молока и коробку с сахаром.

— Говорят, он хотел добраться до Лейк-Фроума. Не понимаю только, что он там позабыл. Вроде бы хотел сделать фотоснимки. Но ведь там же нет ничего, кроме песка, соли и тины. А уж какого-нибудь зверя увидеть, так на это, помимо адского терпения, нужно еще и особое счастье. Вы бывали раньше на Лейк-Фроуме?

— Нет. Но однажды мне довелось задержать убийцу прямо посреди Лейк-Эйр, — рассмеялся Бони. — Представить даже не могу, что Лейк-Фроум — еще хуже… А что за человек этот фэнсер, чей участок я должен принять?

— С або[4] он жил очень хорошо, потому как сам на три четверти абориген. У него есть жена, дети и несколько родственников, работающих на него. Он только командует. Сегодня он со всеми своими людьми должен прибыть в базовый лагерь. Вы примете инструменты и двух его верблюдов — животные привыкли к этой местности.

— А где расположен базовый лагерь?

— В двух милях отсюда в направлении к Изгороди. А ваш участок в пяти милях оттуда. Раз в месяц вам будут привозить мясо и другие продукты. Мясо полагается вам бесплатно, все остальное — в кредит. Ружье с собой взяли?

Бони покачал головой. О своем служебном револьвере он счел за лучшее умолчать.

— Вам непременно надо иметь ружье. Как знать, а вдруг понадобится. У меня целых два — «винчестер» и «саваж». Я одолжу вам «винчестер». Боеприпасы вам придется купить в здешней лавке. У меня насчет этого туговато, в обрез для себя. Да, между прочим, я слышал, что Мэйдстоун был застрелен как раз из «винчестера-44». Полиция интересуется всеми «винчестерами».

Бони сделал вид, что не заметил выпада.

— В Западной Австралии фэнсеры обязаны вести дневник и записывать в него пройденный путь и проделанную работу, — сказал он. — Здесь тоже такие порядки?

— Нет. Значит, вы поработали-таки на Изгороди?

— Да. На границе с Западной Австралией. Мой участок был длиной сто шестьдесят четыре мили.

— Здесь ваш участок — всего одиннадцать миль. Почему он такой короткий? Вот увидите Изгородь, тогда и поймете.

— Значит, у вас нет никаких записей, где и когда находились ваши фэнсеры в тот или иной день. К примеру, в день, когда застрелили Мэйдстоуна?

— Нет. К сожалению, нет.

— А где вы были тогда, девятого июня?

— Около шестидесяти миль от тех мест. Я контролировал Изгородь в северной стороне.

— Один из ваших фэнсеров, Нуггет Ирли, при опросе не смог указать полиции своего точного местонахождения, — продолжал Бони. — Предположительно он установил палатку где-то посередине своего участка, возле больших песчаных холмов, то есть южнее места преступления. Фэнсер, работающий на примыкающем с севера участке Изгороди, находился, как говорят, на так называемой десятимильной точке. Можно этому верить?

— Не берусь возражать, — ответил Ньютон. — Впрочем, Ирли — как раз тот самый человек, которого вы сменяете. Однако я что-то не пойму, куда вы целитесь?

— У обоих этих людей есть «винчестеры». Мэйдстоун был застрелен из «винчестера». Может, это и не существенно, но мне хотелось бы по возможности подтвердить все полученные сведения показаниями свидетелей. По документам я смог установить, что десятого июня и почти весь следующий день ветра почти не было. У нас нет никаких данных, указывающих, когда был убит Мэйдстоун, днем или ночью. Луна восходит поздно, значит, убийство могло быть совершено и ночью.

— А зачем, собственно, Мэйдстоуну было бегать куда-то по ночам?

— У него было задание от одного географического журнала — сделать ночные снимки животных, приходящих на водопой. Сейчас очень высок интерес к центральной Австралии. Поэтому он вполне мог оказаться у ручья и ночью. Раскрыть это убийство столь трудно лишь потому, что отсутствует какой бы то ни было очевидный мотив. Мои коллеги из Брокен-Хилла, первыми взявшиеся за расследование, не нашли ни малейших улик, хотя вели розыск целых две недели. Но ведь кто-то же его застрелил!

