Пьесы о богах и людях

Акт II

(Та же самая сцена. Прошел год.)

(Король, завернувшийся в плащ погонщика, сидит с Эзнарзой, цыганкой из пустыни.)

Король: Теперь я познал пустыню и жил в шатрах Арабов.

Эзнарза: Нет земли подобной пустыне и людей, подобных Арабам.

Король: Все это осталось позади; я возвращаюсь к стенам моих отцов.

Эзнарза: Время не может уничтожить всего; я возвращаюсь в пустыню, которая взлелеяла меня.

Король: Ты думала в те дни в песках или по утрам среди палаток, что мой год когда-нибудь закончится, и я силой данного слова возвращусь в тюрьму своего дворца?

Эзнарза: Я знала, что время сделает это, ибо моему народу ведомы его пути.

Король: Выходит, это Время отмахнулось от наших бесполезных молитв? Выходит, оно больше, чем Бог, раз оно насмеялось над нашей просьбой?

Эзнарза: Мы не можем сказать, что оно больше Бога. Ведь мы просили, чтобы наш собственный год никогда не кончился. Бог не мог помочь нам.

Король: Да, да. Мы просили именно так. Все люди посмеялись бы над этим.

Эзнарза: Молитва была не смешной. Только он — повелитель лет — закоснел. Если бы человек молил за свою жизнь разъяренного, беспощадного Султана, ответом ему был бы смех рабов Султана. И все-таки молить о собственной жизни — совсем не смешно.

Король: Да, мы — рабы Времени. Завтра прибудет принцесса из Тарбы. Мы должны склонить перед ней головы.

Эзнарза: Мои люди говорят, что время живет в пустыне. Оно возлегает там, в лучах солнца.

Король: Нет, нет, не в пустыне. Там ничто не меняется.

Эзнарза: Мой народ говорит, что пустыня — его страна. Оно не трогает свою собственную страну, как говорят люди моего племени. Но оно сокрушает все другие страны мира.

Король: Да, пустыня — всегда остается такой же, даже мельчайшие ее камешки.

Эзнарза: Говорят, что Время любит Сфинкс и не вредит ей. Говорят, что оно не смеет вредить Сфинкс. Она породила Времени немало богов, которым поклоняются неверные.

Король: Их прародитель ужаснее, чем все ложные боги.

Эзнарза: O, но он оставил в покое наш маленький год.

Король: Он уничтожает все и вся.

Эзнарза: Есть малое дитя человеческое, которое могущественнее Времени и которое спасет от него мир.

Король: Кто этот маленький ребенок, более могущественный, чем Время? Не Любовь ли сильнее его?

Эзнарза: Нет, не Любовь.

Король: Если оно побеждает даже Любовь, тогда нет никого сильнее.

Эзнарза: Оно отпугивает Любовь слабыми белыми волосами и морщинами. Бедная маленькая любовь, бедная Любовь, Время отпугивает ее.

Король: Какое же дитя человеческое может победить Время и при этом окажется храбрее Любви?

Эзнарза: Только Память.

Король: Да. Я буду взывать к ней в те дни, когда ветер дует из пустыни, а саранча бьется о мои закоснелые стены. Я буду еще сильнее взывать к ней, когда не смогу больше созерцать пустыню и не смогу вслушиваться в пустынные ветра.

Эзнарза: Она должна вернуть нам наш год, который время не сможет уничтожить. Время не сможет вырезать этот год, если Память скажет: нет. Он сохранится, хотя и останется под запретом. Мы будем часто видеть его хотя бы издали, и все его часы и дни будут возвращаться к нам, проходить один за другим и возвращаться и танцевать снова.

Король: Что ж, это правда. Они должны возвратиться к нам. Я думал, что творцы всех чудес небесных и земных неспособны сделать одно. Я думал, что они не смогут вернуть те дни, которые пали в руки Времени.

Эзнарза: Этот трюк может проделать Память. Она тихо подкрадывается в городе или пустыне, всюду, где собираются несколько человек, подобно странному темному факиру, укрощающему змей, и она проделывает с ними свой трюк, и повторяет его снова и снова.

Король: Мы будем часто возвращать с его помощью старые дни, когда ты уйдешь к своему народу, а я обручусь с принцессой, прибывающей из Тарбы.

Эзнарза: Они будут идти, ступая по пескам золотой прекрасной пустыни, они будут идти, озаренные светом давно ушедших закатов. Их губы будут смеяться древними вечерними голосами.

Король: Уже почти полдень. Почти полдень. Почти полдень.

Эзнарза: Ну, тогда мы расстаемся.

Король: O, войди в город и стань там Королевой. Я верну принцессу назад в ее Тарбу. Ты должна стать Королевой в Таланне.

Эзнарза: Я возвращаюсь теперь к своему народу. Ты пойдешь завтра под венец с принцессой из Тарбы. Ты сказал так. Я так сказала.

Король: O, если б я не давал слова возвратиться.

Эзнарза: Слово Короля подобно короне Короля и скипетру Короля и трону Короля. Это — такая же глупая вещь, как и город.

Король: Я не могу нарушить свое слово. Но ты можешь стать королевой Таланны.

Эзнарза: Таланна не сделает цыганку своей королевой.

Король: Я ЗАСТАВЛЮ Таланну сделать ее королевой.

Эзнарза: Ты не сможешь заставить цыганку год прожить в городе.

Король: Я знал цыган, которые когда-то жили в городе.

Эзнарза: Не такие цыганки, как я… возвращайся в шатры Арабов.

Король: Я не могу. Я дал слово.

Эзнарза: Короли много раз нарушали свои слова.

Король: Но не такие Короли, как я.

