Древнекитайская философия. Эпоха Хань

Глава четвертая. Спрашиваю о Пути

Некто спросил о Пути. Отвечаю: «Путь проходим, на нем нет непроходимых мест». Тот спросил: «А можно ли идти по другому [Пути]?» Отвечаю: «Идти к Яо, Шуню, Вэнь-вану — это правильный Путь. Отвергать Яо, Шуня, Вэнь-вана — это иной путь. Благородный муж держится правильного Пути, а не иного».

Некто спросил о Пути. Отвечаю: «Путь похож на дорогу, похож на реку. Повозки и лодки ходят там туда и сюда, не останавливаясь ни днем, ни ночью». Тот спросил: «А как найти прямой путь и ходить по нему?» Отвечаю: «Дорога хотя и петляет, она доведет до Ся[562] — иди по ней. Река хотя и петляет, она приведет к морю — иди вдоль нее». Тот сказал: «Дела хотя и петляют, она приведут к Совершенномудрому — следуй им».

Путь, добродетель, человеколюбие, чувство долга, ритуал можно уподобить человеческому телу. Путь ведет его, добродетель приводит его к достижениям, человеколюбие делает его человеком, чувство долга заставляет его поступать как должно, ритуал придает ему надлежащий вид, и все это от Неба. Если эти свойства объединены, то получается цельность, если они разъединены, то получается раздробленность. [Точно так же] если у одного человека имеются все четыре конечности, то тело его полное.

Некто спросил: «В чем мерило добродетели?» Отвечаю: «Не знаю. [Если] наверху поступают должным образом, то и внизу поступают так же».

«Осмелюсь спросить — почему не знаете? Ведь есть же ритуал, чего же тут уверенно знать?» Отвечаю: «Поступай согласно ритуалу там, и народ воспримет твой поступок здесь[563]. Что еще нужно знать?»

Некто спросил: «Не лучше ли не иметь ритуала, а иметь добродетель?» Отвечаю: «Ритуал — это тело. Человек, не имеющий ритуала, как может быть добродетельным?»

Некто спросил о Небе. Отвечаю: «Я через Небо увидел деяние путем недеяния». Тот спросил: «Разве форма всех вещей не вырезана Небом?» Отвечаю: «Конечно, не вырезана им. Если вещи нужно вырезать, то где же взять силы сделать это?»

Лао-цзы говорил о Пути и добродетели, и я это принимаю. А вот отказ его от человеколюбия и чувства долга, уничтожение им ритуала и учености я не принимаю.

Могу ли я видеть все ясно? Только Совершенномудрый может видеть все ясно, остальные — как бамбуковые занавески на повозке[564]. О, как велик Совершенномудрый! Его речи — это высший предел [мудрости]. Распахнув [двери к нему], охватишь взглядом все четыре моря[565], захлопнув их, не разглядишь ничего среди своих стен.

Речи Совершенномудрого подобны воде и огню. Некто спросил о воде и огне. Отвечаю: «Вода — измерь ее глубину, и она превзойдет самое глубокое; измерь ее протяженность, и она превзойдет самое далекое. Огонь, когда он полыхает, [своим блеском] превосходит самое блестящее; когда его поддерживают, [своей яркостью] превосходит самое яркое».

Если доверить управление Поднебесной тому, кто не опирается на записи ритуала и на пять человеческих качеств[566], то я могу счесть Хуан-ди, Яо и Шуня ненужными наростами.

Некто сказал: «В глубочайшей древности не было законов, а управляли; значит, законы не нужны для управления». Отвечаю: «Это был период хаоса, совершенномудрые ненавидели его, поэтому законы начались с Фу-си и были завершены при Яо. Если бы не Фу-си, не Яо, то ритуал и чувство долга не возникли бы, совершенномудрые не приняли бы этого».

Некто спросил о ритуале на восьми окраинах[567]. Какой там ритуал, какая музыка? Отвечаю: «Исправляй их по образцу Срединного государства». Тот спросил: «А что такое Срединное государство?» Отвечаю: «Основанное на соблюдении пяти отношений, кормящееся за счет семи налогов[568], расположенное в центре Земли под центром Неба — это Срединное государство. Если пройти его и пойти дальше, то там будут другие люди»[569].

Совершенномудрый, управляя Поднебесной, сдерживает ее ритуалом и музыкой; если их нет, то [люди] звереют, если от них отступают, то [люди] дичают. Я вижу, что все школы умаляют ритуал и музыку, но не вижу, чтобы Совершенно мудрый умалял их. Кто может писать не при помощи кисти, говорить не при помощи языка? Я вижу, что небесные постоянства[570] — это кисть и язык для императоров и правителей.

Разум — это знание. Ведь разум использует негодное, извлекает пользу из бесполезного, не давая возникать ни излишку, ни недостатку. Если хорошо овладеть изготовлением посуды и оружия, строительством лодок и повозок, сооружением дворцов и палат, то ритуал изойдет и оттуда.

Некто спросил, какой звук самый громкий. Отвечаю: «Это не гром, не громовые раскаты. А вот шум и грохот, которые и спустя долгое время становятся все сильнее, идут от Совершенномудрого».

Некто спросил: «Можно воспринять Путь или нет?» Отвечаю: «То, что можно воспринять, следует воспринять, а что нельзя — следует изменить».

