«Планы сражающихся царств» (исследование и переводы)

Цз. 3, стр. 56-а-59-б

Когда Чжао-ван умиротворил свой народ и привел в порядок свое войско, он вновь захотел идти войной на Чжао. Уань-цзюнь[547] сказал: «Не следует делать этого». Ван сказал: «В прошлые годы, когда страна наша была опустошена, а народ голодал, ты, господин, не мерил сил народа, а добивался увеличения армии и запасов провианта, чтобы уничтожить Чжао. Ныне я умиротворил народ, чтобы обеспечить довольствием воинов. Собрал запасы зерна. Обеспечение, предназначенное для трех армий, вдвое превосходит прежние [нормы], а ты говоришь, что не следует [нападать на Чжао]. Что это значит?». Уань-цзюнь сказал: «В сражении под Чанпином циньская армия одержала большую победу, а чжаоская армия потерпела большое поражение. Циньцы веселились и праздновали [победу], а чжаосцы пребывали в страхе. Циньцы, убитые [в сражении], были погребены с почестями, раненые получили обильное обеспечение, уставшие [от ратных дел] занялись взаимными угощениями; еда и питье были раздарены, так что богатство нашей [страны] стало клониться к упадку. Чжаосцы, убитые [в сражении], не были подобраны, раненые не были излечены, плачущие делились друг с другом своею печалью, объединяли силы во взаимном горе; обрабатывая поля, спешили закончить свое дело, чтобы возродить богатство своей [страны]. Если снаряженное тобой, ван, войско и будет вдвое [сильнее], чем раньше, то, по моим расчетам, сила сопротивления царства Чжао выросла в десять крат. Со времени чанпинской битвы правитель Чжао и его сановники пребывали в печали и страхе, утром собирались во дворце, а расходились лишь вечером, [обращались к соседям] с униженными речами и богатыми подношениями, во всех четырех направлениях выдавали замуж [дочерей вана], чтобы породниться [с царствами] Янь и Вэй, улучшить отношения с [царствами] Ци и Чу; сосредоточили все помыслы, объединили все стремления на обороне против Цинь. Внутри этого царства царит изобилие, а его внешние связи упрочены. В настоящее время нельзя идти войной на Чжао». Ван сказал: «Я уже поднял войска и послал пятого сановника Ван Лина[548] возглавить поход на Чжао».

В сражении Лин потерпел неудачу, потерял пять офицеров. Ван захотел послать туда Уань-цзюня. Тот сказался больным и не поехал. Тогда ван послал Ин-хоу, чтобы навестил его и упрекнул: «Чуские земли раскинулись на пять тысяч ли, [они выставляли] миллион воинов с секирами, но некогда ты, господин, во главе своей армии в несколько десятков тысяч человек вторгся в Чу, захватил Янь и Ин, предал огню их храмы; на востоке дошел до Цзиньлина. Жители Чу трепетали от страха. Они бежали на восток, не осмеливаясь оглянуться на запад. Хань и Вэй выставили совместно весьма многочисленное войско. То же войско, которым командовал ты, не достигало и половины [вражеского], но ты дрался с ними под Ицюе и нанес большое поражение армиям двух царств. Щиты[549] плавали в потоках крови, было отрублено двести сорок тысяч голов. Поэтому и доселе Хань и Вэй называют себя восточными вассалами. Все это твои заслуги, господин. Вся Поднебесная знает об этом. Ныне из каждых десяти чжаоских солдат семеро или восьмеро погибли под Чанпином, это царство опустошено и ослаблено. Поэтому я выставил большую армию, численность которой во много раз превышает численность чжаоского войска. Я намерен поручить тебе командовать ею, хочу, чтобы [Чжао] было уничтожено. Некогда ты с малыми силами нападал на многочисленное войско и одерживал победы, как будто был наделен сверхъестественным даром. Разве не легче этого достигнуть, когда сильный атакует слабого, когда многочисленное войско нападает на малочисленное?».

Уань-цзюнь сказал: «В то время чуский ван полагался на обширность своего царства и не печалился о делах правления, а его сановники спорили друг с другом из-за заслуг, с помощью лести пробирались к власти; добрые подданные были удалены, а сердца людей пребывали в отчуждении; стены и рвы не исправлялись, а раз уж не было добрых подданных, то не было и приготовлений к обороне. Поэтому войскам, которые я вел, удалось глубоко проникнуть в [чуские земли] и оставить за спиной много городов и селений. Я разрушил мосты, сжег суда, чтобы сосредоточить [помыслы] людей [на победе]; я ограбил предместья и поля, чтобы снабдить армию провиантом. В то время циньские заслуженные воины и простые солдаты считали армию своей семьей, а полководца почитали за отца и мать, были близки [друг к другу] без соглашений, были верны без совещаний, объединили сердца, сплотили усилия, ведь мертвым не вернуться обратно. А жители Чу сражались на своей собственной земле, все они заботились о своих семьях, каждый был растерян и не хотел сражаться, поэтому нам и удалось достигнуть успеха. В битве под Ицюе [царство] Хань оказалось в одиночестве, его одолевало беспокойство, что Вэй не желает первым пускать в дело свою армию, а Вэй понадеялось на ханьские отборные войска, которые оно хотело поставить в авангарде. Обе армии спорили из-за удобной позиции и не объединили своих усилий. Поэтому я смог с помощью мнимых войск удерживать ханьскую [армию] на ее позициях и, собрав все войска, объединив отборные отряды, неожиданно ударить по вэйцам. Когда вэйская армия была разбита, ханьская армия распалась сама собой. Воспользовавшись победой, я стал преследовать бегущих. Вот почему я смог достигнуть успеха. Есть ли сверхъестественное в том, что я рассчитывал и извлекал выгоду из обстановки, а также из природных закономерностей?