— Тут вы, конечно, правы. Ну, что ж, а теперь позаботимся о провианте. Я отведу вас в лавку. Мешки с продуктами надо уложить в седельные сумы.

Бони взял в лавке полдюжины крепких коленкоровых мешков и наполнил их мукой, чаем и сахаром, не забыв также прессованный табак и спички. Еще он купил хороший нож в кожаном чехле и коробку с полсотней патронов для «винчестера». Со всем этим имуществом он вернулся к верблюдам и уложил покупки в сумы. Когда с этим было покончено, управляющий проводил его к повару. Тот упаковал ему в принесенные мешки сорок фунтов свежей говядины и целую груду крупной соли. Теперь со всеми делами на центральной усадьбе Квинамби-Стейшн было покончено, и Бони с Ньютоном тронулись к базовому лагерю.

Ньютон с удовольствием наблюдал, как ловко пристегивает Бони сумы и поднимает верблюдов. «Этот парень знает толк в нашей работе», — думал он.

На шее последнего верблюда болтался колокольчик, отбивающий на марше мерный ритм. При этом отпадала необходимость постоянно следить, не оторвалась ли веревка, связывающая животных друг с другом.

Мужчины шагали рядом. Ньютон перекинул через плечо повод, привязанный к кольцу, продетому в ноздри верблюда-вожака. Едва маленький караван вышел за пределы усадьбы, как стало значительно лучше с кормом для верблюдов. Вместо чахлых побегов вокруг рос густой, сочный кустарник. Верблюжья тропа свернула на песчаные дюны, и вскоре вдали показалась группа аборигенов.

Аборигены окружили опустившихся на колени верблюдов. Они собрались в узкой, неглубокой лощине, за которой подымался поросший мульговыми деревьями пологий склон. Среди деревьев был сооружен открытый с фасадной стороны сарай с крышей из тростника.

Женщины-аборигенки как раз снимали с верблюдов седла и вьюки. Вокруг шумели и толкались дети. А их господин и повелитель невозмутимо восседал на ящике и курил длинную трубку. К Бони и Ньютону кинулись с заливистым приветственным лаем четыре собаки. Преисполненный достоинства чернокожий джентльмен нехотя поднялся и прикрикнул на псов. Меж тем дети отвели верблюдов на несколько ярдов в сторону, спутали им передние ноги и отвязали от ноздрей поводья.

Фред Ньютон не спеша провел свой караван вверх по косогору к сараю, где и уложил верблюдов на колени. Лишь теперь абориген подошел к ним. Он был широк в плечах, ноги же его были коротки и мускулисты. Ничто в нем не напоминало о белых предках, однако по-английски он говорил без всякого акцента. Он был босиком, но в штанах из грубой хлопчатобумажной ткани и рваной рубахе.

— Добрый день, босс!

— Добрый день, Нуггет. Ну, как тут у тебя? — спросил Ньютон. На сей раз Нуггет принял в разгрузке самое активное участие, хотя с собственными верблюдами переложил эту работу на женщин и детей, а сам тем временем пыхтел трубкой.

— Хорошо, босс! — громко рассмеялся Нуггет. — Мэри отловила двух динго. На эти деньги она хочет одеть детишек.

«За шкуру динго больше двух фунтов вряд ли выручишь, — прикинул Бони. — На эти деньги много детских вещей не купить. Наверное, они ставят свои капканы и на севере, так что добыть еще несколько шкур — не проблема».

— Нуггет, это Эд Боннэй, — сказал Ньютон. — Эд, я хочу познакомить тебя с Нуггетом.

Мужчины торжественно пожали друг другу руки.

— Нуггет, я уволил этого негодника с южного участка. Я хотел бы, чтобы ты принял этот участок и привел его в порядок. А Эд займется тем временем твоим.

— Согласен, — сказал Нуггет без малейших признаков недовольства и добавил, как бы поясняя свое равнодушие: — Здесь есть над чем потрудиться, Эд. Сам увидишь, какая она — «Сибирь».