Некто спросил о недеянии. Отвечаю: «Зачем деяние? В старину юйский [Шунь] и [династия] Ся восприняли порядки Яо и шли по пути Яо. Законы и нормы были понятными, ритуал и музыка были всем известными. [Правители] спокойно сидели и взирали на изобилие у народа Поднебесной. Это и было недеянием. Но преемник Цзе и наследник Чжоу[571] [застали положение, когда] законы и нормы были отброшены, ритуалу и музыке был нанесен ущерб, и, если бы они спокойно сидели и взирали на гибель народа Поднебесной, было бы это недеянием?»

Некто спросил, [правда ли], что в глубокой древности уши и глаза людей были заткнуты из боязни, что они что-либо увидят и услышат; если [глаза] что-либо увидят, то будет трудно их закрыть; если [уши] что-либо услышат, то будет трудно их заткнуть. Отвечаю: «Небо, породив людей, дало им глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать. Поэтому [оно дало им возможность] видеть ритуал и слушать музыку. Если же видеть не ритуал и слушать не музыку, то, хотя бы народ и существовал, как заткнуть ему уши и закрыть глаза?»

Некто спросил о новом и ветхом [в ритуале]. Отвечаю: «Но вое заимствуй, а ветхое дополняй и сокращай».

Некто спросил: «В глубокой древности были преисполнены добродетели, но не были преисполнены ритуала. Дети бегали [за матерями], жеребята и телята ходили [за лошадьми и коровами]. К чему еще ритуал?» Отвечаю: «О дети, о телята! То, чем они преисполнены по отношению к матери, — это не то же самое, чем они преисполнены по отношению к отцу. По отношению к матери они преисполнены любви, по отношению к отцу преисполнены благоговения. Иметь только мать, но не отца — это не столь же прекрасно, как иметь и отца и мать».

Один хитроумный [стратег] сказал: «С помощью хитроумного плана можно без боя покорить войско противника — [это] как Яо и Шунь». Отвечаю: «Яо и Шунь без боя подчиняли армии противника. Но разве Яо и Шунь [могли] залить кровью шеи [людей] и обагрить их одежды? Тот, кто расхваливает яшму, а продает камень, — это хитрый обманщик». Некто спросил: «Кто лучше — прибегающий к хитростям и обману или не прибегающий?» Отвечаю: «Лучше тот, кто не прибегает». Тот спросил: «Но если ты командуешь войсками, кого ты возьмешь на службу?» Отвечаю: «Если руководить в соответствии с [истинным] Путем, то хитрые обманщики со всей Поднебесной все пойдут [ко мне] на службу; если, руководя, утеряешь [истинный] Путь, то хитрые обманщики со всей Поднебесной все станут моими врагами. Поэтому тот, кто владеет Поднебесной, должен разбираться лишь в том, как ею руководить»[572]. Тот спросил: «Чтобы внушить страх владетельным правителям, необходимо ведь полагаться на военную силу и силу обмана, разве не так?» Отвечаю: «Чтобы внушить страх владетельным правителям, можно прибегать к хитростям и обману. Но лучше все-таки, внушая страх владетельным правителям, не прибегать к хитростям и обману». Тот спросил: «Но если не прибегать к хитростям и обману, то как же воевать?» Отвечаю: «Если уж нельзя не воевать, то разве нет "Законов войны"?[573] Зачем еще нужны хитрость и обман?» Искусство Шэнь Бухая и Хань Фэя в высшей степени бесчеловечно. Почему они использовали людей как быков и баранов? Если использовать людей как быков и баранов, то разве лисы и земляные черви не будут устраивать себе праздничных трапез?

Некто спросил: «Если нож не остер, если кисть не заточена, то остается только взять точило, не так ли?» Отвечаю: «Превращать людей в точила — так было только при Цинь».

Некто спросил: «Принцип разделения ответственности и контроля за чиновниками противоречит [истинному] Пути, почему же этот принцип считается естественным»? Отвечаю: «Зачем непременно говорить о принципе разделения ответственности и контроля за чиновниками? При игре в облавные шашки или при фехтовании бывает, что ссорятся и падают в обморок, но все это тоже естественно. Если [этот принцип] исходит от великого, то он становится правильным Путем, если он исходит от малых, то он становится фальшивым путем»[574].

Некто спросил: «Шэнь Бухай и Хань Фэй брали за образец то, что не следует брать за образец, так ли это?» Отвечаю: «Образец — это образец танского Яо и юйского Шуня и основателей династии Чжоу. О Шэнь Бухай и Хань Фэй! О Шэнь Бухай и Хань Фэй! Чжуан Чжоу, Шэнь Бухай и Хань Фэй не только отходили от Совершенномудрого, но и пропитали [своими толкованиями] книги [с его учением], так что даже сыновья Яня и внуки Миня[575] ничего не могут с этим поделать».

Некто спросил: «Что можно заимствовать у Чжуан Чжоу?» Отвечаю: «Умеренность в желаниях». «А что можно заимствовать у Цзоу Яня?» Отвечаю: «Скромность. К тому времени, когда династия Чжоу упрочила чувство долга между государем и подданным, о Цзоу Яне между небом и землей никто не знал. Даже соседи не видели его».