Свет в окне напротив

На круги своя. Часть 1

— Прости, папа, — прошептала я. — Мне пришлось задержаться…

Папа болезненно поморщился. Мама закрыла лицо руками.

Часы тикали всё громче. Казалось, их сейчас разорвёт от внутреннего напряжения.

— Мне, наверное, лучше выйти? — нарушил молчание Рон. — Думаю, вам есть о чём поговорить.

Ему никто не ответил. Сделав несколько шагов, Рон остановился у выхода в сад и неуверенно оглянулся на меня.

В ту же секунду на улице что-то хлопнуло, щёлкнул замок входной двери, и знакомый голос из холла энергично позвал:

— Венделл, Моника, ау! У вас всё в порядке?

Я даже не удивилась. Да и чему тут удивляться? Разве что скорости реакции? Либо в Австралии каждый второй волшебник — аврор, либо у одной австралийской волшебницы такое хобби: охотиться на глупых помов.

Рон шёпотом оскорбил родню Мерлина и вернулся на свою исходную позицию.

Папа с мамой переглянулись.

— Джейн? Почему ты здесь? Что-то случилось? — мама поднялась с кресла, но не сделала ни шага к двери.

— Со мной — ничего! — откликнулся голос из холла. — Но вы хотя бы в курсе, что у вас двери открыты?

— Да что ты говоришь? — пробормотал Рон сквозь зубы.

Джейн заглянула в гостиную:

— О, у вас гости? Кажется, я не вовремя. Неловко вышло.

Игнорируя собственные слова, она прошла в комнату, села на диван и с удовольствием вытянула ноги.

— Весь день просидела за рулём, — объяснила она. — Эта жара меня доконает. Моника, у тебя не найдётся что-нибудь выпить?

Мама никак не отреагировала на её слова. Джейн пожала плечами.

— Нет — так нет… Венделл, слушай… Эй, Венделл, ты меня слышишь? Ух ты… Чудненько. Что ж, всё понятно.

В руке у неё внезапно оказался небольшой прибор. Рон потянулся было к палочке, но Джейн отмахнулась, не меняя позы.

— Ой, Ронни. Не смеши. Что ты как дикарь? Это всего лишь диктофон.

Она нажала запись и заговорила:

— Девятое января двухтысячного года. Девятнадцать часов, сорок две минуты. Нахожусь в доме семьи Уилкинс, Мельбурн, Виктория. Зафиксировано несанкционированное применение волшебства в магловском районе с использованием поднадзорной палочки, код семнадцать. Обнаруживаются свежие следы ментальной магии. Хозяева дома дезориентированы, заторможены. Палочка, из которой произведены заклинания, находится в руках…

— Выключи это, Джейн, — прервал её папа. — И объясни, зачем ты пришла. Насколько я понял, Гермиона тебя не приглашала?

— Гермиона? А кто у нас Гермиона? — поинтересовалась Джейн, закинув ноги на журнальный столик.

Диктофон продолжал работать.

— Гермиона — наша дочь, — уверенно отозвалась мама и подошла ко мне.

Она взяла меня за руку, и все мои страхи испарились.

— Да ну? — притворно удивилась Джейн — А Ронни — сын?

— Переигрываешь, — вздохнул Рон.

— Это не я переигрываю, а вы заигрались, — огрызнулась Джейн. Она встала с дивана и заговорила быстро и зло:

— Гермиона Грейнджер, только что из вашей палочки было произведено несанкционированное волшебное воздействие в районе с преобладанием немагического населения. Вы пойдёте со мной. К пострадавшим сейчас прибудет группа колдомедиков для уточнения степени повреждений и составления протокола.

Мама резко оттеснила меня назад и загородила собой. В этот момент она была очень похожа на миссис Уизли:

— Моя дочь никуда не пойдёт. И ты больше не отнимешь её у меня.

Папа и Рон сразу оказались рядом. Но Джейн, казалось, не заметила ни палочки Рона, ни папиного гнева. Она посмотрела на маму долгим цепким взглядом и удовлетворённо кивнула. Затем повернулась к Рону и улыбнулась ему, едва ли не радостно:

— Ронни-Ронни… Ты как ребёнок, честное слово! Перестань размахивать палочкой, сядь на стульчик, положи ручки на коленки и успокойся.

