Кровавая прогулка дьявола

Глава 11

ОКОНЧАНИЕ

Мы возвращаемся в Хейвен, когда ночь сменяется рассветом. Роза спит, положив голову мне на плечо. На душе хорошо. Правильно. Хотел отвезти ее в больницу или хотя бы домой, но она настояла на том, чтобы поехать с нами. Я согласился, при условии, что она будет ждать в машине.

Припарковав «Мустанг», я осторожно отодвигаю Розу в сторону, чтобы она не проснулась. Диана идет следом. Мы находимся у церкви Святого Франциска на южной стороне Хейвена.

— Ты готова, детка?

Она кивает и идет вперед. Диана не произнесла ни слова с тех пор, как я рассказал ей о послании Зии и информации, которую она передала мне.

Церковь обычная, маленькая. В садах снаружи растут нарциссы, и я не обращаю внимания на призраков, снующих вокруг. Святая земля — это связующее звено для духов Ада, даже осознанных. Они тянутся сюда, как будто могут найти путь в рай, если пробудут здесь достаточно долго.

Диана идет медленно, и я ей благодарен. Марв отделал меня. Я хромаю и сильно измотан, но это меньшее из того, что меня беспокоит. В машине, пока Диана смотрела куда-то в себя, а Роза спала, я думал о Марве, о том, как Паромщик забрал его призрак, о словах, которые он сказал, и о том, как я чувствовал себя частью того момента.

Сураз не стал задерживаться. Он удрал прежде, чем я успел загнать его в угол и начать задавать вопросы.

Печать. Что, черт возьми, такое Печать? И Харон сказал, что Марв «превзошел его самые смелые ожидания»? Я думал, что узнал правду об Аде пять лет назад. Оказывается, я только прикоснулся к верхушке. Мне еще столько всего предстоит узнать, и лучше сделать это побыстрее. Что-то надвигается.

Но сначала…

Мы входим в церковь. Проход ведет к простому алтарю, по обеим сторонам стоят скамьи, а стены украшены крестами. Утренний свет струится через расписное стекло, и лучи падают на священника со склоненной головой у подножия помоста.

— Позволь мне говорить, — шепчу я Диане.

Как будто у нее есть выбор, если только священник не такой, как я, но на самом деле имею в виду, что не нужно ничего из этого психокинетического дерьма. Нет, пока я не скажу слово.

Малышка смотрит на спину священника — он нас не заметил — прежде чем повернуться ко мне. Она напряженно качает головой.

— Он заслуживает смерти.

Я морщусь, оглядываюсь, чтобы убедиться, что никто не видит, как болтаю с моей невидимой подругой, затем кладу обе руки на плечи Дианы, не обращая внимания на холод.

— Без сомнения. Детка, это твой выбор, но знаешь, что? Не проклинай свою душу. Это месть. Поверь мне, это приговор на веки вечные.

— Ник, ты сам признался. Харон сказал тебе, что я в Аду навечно.

— Чушь. — Я качаю головой, пытаясь осмыслить последние несколько дней. — Ты воровала, чтобы прокормить свою семью. Любой поступил бы так же. Он ожидает, что я поверю, что человеческие суды понимают смягчающие обстоятельства, а Всевышний — нет? Есть грех, а есть такие люди, как Марв…. — Я указываю на священника. — …такие, как он. Они не одинаковы, и клянусь, мы найдем способ все исправить и вернуть тебя в семью. Мы вдвоем, помнишь? Мы все уладим.

Диана качает головой в сторону священника.

— Давай просто сделаем это.

Я вздыхаю и выпрямляю спину, что труднее, чем кажется, в моем состоянии.

— Конечно.

Мы подходим к священнику, одетому в белую рясу. Я уже вижу, что он крупный парень, примерно такого же роста, как и я. Высокий, тучный. Должно быть, это семейное.

— Отец Клэнси? — зову я, приблизившись на расстояние нескольких шагов. Он оглядывается через плечо, и я понимаю, почему Диане Марв показался знакомым. Сходство необыкновенное. — Отец Марвин Клэнси?

Из сообщения Зии я узнал имя и дату рождения — 1 октября 1947 года. Я знал, что это не наш Марв, поклоняющийся дьяволу. Слишком старый. Но, как не раз говорил, я перестал верить в совпадения.

