Жизнь и приключения Максима Горького по его рассказам

Колдун

Через несколько дней, в праздник, когда хозяева и мастера после обеда легли спать, Саша таинственно сказал:

— Идем!

Вышли в сад. Саша прошел в угол сада, остановился под липой, присел на корточки и разгреб руками кучу листьев.

Обнаружился толстый корень и около него два кирпича, глубоко вдавленные в землю. Саша поднял их, под ними оказался кусок кровельного железа, под железом квадратная дощечка, и наконец открылась большая дыра, уходящая под корень.

Саша зажег спичку, потом огарок восковой свечи, сунул его в эту дырку, повозился там, потом сказал:

— Гляди! Не бойся только…

Сам он, видимо, боялся: огарок в руке его дрожал, он побледнел и неприятно распустил губы. Страх его передался Алеше, тот очень осторожно заглянул в углубление под корнем и — что же увидел?

Открылась довольно обширная пещера глубиною с ведро, бока ее были сплошь выложены кусками разноцветных стекол и черепками чайной посуды. Посредине, на возвышении, покрытом куском кумача, стоял маленький гроб, оклеенный свинцовой бумагой, до половины прикрытый лоскутом чего-то похожего на парчевый покров, из-под покрова высовывались серенькие птичьи лапки и остроносая головка воробья.

Вокруг всего этого горели три восковые огарка в подсвечниках, обвитых серебряной и золотой бумагой от конфет.

Запах воска, теплой гнили и земли бил Алеше в лицо, и все это вызвало у него тягостное удивление и отвращение.

— Хорошо? — спросил Саша.

— Это зачем?

— Часовня, — объяснил он. — Похоже?

— Не знаю.

— А воробей — покойник! Может, мощи будут из него, потому что он внезапно пострадавший мученик.

— Ты его мертвым нашел?

— Нет, он залетел в сарай, а я накрыл его шапкой и задушил.

— Зачем?

— Так…

Он заглянул Алеше в глаза и снова спросил:

— Хорошо?

— Нет.

Тогда Саша наклонился к пещере, быстро прикрыл ее доской, железом, втиснул в землю кирпичи, встал на ноги и, очищая с колен грязь, строго спросил:

— Почему не нравится?

— Воробья жалко.

Саша посмотрел неподвижными глазами, точно слепой, и, толкнув Алешу в грудь, крикнул:

— Дурак! Это ты от зависти говоришь, что не нравится. У тебя, что ли, лучше было?

Алеша вспомнил своих синиц и снегирей и ответил уверенно:

— Конечно, лучше!

Саша сбросил с плеч на землю свой сюртучок и, засучивая рукава, поплевав на ладони, со злостью сказал:

— Когда так, давай драться!

Драться Алеше не хотелось, ему было скучно и неловко смотреть на озлобленное лицо брата.

Саша наскочил, ударил головой в грудь, опрокинул, уселся верхом на Алешу и закричал:

— Жизни или смерти?

Алеша был сильнее его и очень рассердился; через минуту Саша лежал вниз лицом, протянув руки за голову, и хрипел. Испугавшись, Алеша стал было поднимать его, но он лежал неподвижно. Алеша отошел в сторону, не зная, что делать, а он, приподняв голову, говорил:

— Что взял? Вот буду так валяться, покуда хозяйка не увидит, а тогда и пожалуюсь на тебя, тебя и прогонят!

Этот обман снова рассердил Алешу, он бросился к пещере, вынул камни, гроб с воробьем, изрыл все внутри пещеры и затоптал ее ногами.

— Вот тебе, видел?

Он ожидал буйства и рева, но Саша отнесся ко всему этому странно: сидя на земле, он не двинулся с места, а когда Алеша кончил, не торопясь встал, отряхнулся и, набросив сюртучок на плечи, спокойно и зловеще сказал:

— Теперь увидишь, что будет, погоди немножко. Это ведь я все нарочно сделал для тебя, это — колдовство! Ага?..

Алеша так и присел от неожиданности. А Саша ушел, не оглянувшись, все с тем же зловещим спокойствием.

На другой день утром кухарка, разбудив Алешу, закричала:

— Батюшки! Что у тебя с рожей-то?..

«Началось колдовство!» с тревогой подумал Алеша.

Кухарка заливчато хохотала, размахивая руками; Алеша бросился к зеркалу: лицо у него было густо вымазано сажей.

— Это Саша?

— А то я? — смешливо кричала кухарка.

Алеша начал чистить обувь, сунул руку в башмак — в палец ему впилась булавка.

— Вот оно, колдовство!

Во всех сапогах, которые Алеша должен был чистить, оказались булавки и иголки, пристроенные так ловко, что они впивались ему в ладонь.

Что тут было делать? Алеша взял ковш холодной воды и с великим удовольствием вылил ее на голову еще не проснувшегося или притворно спавшего колдуна.