Самые большие неудачники в истории

«Я готов умереть в любую минуту»

Много лет историки и психологи пытаются понять менталитет японского солдата. Как трудно совместить изысканную вежливость и любезные манеры японцев с варварским поведением солдат императорской армии в Нанкине. Почему они себя так вели? Может быть, все дело в самурайских традициях?

Самурай имел право отрезать голову простолюдину, если тот ответил невежливо. Сказалось также влияние военной пропаганды и школьное воспитание. Юные японцы должны были осознать, какое это великое счастье — принадлежать к японской нации. Одновременно воспитывали высокомерие в отношении других народов.

На уроках истории преподаватели вывешивали батальные полотна и объясняли:

— На этой картине изображены наши бравые солдаты, которые под командованием преданных императору офицеров ворвались в китайские окопы. Посмотрите, какие глупые лица у китайцев, как они боятся японского солдата. Китаёзы похожи на свиней, которых собираются заколоть, чтобы в праздники поесть свежего мяса. На заднем плане видна гора трупов. Это китайцы, убитые нашими смелыми солдатами.

Новобранцам, которые прошли такую школу, молодой лейтенант говорил:

— Вы еще никого не убивали, так что вам нужно попрактиковаться. Китаец — это не человек, это существо менее ценное, чем собака или кошка. Кто хочет попробовать себя, шаг вперед!

Никто из новичков не двинулся с места.

— Трусы! — закричал лейтенант. — Никто из вас не имеет права именоваться солдатом императорской армии.

Он стал вызывать солдат по одному.

«Когда прозвучала моя фамилия, — вспоминал один из них, — трясущимися руками я поднял винтовку с примкнутым штыком и медленно двинулся на китайца, стоявшего у ямы, которую он же сам и выкопал. Мысленно попросив прощения, с закрытыми глазами воткнул штык в китайца. Когда я открыл глаза, он уже упал в яму».

Через три месяца на фронте любой призывник превращался в демона, который легко убивает человека. Практически никто из них не испытывал сожаления и не считал себя преступником.

«Офицер показал, как одним ударом обезглавить человека, — рассказывал после войны бывший солдат. — Он предложил мне забрать отрезанную голову и отвезти домой как сувенир. Помню свою гордую улыбку, когда я взял из его рук меч и сам приступил к убийству людей».

Дипломаты заблаговременно покинули Нанкин, предоставив оставшихся в городе иностранцев их судьбе. Они отплыли на американском корабле, который потопили японские самолеты. Японские власти уверяли, что произошла ошибка: летчики в тумане не опознали американский корабль. Но в тот день тумана не было. Истребители еще и обстреляли из пулеметов спасательные шлюпки и выживших, сгрудившихся на берегу Янцзы. Два американских моряка и один пассажир были убиты, еще одиннадцать ранены.

Поразительным образом два десятка иностранцев, оставшихся в Нанкине, сумели спасти множество людей. Миссионеры, врачи и торговцы воспользовались тем, что японские войска сохраняли некий пиетет к иностранцам.

Немалую роль сыграл немецкий бизнесмен Йон Рабе. Для китайцев он был настоящим героем, «живым Буддой Нанкина». Рабе приехал в Китай еще в 1908 году, работал в представительстве компании «Сименс». Продавал китайскому правительству телефонные аппараты и электрическое оборудование. Его механики обслуживали турбины городской электростанции, телефонную сеть и большую рентгеновскую установку в главной городской больнице.

Японцы держались с ним настороже — он не просто был гражданином дружественного государства, но еще и руководителем местной организации нацистской партии. Особый статус Рабе ставил японцев в тупик. К американцам и другим иностранцам они относились пренебрежительно. А к Йону Рабе — с опасливым уважением. Ворвавшись в его дом и увидев знамя со свастикой, японские солдаты ретировались.

Видимо, не понимая, как нелепо жаловаться в Берлин на жестокость японских войск, он отправил письмо фюреру и имперскому канцлеру Германии Адольфу Гитлеру:

«Они будут продолжать насиловать женщин и девочек и убивать всех и вся, кто пытается убежать или просто оказался в неудачное время в неудачном месте. Они насилуют даже девочек и очень пожилых женщин, которых насиловали в самой грубой форме. Я видел эти жертвы собственными глазами».

Мир узнал об устроенной в Нанкине резне благодаря трем американским корреспондентам, которые находились в городе. Когда американцы покинули город, других иностранных корреспондентов в Нанкин не пустили. Зато привезли японских фотокоров, которые снимали умилительные сцены: китайские дети приветствуют японских солдат.

В городе при японцах появился опиум. До оккупации опиум был под запретом, его курили в тайных опиумо-курильнях только аристократы и богатые торговцы. При японцах можно было смело ходить в притон. Японцы сами расплачивались наркотиками за работу, давали наркотики проституткам. Это явно была политика — сделать как можно больше китайцев наркоманами.

Наркотик был единственной возможностью хотя бы ненадолго уйти от чудовищной реальности. Некоторые китайцы пытались покончить с собой, приняв большую дозу опиатов. Они надеялись хотя бы умереть счастливыми. Распространение наркомании способствовало и росту бандитизма в городе.

В сорок пятом японцы оставались в Нанкине до самого дня капитуляции, потом очень быстро покинули город. Японцы эвакуировались, не оставив китайцам возможности отомстить…

В 1946 году в Нанкин доставили бывшего генерал-лейтенанта императорской армии Тани Хисао. Он командовал 6-й дивизией, которая хозяйничала в городе. 10 марта 1947 года его приговорили к смертной казни за убийства военнопленных и гражданского населения. Провели по городу со связанными за спиной руками и расстреляли. Свидетели говорили, что с ним обошлись гуманнее, чем он поступал со своими жертвами.

Генерал-лейтенант Кэсаго Накадзима, чьи войска также бесчинствовали в городе, умер от уремии и цирроза печени в октябре 1945 года. Говорили, что он сильно пил. Его сын утверждал, что генерал пострадал, вдохнув отравляющие газы во время посещения военно-химической лаборатории.

Главным обвиняемым был генерал Иванэ Мацуи, хотя его самого не было в городе в момент его взятия. Говорят, он горько сожалел о крови, пролитой его войсками.

Но на процессе он говорил только о том, что готов умереть за императора:

— Я буду счастлив окончить свою жизнь таким образом. Я готов умереть в любую минуту.

Дядя императора Хирохито принц Асака, который отдал приказ убивать всех пленных, наказания избежал. Американцы решили не трогать императорскую семью.