Вся мародерская рать

Глава 8

Лето мы снова провели в доме Сохатого.

Странно, что его родители ни разу не задались вопросом, почему мы трое закрываемся у Джеймса по ночам.

А может, задавались, но стеснялись спросить.

Иногда мы запирались у меня. Вот к Лили почти не заходили. Должен же быть у нее час-другой, свободный от нас. Хотя Джеймс и этих минут не давал бы ей.

Днем мы шатались по Лондону; обойдя магические лавки, отправлялись в маггловские районы и возвращались за полночь с карманами, полными мусора типа жвачек или журналов с плакатами.

Мистер и миссис Поттер уже спали обычно, и мы аппарировали прямиком наверх, чтобы вызвать Корни с сэндвичами, а после заняться делом. Утром спускались на завтрак и делали вид, что не виделись целую ночь.

— Ма, мы в Косой переулок, вам с папой нужно что-нибудь? — всякий раз кричал Джеймс от входной двери и получал ответ, что ничего не требуется, а также просьбу беречь себя.

Не скажу, что просьба была безосновательной. В «Пророке» все чаще появлялись заметки об исчезновениях магглов и нападениях на дома волшебников. Люди старались не говорить об этом вслух, будто молчание могло вывести их из-под удара — так же, как боялись называть имя того, кто начал творить это дерьмо.

— Мне кое-что нужно, — как-то раз заявила Лили, когда мы переместились к «Дырявому котлу».

На совершеннолетние Сохатому подарили ключ от его собственного сейфа в Гринготтсе. Я предполагал, что он должен будет наполнить его сам

(так поступил бы я на месте мистера Поттера)

но, заглянув внутрь впервые, убедился, что никакой нужды в этом нет.

Джеймс с энтузиазмом поглядел на Лили, а я подумал, что стоит поискать способы заработать.

— Что именно? Хочешь заглянуть к Малкин? — он первым делом предположил, что Лили, как большинство девчонок, захотела новую тряпку, и приготовился скупить для нее половину мантий из обширного ассортимента.

Но Лили покачала головой:

— Кое-какие ингредиенты. У меня закончились.

Так вот чем она занималась в эти свои пару часов одиночества — зелья варила. Я притянул ее к себе и поцеловал. Просто захотелось.

— Что готовишь? — полюбопытствовал Сохатый, направляясь к аптеке.

— Настойку, чтобы не залететь, — напрямик ответила Лили. У нас троих давно не было тем, которые мы стеснялись бы обсуждать. Сложно сохранить остатки стыда, когда голыми проводите времени больше, чем одетыми.

— Мы же предохраняемся, — недоуменно напомнил он.

— Как в прошлый раз? — прищурилась та.

Сохатый с легким раздражением отмахнулся:

— Да ладно, я правда думал, что мы обойдемся минетом. Кто ж знал, что мне захочется больше.

Вечером, когда Лили ушла к себе, я сказал Сохатому то, что должен был сказать еще тогда, пару недель назад:

— Не смей так рисковать, понял? Ты хоть представляешь, какое это дерьмо для нее?

— Я понял, — прорычал он. Наверное, злился на самого себя. Джеймс ненавидел выглядеть тугодумом, особенно в глазах Лили.

— Хочешь, на шею тебе резинку повесим, как ключ? — поддел я, падая в кресло и складывая ноги на журнальный столик.

— Я понял, — серьезно повторил Сохатый. — Не дурак. Не злись, Бродяга, пронесло же.

Он быстро учился, а я не умел долго на него злиться.

Джеймс часто рассуждал так: пронесло же. Повезло один раз — повезет и второй. Поэтому он и влезал постоянно во всякое дерьмо. И я вместе с ним.

Мы вернулись в школу, шли месяцы, миновали наши последние школьные каникулы, и постепенно я начал находить особое удовольствие в том, чтобы наблюдать за тем, как Сохатый раздевает Лили и раздевается сам.

Так вот почему магглы так любят порнофильмы. Со стороны Лили смотрелась еще лучше, я видел каждый ее изгиб, волосы, подметающие столешницу, когда она запрокидывала голову, широко раскрытый рот и даже разведенные колени, хотя она сидела на столе спиной ко мне.

Джеймс любил быть первым, привычка у него такая, а я предпочитал оставаться тем, кто будет с ней

(в ней)

в момент удовольствия.

— Ну что, квиддич? — через час-другой спрашивал Сохатый, лежа по другую сторону от Лили, наигравшись с ее волосами. — Или еще один тайм?

Лили устало прикрывала глаза и позволяла нам самим решать, чего мы хотим больше — погонять квоффл над квиддичным полем, хотя финальный матч уже прошел, или заняться ею еще раз.

Я спросил ее как-то наедине, почему она никогда не возражает. Ну должен же у нее когда-то болеть живот или голова, или ей может быть лень, да что угодно.

— Ты же читал «Пророк». — Я не сразу понял, при чем здесь газеты. Или «Пророк» нынче опустился до низкопробных статеек уровня «Ведьминого досуга» о благоприятных днях для секса? — А здесь, в замке, так хорошо. Мне кажется, что со мной никогда ничего не случится, когда вы рядом. И с вами, пока вы тут. Ты видел эти списки на последних страницах?

Я видел, там печатали имена тех, кого нашли мертвым или объявили пропавшим без вести.

— Я не хочу обнаружить там однажды вас. Я слышала, как вы с Джеймсом обсуждали вступление в какой-то Орден.

Ага, то самое дерьмо, в которое я собирался влезть следом за Сохатым. Поговаривали, что сам Дамблдор его возглавляет, значит, дело не совсем гиблое. Но не для доброй четверти из тех списков.

— Пока мы трахаемся, — Лили забралась на подоконник и взглянула через плечо в окно, — я точно знаю, что вы не думаете о том, что происходит там, — она кивнула на улицу.

Я подошел к ней и взял за руку. Мне нравилось перебирать ее пальцы.

— Но ты же понимаешь, что мы не можем трахаться вечно, — я ухмыльнулся, намекая, что можем, наверное, но мы же вроде прикидываемся приличными людьми, у которых есть еще какие-то интересы, кроме траха.

— Почему? — спросила она примерно с той же интонацией, как Сохатый когда-то спрашивал, по какой причине мы не можем пялить одну и ту же девчонку. — Мне иногда кажется, что Джеймс готов, — Лили усмехнулась. — Когда не хочешь ты, настаивает он, и ты тоже заводишься. Вы же не любите, когда я остаюсь наедине с кем-то одним из вас.

Я иногда скучал по Лили-только-для-меня. Но при этом совсем не тосковал по временам, когда Сохатый дневнику доверял больше, чем мне.

— С чего ты взяла, Ресничка? — я тронул большим пальцем ее губы, Лили замерла и, распахнув глаза, несмело улыбнулась. Я вспомнил, как мы с ней стояли за теплицами и впервые разглядывали друг друга. Она тогда походила на лукотруса. — Я люблю, когда ты остаешься наедине с одним из нас. Со мной.