Много смертей Гарри Поттера

Дамблдор некоторое время пристально разглядывал перчатки, а затем кольцо, и потом вздохнул. Он обернулся и протянул перчатки Гарри.

— Может, лучше будет, если ты нанесешь удар, — наконец проговорил директор.

Гарри не знал, чем это вызвано: нежеланием Дамблдора уничтожать Воскрешающий камень или страхом, что, когда крестраж окажется уничтожен, может сработать какая-то последняя ловушка, вполне способная оказаться смертоносной. В любом случае, у Гарри осталось смутное ощущение, что ему следовало бы оскорбиться.

Вместо этого у него возникло чувство усталого смирения.

Он надел перчатки, затем бросил взгляд на Дамблдора, испрашивая разрешения, и только потом взял клык. Беря его, Гарри действовал очень осторожно: удручающе и неловко вышло бы, убей он себя из-за того, что проявил беспечность.

Конечно, умри он по собственной глупости, то мог бы просто не упоминать о том в следующий раз, когда рассказывал бы Дамблдору о происходящем. Проблема заключалась в том, что он сам помнил бы о собственной глупости.

— Так что следует делать? — спросил Гарри. — Просто нанести удар?

Дамблдор кивнул, но при этом торопливо отступил на шаг назад, едва Гарри вскинул клык. Не слишком-то лестная картина, словно директор считал, что Гарри ударит по кольцу, и клык отлетит прочь.

Хотя, на самом деле, не такая уж и глупая мысль. Гарри торопливо перехватил клык, крепко сжав обеими руками. Не отрывая взгляда от кольца, он вскинул клык, приготовившись обрушить его вниз.

— Убив меня, ты убьешь себя, — прошипел голос из украшения. Гарри потребовалась секунда на осознание того, что голос говорил на змеином. — В конце концов, разве не мы те якоря, что удерживают тебя привязанным к этом миру? Откуда тебе знать, что тебя не унесет просто прочь, едва мы исчезнем?

— Не слушай его, Гарри, — посоветовал Дамблдор. — Он скажет что угодно, лишь бы выжить.

— В пророчестве говорится, что пока другой жив, ни один из нас не сможет умереть по-настоящему. Разве этого недостаточно, чтобы сохранить нам жизнь? — кольцо замолчало на мгновение, затем продолжило: — Ты так упорно трудился над тем, чтобы выжить. Разве не хочется тебе стать бессмертным?

Гарри нахмурился и обрушил на кольцо клык.

Казалось, что все вокруг завибрировало, и Гарри услышал крик агонии, отдающийся эхом в его голове. Он оглушал, и Гарри упал на пол, выронив клык из рук.

Он увидел призрачное изображение, которое устремилось к нему, словно пытаясь теперь, когда оно лишилось своего настоящего дома, укрыться в самом Гарри.

Когда оно прошло его насквозь, Гарри ощутил, как у него сводит мышцы. Спину выгнуло, и Гарри внезапно оказался где-то еще.

Образы мелькали, перемешанные в сбивающей с толку путанице. Он видел женщину с растрепанными волосами, со странно вздутыми губами. От распутного выражения на ее лице Гарри ощутил неясный дискомфорт.

Повсюду громоздились груды золота, драгоценных камней и других артефактов.

Под занавес он узрел смеющегося Волдеморта. Планы продвигались хорошо, лучше, чем тот надеялся. Поттер будет страдать и умрет, и Волдеморт наконец освободится.

Мгновение спустя Гарри почувствовал дезинтеграцию души, ощущение, наполнившее его странного рода подсознательным ужасом. Он только что уничтожил чью-то часть души, совершил убийство, причем намного более плохое, чем если бы просто кого-то лишил жизни. С определенной точки зрения, лишение жизни могло выглядеть просто помощью кому-то в достижении иной грани бытия.

Но при этом убийство души уничтожало все, чем когда-либо располагал человек. Словно он никогда и не существовал, и уничтожение души отправляло его во тьму небытия.

Ужасное, кошмарное преступление, и все же Гарри не видел другого выбора.

— Ты в порядке, Гарри? — спросил Дамблдор.

Гарри утомленно кивнул.

— Я увидел кое-что, — наконец ответил он. — Вещи, которые нам необходимо обсудить.

* * *

Следующие несколько дней Гарри продолжал пребывать в выбитом из равновесия состоянии. Преступление совершил Волдеморт, сам искалечил себе душу, изуродовал ее до неузнаваемости, и чтобы добиться такого, он убил множество людей.

Тем не менее, Гарри знал, каково это — бояться смерти, и в каком-то смысле крестраж сказал все верно. Каждый уничтоженный якорь — минус один крестраж из тех, что удерживали его в этом мире. Гарри медленно, но верно прокладывал путь навстречу собственной неизбежной смерти, особенно с учетом того, что ему, как отчасти крестражу, скорее всего пришлось бы умереть по-настоящему, чтобы все закончилось.

Гарри обнаружил, что предается мечтам о разнообразных методах справиться с Волдемортом, не убивая его. Первый план — окаменить его и сбросить в океан, и за ним последовали другие идеи.

Хотя вторым планом оказалась идея трансформировать его во что-то еще и тайком подсунуть внутрь американской космической станции. Гарри сомневался, что волшебники способны аппарировать в космосе, и ему доводилось слышать об астронавте, выбросившем с космической станции мячик для гольфа.

Третьей мыслью явилась идея превратить его во что-то, способное противостоять стихии внутри вулкана, и сбросить Волдеморта в таковой.

Все планы исходили из того, что Гарри сможет одолеть Волдеморта и побить его, и в то же время темного лорда не спасут последователи.

Оставалось абсолютно необходимым уничтожить крестражи, и в конечном счете Гарри вернулся к этой задаче, отложив мечты в сторону.

Тем временем, все вернулось в привычную колею, как и раньше. Уроки шли, как обычно, хотя, конечно, отсутствовали ученики Дурмштранга, и занятия Гарри с Грюмом тоже продолжились.

Гермиона также занималась с Грюмом, и после трех недель полного молчания Дамблдора о других крестражах она наконец-то встретилась с Гарри в Выручай-Комнате.

Она выбирала обстановку и по какой-то причине остановилась на гостиной Гриффиндора, если судить по цветам и виду комнаты. Люди в ней отсутствовали, конечно, и Гарри задумался, не выбрала ли ее Гермиона, чтобы выбить его из равновесия.

— Я поговорила с Грюмом, — сообщила Гермиона.

Гарри вдруг ощутил беспокойство. Она не заговорила бы об этом, если бы не речь шла о чем-то необычном. Насколько знал Гарри, она могла говорить с Грюмом только об одном, и именно этот вопрос Поттер какое-то время отчаянно откладывал в долгий ящик.

— Он сказал, что я готова.

Конечно, Грюм не знал, к чему она готова, Гарри проследил за тем, чтобы профессор не имел ни малейшего представления о том, какой именно тайной он собирался поделиться с Гермионой. На мгновение он задумался, не сказал ли ей Грюм, что она готова, хотя фактически и не была, чтобы узнать эту тайну, но Дамблдор перепроверил окклюментную защиту Гермионы и подтвердил оценку Аластора.

Гарри ничего не ответил. Просто безмолвно таращился на нее. Ощущение тяжести в груди и чувство, словно ему трудно дышать.

Гермиона притопнула ногой и нахмурилась.

— Ты обещал, что расскажешь мне, если я освою окклюменцию в совершенстве. Я освоила. Продолжишь лгать мне, или, наконец, расскажешь уже правду?

Гарри замер в нерешительности на мгновение, затем ответил:

— Думаю, тебе лучше присесть.