Ведь Цинь, разбив чжаоскую армию под Чанпином, не воспользовалось моментом, чтобы уничтожить чжаосцев, пока они пребывали в страхе, чтобы рассеять их, пока они были испуганы. [Напротив], [Цинь] дало им возможность обрабатывать землю и сеять хлеб, что увеличило их запасы провианта; дало им возможность воспитать сирот и вырастить малолетних, что увеличило их войско; дало им возможность привести в порядок оружие и воинское снаряжение, что увеличило их силу, дало им возможность надстроить стены и углубить рвы, что увеличило их обороноспособность. [В Чжао] государь прилагает все усилия, чтобы сравняться со своими подданными, подданные его не щадят живота своего, чтобы сравняться с бесстрашными воинами. Дошло до того, что в семействе Пинъюань-цзюня всем женам и наложницам приказано чинить одежды солдат. Подданные едины в своих устремлениях, верхи и низы трудятся сообща, подобно тому как это было в те времена, когда Гоу Цзянь бедствовал в Хуйцзи[550]. Если сейчас идти войной, то Чжао будет крепким в обороне; если вызывать их армию на битву, то она не согласится выйти [на поле боя]; если осадить их столицу, то ее не удастся захватить; если напасть на их города, то ими невозможно будет овладеть; если ограбить их предместья и поля, то ничего не удастся забрать. Если поход будет безуспешным, то у правителей появится желание [вмешаться] и [Чжао] непременно будет оказана поддержка извне. Я замечаю лишь пагубность [этого похода] и не могу разглядеть в нем никакой выгоды. К тому же из-за болезни я не могу двигаться».

Пристыженный Ин-хоу возвратился, чтобы рассказать обо всем вану. Ван сказал: «Разве без Бо Ци я не смогу уничтожить Чжао?!». Вновь увеличил посланную [против Чжао] армию, велел Ван Чи сменить Ван Лина и возглавить поход на Чжао. Восемь или девять месяцев длилась осада Ханьданя, много [воинов] было убито и ранено, но [столица Чжао] не сдалась. Чжаоский ван вывел легкие отборные войска, чтобы напасть [на циньские земли]. В дальнейшем Цинь не раз [штурмовало Ханьдань], но безуспешно. Уань-цзюнь сказал: «Не послушали моих расчетов, и вот каков результат». Услыхав об этом, ван рассердился. Поэтому, встретившись с Уань-цзюнем, силой поднял его и сказал: «Хоть ты, господин, и болен, но я заставлю тебя с ложа командовать армией. Если ты успешно исполнишь мои желания, то я стану еще более [милостив] по отношению к тебе, а если ты не сделаешь этого, то я разгневаюсь на тебя». Низко кланяясь вану, Уань-цзюнь сказал: «Я понял, что если я сделаю по-твоему, то даже в случае неудачи, смогу снять с себя вину, а если не сделаю, то даже будучи безвинным, не избегну наказания. Однако я желаю лишь того, чтобы ты, великий ван, ознакомился с моими расчетами. Оставь в покое Чжао и пестуй [свой] народ, чтобы следить за переменами [в политике] правителей. Ободряй тех из них, кто испуган; наказывай тех, кто строптив и надменен, казни тех, кто сошел с [истинного] пути. Ведь подчинив себе правителей, сможешь утвердить [свою власть] над Поднебесной. Зачем непременно начинать с Чжао? [Мои предложения —] это то, о чем говорят: подчиниться одному подданному и победить всю Поднебесную. Если ты, великий ван, не разобрался в моих расчетах и непременно желаешь тешить свое сердце [войной] с Чжао, а вину возвести на меня, то [ты попадешь в положение], о котором говорят: победить одного подданного и подчиниться Поднебесной.

Разве можно сравнить влияние победы над одним подданным с величием авторитета, внушаемого победой над Поднебесной? Я слыхал, что просвещенный государь любит свою страну, а верный подданный дорожит своим именем; что потерпевшее поражение государство невозможно возродить в целости, убитого солдата невозможно оживить.

Я предпочитаю пасть ничком и, претерпев жестокую казнь, умереть, но не снесу назначения военачальником опозоренной армии. Я хочу, чтобы ты, великий ван, понял это».

Ван ничего не ответил и удалился.