Бумажный Тигр 3

Забавно, подумал Лэйд, кутая подбородок в обрывки воротника, до чего мы, люди, вкладываем глубокий смысл в договора, которые заключаем, совершенно не задумываясь о том, с кем их заключаем и почему взяли на себя обязательство выполнять их условия. Если разобраться, вся наша сложно устроенная жизнь – беспорядочное переплетение договоров, суть многих из которых мы даже не пытаемся понять, но исполняем на протяжении тысячелетий. Наверно, такой уж мы биологический вид, что инстинктивно пытаемся договориться со всем, чего не понимаем, что нас пугает или тем, что не можем захватить.

Мы договариваемся со своей совестью, чтобы она не щипала нас за некоторые вещи. Мы договариваемся с нашими богами, задабривая их нелепыми и смешными подношениями и расчитывая взамен на вечную жизнь. Мы договариваемся с искусством, признавая некоторые его формы и изгоняя прочие. Мы договариваемся со всем, что нас окружает. С соседями, с войнами, с продавцами, с правилами приличия… Иногда мы пытаемся договориться даже с силами, о которых вовсе ничего не смыслим и, конечно, ни к чему хорошему это обыкновенно не приводит.

- Эй, мистер… - Лэйд кашлянул, ощущая себя крайне глупо, обращаясь к пустому разгромленному залу, - Я ведь выполнил условия договора?

Он не ожидал, будто что-то произойдет. Ничего и не произошло.

Лишь шелестели в лапах невидимого ветра груды разбросанных по залу бумажных листов.

Глупый, наивный, нелепый Лэйд Лайвстоун, возомнивший, будто может договориться с демоном. Будто силу, способную играть с материей, можно сковать и навязать ей свою волю. Будто…

***

Где-то в отдалении ударил гром. Совсем тихо, приглушенно, но Лэйд вздрогнул, как от выстрела.

- Я отдал вам Крамби. Как и договаривались. Это значит, что я могу получить жизнь и свободу?

Снова удар грома. Он раздался не сразу, помедлив две секунды, и за эти две секунды Лэйд Лайвстоун, почтенный лавочник из Миддлдэка, постарел на двести лет.

- И ты не станешь мне мстить за то, что я ускользнул? Не попытаешься дотянуться другим образом?

Лэйд напряженно ждал добрых полминуты, но небо молчало.

- Значит, будешь.

Удар грома. Потом еще один, и еще. Целая россыпь приглушенных ударов – точно невидимый барабанщик смеха ради высыпал на барабан горсть дроби.

- Но сейчас…

Удар. Короткий, почти без раската, будто даже насмешливый.

- Я могу…

Удар - раздраженный, скрипучий, резкий.

- Уйти?

Вместо грома с неба донесся другой звук, который оказалось куда сложнее распознать. Точно кто-то сжал огромную оглушительную рапсодию в одну-единственную ноту, и эта нота зазвенела, точно застрявший в небесах осколок.

И Лэйд почти не удивился, обнаружив, что смотрит на дверь. Ничем не примечательную деревянную дверь, одну из тех, множество которых встречалось ему в Конторе. Только эта, возможно, чем-то выделялась среди прочих. Может, тем, что стояла посреди зала, не касаясь ни одной из стен. Не было ни вспышки, ни искр, ни всего того, что должно сопровождать волшебство. Может, потому, подумал Лэйд, что настоящее волшебство именно так обыкновенно и происходит – предсказуемо, не очень изящно и, в общем-то, скучно.

Медная ручка выглядела потертой, словно ее касались тысячи рук, но Лэйд сомневался, чтобы к этой двери прикасалось хоть одно человеческое существо. На ощупь она оказалась не теплой, как ему представлялось, а почти ледяной. Лэйд невольно задержал дыхание, будто это могло помочь. За этой дверью могло распахнуться нечто, с чем невозможно было совладать. Водоворот из расплавленного серебра или мир, заполненный вечной пустотой, или…

Город был укрыт тяжелой влажной тропической ночью, будто старым меховым манто. Желтоватого свечения газовых фонарей было недостаточно, чтоб разглядеть детали, лишь шершавые каменные щеки спящих домов, но Лэйд узнал его мгновенно и безошибочно, как узнают смертельного врага в одном лишь зыбком силуэте.

