Нимфоманка

Он замолчал, смущённо потёр лоб и продолжал:

— Полагайся на Ячиро-сан во всём! Она поможет тебе войти в курс дел! Я очень плохо поступил с ней! Надеюсь, ты простишь меня за то, что наш загородный дом я завещаю ей! Она была близкой подругой твоей матери и после смерти Айи мы провели с ней здесь несколько чудесных дней, так что это моё извинение перед ней. Наш городской дом я оставляю в равных долях девочкам, а бизнес семьи Миуры переходит теперь к тебе! После операции, я в любом случае планирую развестись с Мари-сан. Я не могу больше обманывать её! Это нечестно, в конце концов! К тому же я хочу, чтобы у вас была возможность быть вместе! Я люблю тебя сынок!

Он оглянулся на реку, потом снова посмотрел в камеру.

— Правда, здесь чудесно? — проговорил он смущённо. Его лицо приблизилось к камере.

— Надеюсь, получилось неплохо, — пробормотал он, экран погас.

Я сидел и тупо смотрел на чёрный прямоугольник экрана. Потом выключил компьютер и спустился вниз. Мари мыла посуду, она оглянулась на мои шаги и неловко улыбнулась.

— Такаши…

Договорить она не успела, я схватил её в охапку забросил её оказывается такое лёгкое тело на плечо и понёс наверх.

— Такаши, что ты делаешь?! Дай хотя бы воду выключить! — испуганно взмолилась Мари.

— Чёрт с ней! — отвечал я.

Чисто инстинктивно я принёс Мари в свою комнату, наверное, просто не хотел делать это в их с отцом спальне, я швырнул её на кровать и начал срывать с неё одежду.

— Только не разбуди Айю! — шептала она задыхаясь.

После того как я отнёс уснувшую Мари в её кровать, я спустился вниз и выключил воду. Будет нехорошо, если утром Айя застанет нас голыми в постели. Я решил, что сообщу ей потом, но не сейчас. Я ещё не знал как, но твёрдо решил, что мы с Мари поженимся, как только всё устаканится.

— Братик! Ты вернулся! — услышал я за спиной взволнованный голос дочери. Я обернулся и сказал:

— Да, я вернулся Айя!

Мы сидели на диване и болтали, пока дочка не начала клевать носом. Захлёбываясь от восторга, она рассказывала мне о всяких своих детских глупостях, а я думал о том, почему её так тянет ко мне. Может и правда кровь гуще воды? Потом я отнёс спящую Айю в её кроватку и на этот раз не отказал себе в удовольствии поцеловать свою дочку. Аккуратно прикрыв за собой дверь, я вернулся в комнату Мари, сенсей спала, засунув в рот большой палец. Во сне она дышала ровно и тихо словно ребёнок. Ещё каких-нибудь тридцать минут назад она стонала, закинув длинные ноги мне на плечи и зажимая себе рот ладонью, чтобы не разбудить Айю, а сейчас во сне она сама была похожа на маленькую девочку. Я поцеловал её в лоб и пошёл к себе. Перед тем как заснуть я написал Рине: «у меня всё в порядке. Ты как?» Рина отправила мне в ответ руку с вытянутым вверх средним пальцем. Кажется, она пыталась таким образом подбодрить меня.

Все эти хлопоты с организацией похорон заняли всё моё время и потребовали колоссального напряжения всех моих сил. Каждый раз, когда возникал очередной вопрос, требующий срочного решения, у меня появлялось желание переложить ответственность на кого-то другого и каждый раз я осознавал, что при всём моём желании сделать это совершенно невозможно. По всей видимости, Мари каким-то чудесным образом продержалась до моего приезда, но после того, как я вернулся домой она потеряла последние остатки воли. Она не вылезала из постели, по дому ничего не делала. Айя забиралась к ней в кровать, и они вместе читали или смотрели какое-нибудь очередное дурацкое шоу. При этом обе они требовали, чтобы я приносил им чего-нибудь пожевать. В результате вся кровать была в крошках. Если для моей дочери, которой не исполнилось ещё четыре, это было совершенно нормально, но поведение Мари меня иногда злило. В то время, когда мне некогда было даже продохнуть, она требовала, чтобы я уделял ей внимание и заботился о ней, как о ещё одном ребёнке. Иногда мне и, правда, казалось, что у меня не одна, а две малолетних дочери. Мари была порядком избалована моим стариком и, по всей видимости, стремилась получить всё то, чего была лишена в детстве своими холодными и жестокими родителями, прежде всего своей матерью. Поэтому мне приходилось ещё и гулять с Айей и готовить на нас троих. Впрочем, Асахина-сан часто брала эти обязанности на себя. Не представляю, как бы я справился без неё!