Эзнарза: У нас остается только маленькое дитя человеческое, имя ему — Память.

Король: Иди. Память вернет нам, прежде, чем мы расстанемся, один из тех дней, которые уже прошли.

Эзнарза: Пусть это будет первый день. День, когда мы встретились у колодца, когда верблюды прибыли в Эль-Лолит.

Король: Нашему году недостает нескольких дней. Ведь мой год начался здесь. Верблюды провели эти несколько дней в пути.

Эзнарза: Ты ехал чуть в отдалении от каравана, со стороны заката. Твой верблюд качался от легкого груза. А ты был утомлен.

Король: Ты пришла к колодцу за водой. Сначала я увидел твои глаза, затем взошли звезды, стало темно, и я видел только твою фигуру и слабое сияние вокруг твоих волос: я не знал, был ли это свет звезд, я только знал, что сияние есть.

Эзнарза: А затем ты заговорил со мной о верблюдах.

Король: Тогда я услышал твой голос. Ты говорила совсем не то, что говоришь теперь.

Эзнарза: Конечно, нет.

Король: Ты даже говорила как-то иначе.

Эзнарза: Как уходят часы, продолжая свой танец.

Король: Нет, нет. Только их тени. Мы тогда отправились вместе в Святую Мекку. Мы жили одни в палатках в золотой пустыне. Мы слышали, как дикие свободные дни пели песни своей свободы, мы слушали звук дивного ночного ветра. Ничего не останется от нашего года, кроме пустынных теней. Память хлещет их, и они не танцуют. (Эзнарза не отвечает.) Мы простимся здесь, где была пустыня. Город не должен слышать наших прощаний.

(Эзнарза закрывает свое лицо. Король медленно встает и идет по лестнице. Слева входят Гофмейстер и Забра, видящие только друг друга.)

Гофмейстер: Он вернется. Он вернется.

Забра: Но сейчас уже полдень. Наша тучность исчезла. Наши враги насмехаются над нами. Если он не вернется, бог забыл нас и да пожалеют нас наши друзья!

Гофмейстер: Если он жив, он вернется.

(Входят Бел-Нарб и Ауб.)

Забра: Я боюсь, что полдень уже миновал.

Гофмейстер: Тогда он мертв, или грабители подстерегли его.

(Гофмейстер и Забра посыпают пылью головы.)

Бел-Нарб: (Аубу.) Боже правый! (Гофмейстеру и Забре.) Я — Король!

(Рука Короля замирает на двери. Когда Бел-Нарб произносит это, король спускается вниз по ступеням и снова садится рядом с цыганкой. Она поднимает голову и наконец смотрит на него. Он частично прикрывает лицо, как все Арабы, и наблюдает за Бел-Нарбом, Гофмейстером и Заброй.)

Гофмейстер: Вы в самом деле Король?

Бел-Нарб: Я — Король.

Гофмейстер: Ваше Величество сильно изменились за год.

Бел-Нарб: Люди меняются в пустыне. И меняются сильно.

Ауб: И впрямь, ваше Превосходительство, он — Король. Когда Король уходил в замаскированным, я кормил его верблюда. Да, он — Король.

Забра: Он — Король. Я могу узнать Короля, если вижу его перед собой.

Гофмейстер: Вы редко видели Короля.

Забра: Я часто видел Короля.

Бел-Нарб: Да, мы часто встречались, часто, очень часто.

Гофмейстер: Если кто-то сможет узнать ваше Величество, кто-то помимо этого человека, пришедшего с Вами, то мы все убедимся в истине.

Бел-Нарб: В этом нет нужды. Я — Король.

(Король встает и протягивает руку ладонью вниз.)

Король: В святой Мекке, в многовратной Мекке, под зелеными крышами, мы знали его как Короля.

Бел-Нарб: Да, это правда. Я видел этого человека в Мекке.

Гофмейстер: (низко кланяется) Простите, ваше Величество. Пустыня изменила Вас.

Забра: Я узнал ваше Величество.

Ауб: Так же, как и я.

Бел-Нарб: (указывая на Короля) Пусть этот человек получит соответствующую награду. Дайте ему место во дворце.

Гофмейстер: Да, ваше Величество.

Король: Я — погонщик верблюдов, и мы возвращаемся к своим верблюдам.

Гофмейстер: Как пожелаете.

(Бел-Нарб, Ауб, Гофмейстер и Забра выходят через дверь.)

Эзнарза: Ты поступил мудро, мудро, и награда за мудрость — счастье.

Король: У них теперь есть король. А мы вернемся назад в шатры Арабов.

Эзнарза: Они глупые люди.

Король: Они нашли глупого короля.

Эзнарза: Глуп тот человек, который захочет жить среди этих стен.

Король: Некоторые рождены королями, но этот человек был избран.

Эзнарза: Идем, оставим их.

Король: Мы возвратимся.

Эзнарза: Возвратимся в шатры моего народа.

Король: Мы будем жить немного в стороне в нашей собственной роскошной коричневой палатке.

Эзнарза: Мы будем снова слушать, как песок шепчется с предрассветным ветром.

Король: Мы будем слушать, как кочевники поднимаются в своих лагерях, потому что настает рассвет.

Эзнарза: Шакалы будут ползти мимо нас, уходя к холмам.

Король: Когда вечером солнце будет садиться, мы не станем оплакивать ушедший день.

Эзнарза: Я буду обращать ночью голову к небесам, и древние, древние, бесценные звезды будут мерцать у меня в волосах, и не будет в наших сердцах зависти к обладающим всеми сокровищами мира королевам и королям.

ЗАНАВЕС

Смех Богов

Трагедия в трех действиях