Много смертей Гарри Поттера

Он ощутил внезапный всплеск гнева. Из-за Слагхорна убили Колина, возможно, Гарри все равно оказался бы Избранным, но Колин остался бы в живых, не столкнувшись с первым крестражем Волдеморта.

Гарри еще сильнее подался вперед.

— Но даже если вы не несете ответственность за все совершенное им к нынешнему моменту, то что насчет того, чем он собирается заняться дальше?

— Что? — переспросил Слагхорн.

— Никто не бессмертен, — сказал Гарри. — Или по крайней мере, не должен им быть. Если он победит, то, как долго будет править Британией? Сколько времени он останется удовлетворен только лишь Британией?

— Остальной мир остановит его, — ответил Слагхорн, качая головой. — Американцы, а может быть, русские.

— Как? — спросил Гарри. — Даже если они убьют его, он просто вернется. Он будет возвращаться снова и снова, постепенно подрывая силы противников, пока те не окажутся полностью истощены и не сдадутся.

Слагхорн потряс головой.

— В итоге он победит и затем примется за магглов. Зло как жадность, ему никогда не бывает достаточно. Он не удовлетворится, пока весь мир не окажется под его каблуком.

Только потрескивание огня нарушало тишину некоторое время, которое, казалось, тянулось бесконечно. Тишина причиняла людям дискомфорт, а людям, привыкшим к обществу, еще сильнее, чем прочим. От тишины у них возникало ощущение, что им нужно заполнить ее чем-то, чем угодно.

— Однажды он умрет, — произнес Слагхорн. — Все всегда умирают.

Дамблдор стоял в сторонке позади Слагхорна, словно о нем забыли. То давление, которое Гарри оказывал на Горация, некогда бывшего другом директора, явно причиняло неудобства Дамблдору.

В этот раз Гарри было особенно плевать. Достаточно смертей и умирания. Добрую часть своей жизни он ощущал себя беспомощным и бессильным, и не собирался допускать того, чтобы и остальная его жизнь прошла точно так же.

Рискованно и пожалуй именно это и беспокоило Дамблдора больше всего. Слагхорн легко мог замкнуться и замолчать, и тогда они проиграли бы.

Гарри задумался, не связана ли отчасти его напускная храбрость с мыслью, что если уж все пошло прахом, то у него еще оставался второй шанс в случае перезагрузки.

Конечно, оставались вещи, которые никогда не удавалось переделать заново. К своему глубочайшему сожалению, Гарри знал об этом из собственного опыта.

— Умрет ли? — спросил Гарри и покачал головой. — Будет ли он вообще стареть? Но даже если будет, то что помешает ему создать себе еще одно тело? Не так уж трудно найти кровь врагов и уверен, что у него полно костей отца.

Слагхорн незамедлительно вскинул голову.

— Откуда ты об этом узнал?

— Он сейчас готовится к ритуалу. Просто ждет, пока доварится зелье.

Просто догадка, личные размышления, так как Гарри подозревал, что Волдеморт больше не собирается использовать его кровь. В таком случае, отсутствовали причины не рваться вперед и не создать себе уже тело, разве что условия оказались не подходящими. Что бы ни находилось в котле, но оно требовало длительного времени для приготовления. Вроде зелья удачи, требовавшего шести месяцев работы и печально известного почти полной невозможностью его сварить.

На лице Слагхорна явно проступил встревоженность.

— Как только он вернет себе тело, его будет практически невозможно остановить.

— А почему, по-вашему, я так сильно на вас давлю? — спросил Гарри. — Мы могли бы уговорить вас вернуться в школу, попытаться подружиться с вами, убедить рассказать то, что вам следовало бы сообщить нам в самый первый же день.

Гарри преднамеренно понизил голос.

— Мне бы это понравилось. Думаю, мы смогли бы стать хорошими друзьями. Мы могли поговорить о моей маме, и вы рассказали бы мне истории о том, как было хорошо в те дни перед тем, как все развалилось на части.