Рон покраснел и собрался что-то ответить, но Джейн обратилась к папе:

— Какие-то проблемы, Венделл?

— Тот факт, что ты умеешь колдовать, не даёт тебе ни малейшего права врываться в наш дом и устраивать здесь спектакль, — спокойно и веско ответил папа. — Ваше законодательство трактует подобную ситуацию вполне определённо. В семье есть волшебница. И все её действия были совершены с нашего согласия. Статут не нарушен.

Джейн, казалось, вовсе не слушала папу. Она покачивала головой и заинтересованно разглядывала через мамино плечо пустую стену в гостиной.

— Ты специально всех провоцируешь? — осенило меня. — Но зачем?

Джейн фыркнула и, наконец, выключила диктофон.

— Детка, я провожу положенную процедуру диагностики восстановленной памяти. Ты же не могла сделать всё по-человечески. Вот я и приспосабливаюсь. Легилимент из меня плохой, так что приходится использовать подручные средства.

Сегодняшняя Джейн совершенно не вызывала страха. Она выглядела всего лишь раздосадованной хозяйкой, у которой нахальные дети стащили со стола пару яблок, не дожидаясь обеда. Поэтому я не стала ничего доказывать и просто спросила:

— Что выяснила?

— Выяснила, что ты — маленькая наглая самоуверенная ведьма, которую очень хочется оттаскать за патлы, — проворчала Джейн. — А потом напоить веритасерумом, чтобы узнать, как именно ты всё это проделала. Мне, между прочим, ещё отчёт писать, а слово «чудо» к протоколу не пришьёшь.

— Могу помочь, — предложила я. — Но позже. Сейчас я ужасно устала и хочу остаться с родителями. Пожалуйста.

Джейн ещё мгновение сверлила меня взглядом, потом кивнула.

— Послезавтра. Возьми визитку. Завтра позвонишь мне, договоримся о встрече. И если опять собираешься врать… позаботься, чтобы враньё было убедительным.

Она перевела взгляд на родителей, и я заметила, как папа крепко сжал мамину руку.

— Моника, Венделл… Настоящие имена ни к чему, да? — отрывисто проговорила она. — Я сожалею. Действительно сожалею… Впрочем, это неважно. Рон, проводишь меня до машины?

Дважды повторять не пришлось. Рон распахнул перед Джейн дверь и вышел вместе с ней на улицу. Я осталась с мамой и папой.

* * *

— Возьми пирожок, Рон, ты почти ничего не ешь! — Мама пододвинула к Рону блюдо с пирожками.

— Всё очень вкусно, миссис Грейнджер, — Рон положил два пирожка на свою тарелку и вздохнул. — Но такая жизнь меня скоро доконает. Папандопулос с утра вытащил меня в сыроварню, где два часа учил выбирать правильный овечий сыр. Потом Берт завёз в пиццерию. А теперь вот — пирожки.

Рон ещё раз тяжело вздохнул.

— Пиццерия? Вы же собирались осваивать серфинг? — напомнила я.

— Одно другому не мешает. — Рон пригладил всё ещё мокрые волосы. — И это было здорово! Берт сказал, что впервые видит человека, который так чувствует волну! Не веришь — спроси у него.

Я уткнулась в чашку с кофе, чтобы спрятать улыбку.

На светло-бежевой стене кухни висел перекидной календарь, где красным квадратиком всё ещё было выделено девятое января. Три дня и полмира отделяли меня от совершенно другой жизни. Жизни, в которой было место тревогам, сомнениям, панике… А сегодня я проснулась в родительском доме, проводила папу на работу, приготовила с мамой обед, и съездила с ней по магазинам… Сейчас рядом со мной лучший друг, и папа вот-вот вернётся с работы… Всё хорошо. Нелогично, невероятно, но хорошо. И не надо ворошить прошлое…

— Я вчера обещал помочь мистеру Грейнджеру с акацией, — снова подал голос Рон. — Или теперь планы изменились?