Убийца Дианы, тот, кто спровоцировал бунт, в котором погибла семья девочки и бесчисленное множество других людей? Человек, который жил в моей квартире, женился и завел ребенка, прежде чем стать священником? Отец Марвина Клэнси-младшего.

Мир тесен, мать его.

— Да, дитя мое? Ты пришел на исповедь? — Он поднимается. Несмотря на свой рост, он не кажется крепким. Лицо отца Клэнси лучится добротой. Он улыбается, пока не осознает мое состояние — избитый, грязный, в крови, — и улыбка сходит на нет. — У тебя проблемы, дитя?

Рядом со мной Диана дергается вперед. Я выбрасываю руку и прижимаю ее к груди. Мое предплечье вспыхивает льдом.

— Уже нет, — улыбаюсь я. — Меня зовут Ник Холлеран, я частный детектив. Меня попросили поработать над старым делом. Очень старым. Натолкнулся на пару ваших знакомых.

Клэнси качает головой и собирается уходить.

— Думаю, вы меня с кем-то перепутали, мистер Холлеран.

— Марвин Клэнси-младший. Знаете, его? Знаете, что он попал в переплет?

Цвет не уходит с лица священника, он исчезает в одно мгновение. Почему-то теперь он выглядит еще старше. Он попятился, слегка пошатываясь. Какая-то часть меня хочет поддержать его, но знаю, что Диана никогда меня не простит. Нужно вспомнить, что делал этот старик, какие поступки он пытался скрыть, присоединившись к церкви, думая, что это освобождает его от ответственности.

— Что он натворил? — спрашивает отец Клэнси, ровным голосом.

— То же, что и все ребята в наши дни. Похитил женщину, пытался вызвать дьявола, убил целую кучу людей и поработил их души. Ну и все в таком духе.

Священник перекрестился.

— Он в полиции?

Я колеблюсь, смотрю на Диану. Ее челюсть напряжена, а руки сжаты в кулаки.

— Он мертв.

Его ноги подкашиваются, и он валится на лестницу, прижимая руку к груди.

— Боже милостивый, он заплатил за мои грехи. Почему не я? Почему не я? У моего мальчика не было ни единого шанса.

— Хватит, — рычит Диана. Она вскидывает руки, и силой воли толкает отца Клэнси вверх по лестнице. Он кричит, глаза дикие, когда невидимая сила посылает его в алтарь и пригвождает там.

— Диана, — предупреждаю я, идя рядом с ней, пока она прижимает старика, — должен быть другой способ.

Она хмурится. Отец Клэнси немного опускается. Малышка все еще держит его, но она не собирается разрывать его на части или раздавливать, как банку из-под газировки под каблуком. Я приседаю перед Марвином-старшим и встречаюсь с ним взглядом.

С его губ слетает имя.

— Диана?

— Ты винишь себя за зло своего сына? — спрашиваю я. У него такой же черный взгляд, как у Марва. Только вместо злобы он полон сожаления.

— Кто ты? — спрашивает Клэнси, разинув рот. — Как ты это делаешь?

— Я уверен, что твой сын сказал, что он может видеть некоторые вещи.

— Безумие. Мой мальчик был болен. И только.

— Как он умер? В детстве, я имею в виду. Это началось тогда?

Отец Клэнси не отвечает. Рядом со мной Диана сжимает кулак. Священник задыхается, глаза выпучены. Я поднимаю палец, и малышка останавливается. Она как Дарт, мать его, Вейдер. Полагаю, это делает меня Императором?

— Это началось задолго до того, — кричит он. — Даже Бог совершает ошибки. Я уже обращался к нему за отпущением грехов. Я молился за душу моего мальчика, но он был порочен. Мерзок. Мое зло заразило его. Я не должен был приносить жизнь в этот мир. Но когда он убил свою мать, — хрипит он, его слова вырываются с трудом, — я столкнул его с лестницы. Я до сих пор помню этот звук, хруст костей. Я думал, что у него сломана шея. Я… думал, что сделал это. Убил его. Спас нас всех. Но когда он вернулся к жизни, бредя о призраках и существах, понял, что дьявол завладел им. Вера осталась единственным способом борьбы, поэтому я надел мантию. Я посвятил свою жизнь Ему. Во имя искупления грехов.