Слагхорн притих, внимательно разглядывая Гарри. Локти он поставил на колени, подался вперед и выглядел при этом так, словно хотел схватить руками голову, хотя и не стал этого делать.

— Проблема в том, что времени сейчас не осталось. Все близится к концу. Как только он обретет тело, то приступит к своим финальным действиям. Как долго продержится министерство, едва он возьмется за дело?

До Гарри вдруг дошло, что он излагает чистейшую правду. В прошлом люди отпускали замечания о сходстве между ним и Волдемортом. Оба полукровки и слизеринцы. С обоими жестоко обращались магглы. Время от времени Гарри даже обвиняли в том, что он мыслил как Волдеморт.

Волдеморт готовил почву для захвата министерства. Все казалось очевидным, попытки дискредитировать Скримджера и усадить нужных людей в кресла в Визенгамоте, лишь способ добиться того, чтобы следующий избранный ими министр оказался тем, кем сможет манипулировать Волдеморт.

Если бы действовал сам Гарри, то он бы начал с малого: с безобидных на вид законов, или тех, которые влияли бы на малое количество людей.

Как только люди привыкли бы, он начал бы создавать еще больше законов, постепенно отнимая у них свободу. Дай людям достаточно времени, и они привыкли бы к чему угодно. Гарри сам являлся доказательством подобного.

— Сколько вы протянете, едва он захватит министерство? — поинтересовался Гарри. — Полагаю, что вы окажетесь в его списке врагов третьим номером, сразу после меня и директора. Он уже три раза ловил вас, чего же он сможет добиться, направив также на ваши поиски все подразделения авроров?

— Я... не может быть, что все так плохо, — запинаясь, произнес Слагхорн.

— Вопрос, который вам следовало бы задать самому себе, следующий, — подсказал Гарри. — Если вы могли все предотвратить и не остановили его, то разве не на вас падет ответственность за каждую смерть, причиненную им с текущего момента?

— Я ничего не делал!

Теперь Слагхорн внешне все больше и больше походил на того надломленного человека, которым и являлся. Разнося человека, давно уже находившегося немного не в себе, Гарри ощущал себя слегка хулиганом. Руки Слагхорна заметно дрожали, возможно, указывая на давнее повреждение от заклинания.

Дамблдор наблюдал сзади, и лицо его практически ничего не выражало. Гарри ощущал неодобрение директора, но разве не за этим Дамблдор его сюда привел? В случае достаточно сильного неодобрения Дамблдор шагнул бы вперед и прекратил происходящее.

Но он стоял неподвижно.

Дамблдор, по-своему, мог быть так же безжалостен, как Гарри или кто-то еще. Ему просто не нравилось, что его увидят за грязной работой. В каком-то смысле это слегка роднило его со Слагхорном.

— Единственно, что нужно злу для победы, так это бездействие хороших людей, — сказал Гарри. Он где-то услышал это выражение и сейчас оно показалось ему подходящим. — Вы — хороший человек?

Слагхорн медленно кивнул.

— Спросите любого из моих учеников. Я стольким помог... люди любили меня.

Гарри подался вперед и взял руки Слагхорна в свои. Гораций вздрогнул, но не отстранился.

— Люди снова полюбят вас. Как только его не станет, все закончится. Вы снова сможете быть с людьми, помогать им и наслаждаться счастьем. Все, что вам нужно, рассказать нам.

— И что произойдет, если вы проиграете? Если он обнаружит, что я вам рассказал, то меня ждут невообразимые страдания.

— Если он будет знать, что мы знаем, то информация окажется бесполезной для нас, — сообщил Гарри. — И с вашего разрешения мы можем стереть вам память, и вы никогда не узнаете, что сюда вообще кто-то приходил. Нельзя добиться силой признания в чем-то, чего вы не знаете, не так ли?

Слагхорн некоторое время внимательно разглядывал его, затем внезапно расслабился. Гарри вдруг понял, что победил.

— Семь, — наконец ответил Гораций. — Я сказал ему, что семь — абсолютный предел, прежде чем сама душа начнет разваливаться на части.

— Расскажите мне все, что вы знаете, — предложил Гарри.