Новый Бангор, его вечный мучитель, страж и убийца.

Город, к которому он приговорен до скончания дней.

Мир, вывернутый наизнанку столько раз, что бессмысленно даже считать.

Лэйд шагнул вперед на деревянных ногах и едва не упал, едва только перешагнул дверной проем – в лицо ударило пронизывающим влажным ветром, и только тогда он понял, насколько едким, зловонным и тяжелым был воздух, которым он дышал прежде.

С ночного неба на него смотрели звезды и хоть они образовывали созвездия, которых никогда не существовало в южном полушарии, Лэйду в этот миг они показались родными. Где-то по соседней улице прогрохотал колесами по булыжнику запоздавший кэб. Шмыгнул вдоль дома уличный кот, наградив Лэйда исполненным презрения взглядом. Зашелестели крылья какой-то ночной птицы.

Лэйд резко обернулся.

Мир в проеме двери быстро тускнел – краски, из которых он состоял, быстро выцветали, контуры делались грубее, детали сливались друг с другом. Шуршащие по кабинету бумажные листы, ящик для почты, мебель – все эти предметы будто собирались воедино и уже нельзя было с уверенностью разглядеть, где начинается одно и заканчивается другое…

Но Крамби он почему-то увидел очень отчетливо. Распростертый в воздухе, беззвучно воющий, он невольно притягивал взгляд. Его тело тоже менялось, но не так, как прочее в зале. Оно будто бы… Лэйд прищурился, не понимая, что это, морок или реальность. По коже Крамби шла рябь, тело его будто медленно бурлило, искажаясь, плавясь и…

Оно менялось. Новый владелец «Биржевой компании Крамби» не собирался терять времени даром, спеша использовать свою новую собственность наилучшим образом. Трансформация происходила быстро, тело Крамби оказалось послушным материалом. Плоть текла, образуя формы, совсем не свойственные человеческому телу, а распахнутый рот продолжал беззвучно кричать и…

И тэ иногоа о тэ ранги! Хи миа вакарихариха тэна![3]

Лэйд отвернулся, не в силах более наблюдать за этим. Даже Крамби, несмотря на все его грехи, не заслуживал такой страшной участи, как не заслуживало ее ни одно человеческое существо. То, что с ним происходило, было чудовищно и отвратительно по любым меркам и Лэйд мог лишь надеяться, что Крамби потерял рассудок до того, как смог осознать происходящее с ним…

Когда Лэйд осмелился вновь поднять взгляд, Крамби уже не было. Ни Крамби, ни зала, сделавшегося его пыточной камерой, ни разбросанных по полу бумаг, ни даже двери. Перед ним тянулась улица Майринка, наполненная прохладным дыханием ночи, едва освещенная, совершенно безлюдная. Ничего удивительного, подумал Лэйд, Майринк всегда рано засыпает. Едва только бьет пять, все клерки поправляют галстуки, суют в чемоданы важные бумаги и отбывают домой, не забыв повесить на свои конторы и банки табличку «закрыто». Это не гомонящий всю ночь напролет беспокойный Шипспоттинг или опасный Скрэпси, только с закатом пробуждающийся для своей настоящей жизни…

Покачиваясь, Лэйд сделал несколько шагов, чтобы бросить взгляд за угол. Туда, где прежде находился изящный трехэтажный особнячок под вывеской «Биржевая компания Крамби».

Он не знал, что увидит на его месте. Может, бездонный провал в земле, похожий на лифтовую шахту до самого ада. Может, что-нибудь еще, жуткое и пугающее. Оставшееся на месте здания после того, как оно было утащено изголодавшимся демоном. Могущественным существом, имевшим одну маленькую слабость – слишком прикипевшим к правилам бесконечно чужой ему, но такой любопытной и манящей игры…

Дыры не было. Там, где некогда возвышался особнячок в стиле шотландских баронов, похожий на миниатюрный замок, возвышался ничем не примечательный домишко, порядком потрепанный временем, фасад которого давно требовал ремонта и побелки. За грязными стеклами не горел свет, но газового фонаря было достаточно, чтоб Лэйд смог разобрать вывеску.

