Том 4. Пьесы 1865-1867

Явление второе

Дубровин, Олена и шут (в кустах).

Дубровин

Идут.

Олена

Роман!

(Отвернувшись, плачет.)

Дубровин

С чего же ты, Олена,
Заплакала? От радости иль с горя?

Олена

Да Господи! Да как же! Не во сне ли?
Взгляни сюда! Роман и есть! Голубчик!

(Припадает к нему на грудь.)

Ну где ж ты был?

Дубровин

В лесах бродил.

Олена

Да как же
Без крова-то? Весна да осень – дождь,
Зима-то – снег; в лесу-то зверь рыскучий.
На чем прилечь в ночи, а в непогоду
Обсохнуть где?

Дубровин

Да видишь, цел вернулся,
Так что ж тебе? Что было, то прошло.

Олена

Кто мыл, кто шил тебе? Чужие руки
Такие ли, как женины? Кажи-ка
Сорочку-то!

(Плачет.)

Суровая какая.
Такие ли я шила! Ишь ты, ворот
Не вышитый. А я, бывало, шелком
И рукава и ворот изошью.
Какой кафтан-то смурый! На бурлаках
Такие-то.

(Плачет.)

Дубровин

А ты молись-ка Богу,
Что сам-то цел!

Олена

Романушка, по-Божьи,
Скажи ты мне всю правду. Не видались
Два года мы. Ужли ты женской ласки
Не видывал, так сиротой и жил?
Ни девушки, ни бабы не любили,
Молодчика, тебя? Скажи, мой милый,
Не осержусь.

Дубровин

Всю правду говорить?

Олена

Ну, говори!

Дубровин

В сиротской нашей доле
До ласки ли, Олена? А взгрустнется,
Бывало, мне, – присядешь, горько всплакнешь,
Придет ко мне, бывало, пожалеет,
Приластится, лицо и руки лижет
Мой верный пес, лохматая собака,
Кобель борзой. В глаза ко мне глядит
И плачет сам, как будто он прочуял,
Что на уме моем.

Олена

(бросается к нему на шею)

Роман, сердечный!

(Плачет.)

Так прогони ж свою собаку, злую
Разлучницу. Возьми меня. Собакой
Служить тебе я буду, злое горе
С тобой делить; в глаза глядеть, и плакать,
И ластиться.

Дубровин

(утирая слезу)

Уж без тебя не выду
Отсюда я. Не для того нас доля
Свела опять, чтоб снова расставаться.

Олена

Не надоем тебе, не надокучу.
Прикажешь мне – я подойду, погонишь –
Я прочь пойду, и слова не услышишь.

Дубровин

А у тебя и не спрошу, Олена,
Как ты жила, чтоб сердца ретивого
Не натрудить. И так уж все изныло.
Я знаю, ты меня не променяешь
Ни на кого охотой, про насильство
Не сказывай! Себя не пожалею,
Да и тебя. Таков уж мой обычай;
Как словно что внутри-то захохочет,
В глазах туман кровавый да ножи
Мерещатся. Молчи, Олена, лучше!

Олена

Романушка, не думай! Воевода
И плакал-то, и пыткой-то стращал,
Я напрямик ему сказала: руки,
Мол, наложу, отстань. Три дня не ела,
Голодной смертью помереть хотела, –
И унялся. На черную работу
Послал меня; а я тому и рада.
Боярышню привел, так взяли в терем,
По нраву ей пришлась.

Дубровин

Веди скорее
Боярышню. Мы задние ворота
Отворим вам.

Олена

Ступай же, дожидайся,
За ворота. Мы крикнем, ты отворишь.
А здесь не стой! С боярышней Ульяна,
Сердитая такая: как увидит
Тебя в саду, весь дом поднимет криком.
Прощай пока.

Дубровин

Ну, с Богом.

Олена

Дожидайтесь.

Уходят: Дубровин за ворота, а Олена в терем.

Шут

Ну, дядюшка, простись с своей невестой!
Женили нас с тобой! Ты где гуляешь,
Своей беды не знаешь? Что ж мне делать?
Будить народ начать? А ну, услышит
Оленин муж, да выдадут людишки
Меня ему? Начнет меня он резать,
Пороть ножом на части по суставам.
Ой, батюшки, не буду! Вот что лучше:
Направлю я стопы свои подальше,
Покуда цел.

Воевода входит и осматривает терем.