— Нет-нет, акацию давно пора подрезать, — улыбнулась мама. — Значит, вы ездили в Торки?

Рон покачал головой, торопливо прожевал кусок пирога и ответил:

— Нет, в Манли-бич. Берт сказал, что от Никаса проще всего добраться именно туда.

— Ты не путаешь? — уточнила мама. — Манли-бич — это в Сиднее. Наверное, Беллс-бич?

— Нет, не путаю, — фыркнул Рон. — Берт предлагал аппарировать в этот Сидней, посмотреть какой-то там театр. Но я сказал, что мне хватило экскурсий от его сестрицы.

Повисла неловкая пауза.

Мама растерянно посмотрела на меня.

— Да-да, конечно. Аппарация, камины, волшебный автобус. Я… забыла.

— Но завтра мы как раз собираемся в Беллс-бич, — поспешил сменить неприятную тему Рон. — Там будет соревнование по этим… с воздушными змеями…

— Кайтинг? — догадалась мама. — Красивый спорт. Возьмите с собой Гермиону, завтра мы весь день будем в клинике.

Рон кивнул.

— Здорово! В смысле, не то, что вас не будет дома, — он смутился, — а то, что Гермиона это увидит. К тому же она обещала Дж…

Я вовремя пнула Рона по ноге. Он обиженно посмотрел на меня, но вновь быстро сориентировался и стал воспевать красоты кайтинга.

Запрет на упоминание Джейн Холли был одним из пунктов соглашения, заключённого накануне с родителями. Собственно говоря, это было требование мамы. Папа привычно молчал…

А мама говорила... говорила не останавливаясь, словно хотела высказаться за все годы, когда я её не слышала и не слушала, и когда меня не было рядом. Она вспоминала, как впервые увидела меня на третьи сутки после тяжёлых родов, закончившихся экстренной операцией, и расплакалась от счастья. И как купила мне первое платье. И первую книгу. В месяц. И как смеялся над ней папа, а сам подарил мне на первое Рождество хрупкий стеклянный колокольчик с веточкой остролиста.

Я слушала и боялась даже пошевелиться. Воспоминания. День за днём, месяц за месяцем, год за годом. Невозможно, немыслимо было запомнить все эти рост-вес-объём, прикормы и болячки, первый зуб и все остальные, смешные словечки, фунты из папиного кошелька, аккуратно разрезанные ножницами; поцарапанные локти, мыльные пузыри в блюдечке и попытки научить говорить соседского кота… Бантики, прогулки по парку, куклу в зелёном костюмчике с вышитым на кармашке жёлудем, драку с незнакомым мальчиком и сороку, утащившую моё зеркальце…

Потом настал черёд вопросов, и мама, словно спохватившись, начала с той же дотошностью расспрашивать обо всём, что со мной случилось. И я отвечала. О свадьбе Билла и Флёр, о доме на площади Гриммо, о палатке и Хогвартсе… Промолчала о налёте на Министерство и ограблении Гринготтса, уходе Рона, Годриковой Впадине и поместье Малфоев. Рассказ о дарах и хоркруксах тоже как-то не пришёлся к слову.

В итоге получилось, что большую часть времени мы прятались по лесам, пока орден Феникса не накопил силы для решающей схватки. Во время битвы погибло много хороших людей. Потом Волдеморт самоубился о Гарри, я потеряла магию и долго восстанавливалась. Поэтому сразу и не приехала.

Логичная и почти нестрашная история. И всё же оставалось ощущение какой-то неправильности. Как будто самые важные слова так и не были сказаны.

Когда я закончила, папа спросил:

— За что вы сражались, Гермиона?

— Мы… мы сражались с Волдемортом, папа. Это — чудовище…

— Я спросил, за что вы сражались, а не с кем.

— За то, чтобы все люди были равны. Независимо от своего происхождения и магических способностей…

— Вы этого добились? Волшебники и неволшебники Британии теперь имеют равные права и свободы?

— Да, конечно. Новый министр Кингсли…

Я запнулась на полуслове. Папа смотрел на меня внимательно и серьёзно. Как будто от моего ответа зависела жизнь.