— Ваша мама никак не может отойти от шока! Дайте ей немного времени! — говорила она.

Вдобавок ко всем моим тяготам, едва Айя засыпала, как сенсей начинала откровенно домогаться меня. У неё как будто сорвало крышу, она ходила в сексуальном нижнем белье и полупрозрачном халатике, и кажется, была постоянно на взводе. Впрочем, это были самые приятные мои проблемы. Мне также пришлось водить Айю на её дошкольные занятия. Когда я привёл свою дочь в первый раз, учительница попросила меня задержаться для разговора. Пока Айя штурмовала детскую горку, громко отдавая приказания тихому мальчику в очках, преподавательница сказала, смущаясь:

— Вы старший брат, Айи-чан?

Я кивнул.

Учительница была совсем молоденькой, я решил, что она примерно одного возраста со мной.

— Я очень сожалею о том, что случилось с Вашим отцом! — сказала она с какой-то торжественностью, которая, по её мнению, приличествовала этому событию.

— Спасибо.

— Я хотела бы поговорить с Вами! У Вас есть немного времени?

— Да. Слушаю Вас, сенсей!

Когда я назвал её сенсеем, девушка даже покраснела от удовольствия.

— Я хотела поговорить об этом с Миурой-сан, — пояснила она, — но в последнее время, Ваша мама не появлялась в нашем центре.

— Я Вас слушаю, сенсей! — повторил я. На ней моя лесть работала безотказно.

— Насколько я поняла, вы пока не сказали Айи о том, что её отца нет в живых? — спросила она осторожно.

— Да. Верно. Я хотел бы посоветоваться с Вами о том, как это лучше сделать! — сказал я.

Учительница глубоко вздохнула.

— Я не уверена, что в праве давать Вам советы, но я считаю, что вы должны обращаться с Айей-тян как со взрослой! — сказала она с неожиданной решительностью.

— Айя не по годам развитый ребёнок! Её двигательные навыки, речь, она значительно опережает своих сверстников! Я даже перевела её в группу на год старше, но она выделяется и там!

Не скрою, слышать похвалы, расточаемые моей дочери, было чертовски приятно! Я подумал, что вот это чувствуют родители, когда их дети успешны и мне стало грустно от того, что я так редко радовал своего старика.

— Её словарный запас соответствует ребёнку шести-семи лет, но дело даже не в этом! Айя очень по-взрослому судит о множестве разных вещей! Иногда мне казалось, что она более взрослая и ответственная чем Ваша мама! Ой, простите! Я, кажется, сболтнула лишнего! — смутилась учительница.

— Спасибо Вам! — сказал я, пожимая ей руку, — Айи очень повезло обучаться у Вас, сенсей!

Учительница вспыхнула, как будто во рту у неё расцвела роза.

— Спасибо! — прошептала она, пожимая мне руку. Она вообще показалась мне довольно милой, похожей на старшеклассницу.

— Сколько Вам лет Миура-сан? — стесняясь, спросила она.

— Двадцать один, — отвечал я.

— У вас такая большая разница в возрасте! — поразилась учительница.

— Да. Миура-сенсей не моя мама. Она вторая жена моего отца! — пояснил я.

— Да? — удивилась учительница, — она так много рассказывала о Вас и с таким восхищением, что я была уверенна… простите.