«Книжная лавка Уоткингса», значилось на щите, «Печатная продукция, газеты и журналы. Без перерывов на обед».

- Ну конечно, - пробормотал Лэйд, - Как будто могло быть иначе.

***

Дорога домой оказалась бесконечно долгой. Названия улиц казались ему незнакомыми – он привык к существованию в мире, где никаких улиц не было вовсе, а любые названия были бессмысленны сами по себе.

Морган-стрит, Росс-стрит, Байлот-стрит… Иногда Лэйд брел почти вслепую, позволяя встречным гулякам бросать вослед ему шуточки на счет того, где это он успел нализаться, а полицейским – беззлобно бормотать себе под нос, провожая его светом фонарика. Иногда опрометью бросался вперед – ему вдруг казалось, что все это мираж, и стоит ему сомкнуть на мгновенье веки, как он опять окажется в сжимающемся каменном мешке, продолжая бесконечную, сводящую с ума, игру с демоном.

Кто и когда видел демона, играющего по правилам?..

Когда этот страх накатывал особенно сильно, Лэйд приникал к холодному влажному камню или сжимал изо всех сил водосточную трубу. Ощущения в поцарапанных пальцах были достаточно реальны, чтобы он вновь собрался с силами и продолжал путь.

В трех квартал от Хейвуд-стрит его едва не сбил припозднившийся локомобиль. Сердито пыхтя клапанами, он окутал Лэйда кислым дымом и покатился прочь, поскрипывая каучуковыми шинами. Вместо того, чтоб погрозить кулаком ему вослед, Лэйд четверть часа простоял, впившись в фонарный столб и чувствуя, как слабо ворочается в грудной клетке обессилевшее сердце.

Сколько лет его не было в Новом Бангоре? Уцелела ли лавка «Бакалейных товаров Лайвстоуна и Торпа»? Помнит ли хоть одна живая душа в Хукахука добродушного толстяка по прозвищу Чабб, который некогда в ней торговал? Жива ли еще Сэнди и брюзгливый сквалыга Маккензи, хозяин «Глупой Утки»? Торгует ли скобяными товарами Скар Торвальдсон? Уцелела ли аптека доктора Фарлоу?

Это было бы вполне в Его духе. Вернуть Лэйда Лайвстоуна в мир, перекроенный начисто, незнакомый и чужой. Но чем отчаяннее Лэйд вглядывался в вывески, пытаясь понять, что изменилось в Новом Бангоре, тем отчетливее понимал, что не в силах этого определить. Был лишь один-единственный шанс…

«Глупая Утка» оказалась на месте, в ее окнах горел свет, виднелись силуэты людей с кружками в руках – беспечные пятничные гуляки открыли заседание Хейвуд-Треста и наверняка уже успели смочить уставшие за день глотки парой пинт «индийского светлого». Лэйд не осмелился зайти – слышал голоса, доносящиеся изнутри, но не мог распознать, кому они принадлежат. Простоял несколько минут, вытирая со лба ледяной пот. Собираясь с духом, чтобы повернуть к своей лавке.

«Бакалейные товары Лайвстоуна и Торпа» ничуть не изменились. Он узнал трещину в стекле – мерзавец-стекольщик потребовал два шиллинга, чтобы вставить новое стекло – узнал знакомый рисунок брусчатки перед порогом. Узнал тысячи прочих деталей, таких родных и знакомых. В лавке горел свет и это напугало его больше всего.

Что, если дверь ему откроет незнакомый человек, новый владелец лавки? Или сухая благообразная старушка, в которой он с трудом узнает Сэнди Прайс? А может, это будет ухмыляющийся полковник Уизерс, черная легенда Нового Бангора, не желающая упустить отличный момент позубоскалить? Или Зеленозубая Дженни собственной персоной? Или…