Я оглядываю безмолвную церковь, затем поднимаю взгляд на расписное стекло над головой. Это место святых и ангелов, но единственные люди здесь — три грешника.

— Он лжет, — рычит Диана. — Он хотел задушить своего сына в день его рождения, и так много раз после. Ему нравилось то, что он делал со мной и другими. Он думает об этом, когда притворяется, что молится.

Горячий гнев наполняет мою грудь. Я подавляю его. Не хочу провоцировать малышку. Она жаждет крови.

— Что вы, священники, любите говорить? «Исповедь — путь к прощению»? Ты когда-нибудь сам пробовал?

— Уже поздно, — заикается отец Клэнси, слезы текут по его исхудавшему лицу.

— Дело, над которым я работаю. О девушке, которая жила на углу Редвуд и Мэн…

Священник затихает, молчит. Слезы медленно скатываются по лицу. Клэнси облизывает губы, смотрит настороженно.

— Диана…

— Да.

— Как? Они все…

Священник замолчал, и тень пересекла его лицо. Он так сильно напоминает мне своего сына. Доброе выражение черных глаз исчезло, и появился след прежнего хищника.

Этот мешок с дерьмом не изменился, не обратился к Богу. Он спрятался там, где, как он думал, никто не будет искать. И ему это почти сошло с рук.

— Помнишь, что тебе говорил твой сын? — говорю я, поднимая палец. — Это все правда.

Я указываю на Клэнси, и Диана силой своей воли прижимает его к алтарю. Он кричит сквозь стиснутые зубы, тонкая плоть на его лице рябит, словно он едет на переднем сиденье американских горок. Я трогаю Диану за плечо. Она рычит, но сдается.

— Это все шоу, — шипит Диана. — Я чувствую его, Ник. Это зло… Он чудовище. Хуже, чем его сын. Не дьявол сделал его таким, а его отец!

Я знаю, что лучше не сомневаться в интуиции Дианы, поэтому решаю надавить сильнее.

— Девушка, которую ты убил, Диана Чарльз. Ту, которую ты похитил, держал в своей комнате, пытал, вырывал ей глаза, чтобы она не смотрела на тебя. Та, чья семья погибла вместе с остальными душами, живущими в районе Редвуд и Мэн, потому что ее мать знала, что ты забрал ее. Она со мной, прямо сейчас. Ты ведь часто вспоминаешь о ней? Не думай, что я не видел этого взгляда в твоих глазах, когда ты произнес ее имя. Ты прекрасно ее помнишь.

— Я помню их всех! — кричит Клэнси, выпучив глаза. Он смеется, истерически завывая. — Дьявол, он заставил меня сделать это. Шептал мне все время, говорил, что делать. Я пытался измениться! Я пытался! Клянусь.

Я бью его по носу. Сильно. Хватаю его за рясу и поднимаю на ноги.

— Признавайся, больной сукин сын.

Он хихикает, красные брызги стекают по его подбородку.

— Женщины. Всегда женщины, но больше всего я любил девочек. Как они кричали, как тряслись, когда я стоял над ними. Особенно нег…

Я снова бью его, разбивая костяшки пальцев о его зубы, нависая над ним, как он делал с теми детьми. Его рот открывается. Он снова смеется.

— Я забирал их глаза, когда они смотрели на меня. Дьявол велел мне. Он хотел…

Еще один удар прерывает его. Я притягиваю Клэнси ближе, сжимаю в кулак его рясу и смотрю в эти черные, полные безумия глаза. Хотел бы я сам убить этого ублюдка. Но я здесь не для этого. Это дело Дианы, и если она решит усыпить этого бешеного пса, я не стану ее винить.

— Из-за таких отбросов, как ты, дьявол и ходит в крови. Но он не просит об этом и уж точно не шепчет тебе на ухо. Я закончил с тобой.

Я выпрямляюсь, поворачиваюсь к нему спиной, не обращая внимания на безумное хихиканье, смешивающееся с его хныканьем. Признание не сняло с него вину; оно сломало его, и не сразу. Я встречаю пустой взгляд Дианы.