— Ничего. Всё в порядке, сенсей! — ободряюще улыбнулся я.

На обратном пути мы с Айей зашли в кафе. Я купил ей мороженое, и она ела его сидя на высоком стуле и болтая ногами. Мари одевала её как маленькую принцессу, и другие посетители умилялись, глядя на неё.

— Не торопись, простудишься! — сказал я ей. «Только не хватало, чтобы она заболела!» — подумал я.

— Да знаю я! — с пафосом отвечала Айя.

Она облизала липкие пальцы, я протянул ей салфетку. Хоть она и ела довольно аккуратно, лапки у неё всё равно все были в мороженном.

— С папой что-то случилось? — спросила она совершенно неожиданно для меня.

Я вздрогнул, пока я мучился, не решаясь заговорить с ней об этом, Айя сама начала этот разговор. Она как будто решила облегчить мои затруднения. Я набрал полную грудь воздуха и сказал:

— Наш отец умер!

— Умер? — задумчиво переспросила Айя, — это значит, что он больше к нам не вернётся?

Я кивнул.

— Мама сказала, что он уехал, и его долго не будет!

— Мама не знала, как сказать тебе об этом! — признался я.

— Я понимаю. Это тяжело, а мама ещё такой ребёнок! — проговорила Айя с неподражаемой серьёзностью, несмотря на всю нашу ситуацию, заставив меня улыбнуться.

— Его больше нет? — спросила моя дочь.

— Он смотрит на нас с небес, — подумав изрёк я.

— Всё время? Даже когда я какаю? — осведомилось маленькое создание.

— Ну не всё время! Наверное, — смутился я.

— По-моему ты не очень хорошо в этом разбираешься! Ну да это ничего, нельзя же знать всё на свете! Даже папа чего-то не знал! — Айя покровительственно похлопала меня по руке своей липкой ладошкой.

— Вы с мамой теперь поженитесь? — спросила она, как о чём-то само собой разумеющимся принимаясь за изрядно подтаявший десерт. Я поперхнулся, едва не извергнув из себя чёрный кофе, который мурыжил уже долгое время.

— С чего ты это взяла? — спросил я откашливаясь.

— Я видела, как вы с мамой целовались на кухне! — заявило милое создание.

— А ты будешь против? — спросил я с замиранием сердца.

Айя задумалась.

— Нет, — призналась она, — я очень люблю тебя они-тян! Я сама хотела стать твоей женой, когда немного подрасту, но пока я маленькая ты можешь побыть мужем нашей мамы!

«Сейчас она может и не против, но что она скажет, когда подрастёт!» — подумал я с тревогой.

Айя облизала ложку и продолжала:

— Как мне тогда тебя называть? Братиком или папой?

— Называй, как тебе нравится! — отвечал я невольно улыбнувшись.

Когда мы вернулись домой Айя сразу же побежала к матери. Я услышал её звонкий смех наверху и нежный, сексуальный голос моей Мари.

В мойке скопилась гора грязной посуды, Мари, как обычно в последнее время игнорировала все домашние дела. Сверху до меня донеслись звуки бравурной музыки.

— Вперёд, космические рейнджеры! — это вопили Мари и Айя. Я начал мыть посуду, за шумом воды я не услышал шагов Мари и только когда её руки обвили мою поясницу, а лоб упёрся мне между лопаток, понял, что она спустилась ко мне.

— Спасибо за то, что поговорил с Айей! Я так тебе благодарна! — прошептала она.

— Ничего такого. Просто её учительница, посоветовала мне не скрывать от неё смерть Тетсуо, — отвечал я.

Мари ещё крепче прижалась ко мне, её горячая грудь необыкновенно приятно обжигала мою спину.

— Как она? — спросил я.

— Виду не показывает, но я уверена, что она очень расстроена! У неё есть такая особенность, не показывать, когда ей больно! Однажды она сильно порезала палец, и я поняла это только когда заметила, что она прячет левую руку и кусает губы чтобы не расплакаться! Поэтому, пожалуйста, присмотри за ней, Такаши-кун!