Много смертей Гарри Поттера

— Гарри? — спросила Гермиона.

Она стояла в дверном проеме, разглядывая слизеринский орнамент. За ее спиной стоял Дамблдор.

Гарри мог понять ее замешательство, учитывая то, что она ожидала найти его поджидающим у двери, а не стоящим над диадемой, таращась на украшение.

— Мисс Грейнджер поведала мне о вашем… случайном происшествии, — заметил Дамблдор.

Они ступили внутрь Выручай-комнаты, и дверь исчезла, скорее всего, по воле директора. Дамблдор подошел и встал рядом с Гарри, внимательно разглядывая диадему на диване.

— Крестражи могут быть… поразительно убедительны, — мягко произнес директор.

Гарри не решился посмотреть ему в глаза. Он испытывал стыд за то, что счел Дамблдора дураком или за свои мысли, мол, справился бы намного лучше. Гарри справился, но отчасти потому, что располагал воспоминанием о случившемся с Дамблдором, напоминавшем ему, почему использовать крестражи — глупо.

Диадема паразитировала на страхах и комплексах, которые он даже не осознавал толком… что он недостаточно хорош или умен. Она подкармливала присущую ему паранойю.

Прямое обращение к Гермионе оказалось мастерским ходом, Гарри предположил, что и с ним произойдет то же самое и изготовился противодействовать словам диадемы. Гарри задумался, собиралась ли диадема на самом деле манипулировать Гермионой или просто готовила почву к последующей атаке на него.

— Она развращает, — откликнулся Гарри.

Бросил взгляд на Гермиону, выглядевшую бледно, и задумался, а не разговаривает ли с ней диадема прямо сейчас. Следовало разобраться уже с крестражем, причем быстро.

Дамблдор посмотрел на него и извлек коробку. Надел перчатки из драконьей кожи, и секунду спустя вытащил клык.

Еще мгновение спустя ударил им по диадеме.

Та закричала, и ужасное черное облако вырвалось из нее наружу. Оно шипело и корчилось, и закричало Гермионе:

— Он никогда не полюбит тебя. Все закончится тем, что он предаст тебя.

Облако устремилось поспешно к Гарри, словно ища убежища теперь, когда объект, привязывавший его к миру, исчез, но все равно опоздало. Заорало пронзительно от боли и исчезло секунду спустя.

Гермиона стояла белая как полотно. Она никогда раньше не видела уничтожения крестража, и Гарри ограждал ее от некоторых, более неприятных, частей своей жизни.

Оказал ли он услугу Гермионе или сделал ее слабее, чем она могла бы быть в противном случае?

Что Гарри мог сказать, чтобы подбодрить ее? Кто-то, планировавший предать другого, несомненно, начал бы заявлять, что даже и не помышлял о подобном. Ложь являлась неотъемлемой частью предательства.

— Сегодня Гарри выказал огромное доверие к вам, мисс Грейнджер, — сказал Дамблдор за его спиной. — И я считаю, что его доверие нелегко заслужить.

Гарри оглянулся на Дамблдора с признательностью во взоре.

Пожалуй, сотня лет занятий дипломатией пригодилась в подобных ситуациях. Разговоры с девчонками, нет, Гарри никогда они не удавались толком. Он мог общаться с Гермионой лишь потому, что редко видел в ней девушку. Сейчас это тоже изменилось, и данный факт причинял ему легкий дискомфорт.

— Тем не менее, я встревожен, — продолжил Дамблдор.

Гарри опять оглянулся на директора и в этот раз непроизвольно отступил на шаг, узрев выражение его лица.

— Мы вовлечены в дело, от которого зависит судьба всей магической Британии, — заявил Дамблдор. — И если Волдеморт или его последователи узнают, чем мы заняты, то все будет потеряно.

Гермиона ничего не ответила, лишь смотрела пристально на директора.

— Находящийся здесь Гарри оказался избран, и на плечи его взвалили судьбу всего волшебного мира, — продолжал Дамблдор. — Неимоверная ноша, с которой не справилось бы большинство людей даже вдвое старше вас.

Гарри нахмурился. Не послышалась ли ему нотка порицания в тоне Дамблдора?

Огромнейший риск: любой человек, знавший, что происходит, являлся еще одной возможностью для утечки тайны. Все могло произойти даже непреднамеренно, просто соскочившая бы с языка пара слов или болтовня под влиянием Веритасерума совершили бы непоправимое.

Или более мрачный вариант — пытка, если ее поймают и начнут допрашивать.

— Вопрос, который следует задать, не оказалось ли это доверие ошибочным? — спросил Дамблдор. — Способны ли вы вынести эту чрезмерную ношу?

Гарри посетило тревожное ощущение осознания, что будет дальше. Он заподозрил, что не окажись Гермиона так продвинута в окклюменции, то Дамблдор уже стер бы ей память. Тем не менее, оставалась неясной эффективность стирания памяти опытному окклюменту.

Имелся вполне неплохой шанс, что заклинание или не сработало бы, или продлилось бы недолго, по крайней мере, если бы Гермиона уже задействовала свои щиты.

— Возможно, вам будет лучше без этой ноши, — продолжал директор. — Безопаснее для всех участников.

Гермиона ни в коем случае не являлась недогадливой, и Гарри отчетливо видел момент, когда она осознала, к чему ведет Дамблдор. Ее тело оцепенело, а глаза расширились.

— Я никогда не предам Гарри! — выпалила она.

— Пожиратели Смерти могут быть очень убедительны, — заверил ее Дамблдор. — Иногда с помощью неприятных методов, мягко говоря.

— Если вы все сделаете верно, то они не узнают, о чем им спрашивать, — возразила Гермиона.

Дамблдор помолчал.

— И вас не волнует опасность, в которой вы окажетесь, приняв участие?

— Я находилась в опасности с той самой минуты, когда села на поезд, отправляющийся в Хогвартс, — сказала Гермиона. — Магглорожденная и одна из немногих друзей Гарри Поттера. Возможно ли еще увеличить опасность, угрожающую мне?

Как полагал сам Гарри, большую часть времени их дружбы Гермиона отметала эту самую опасность, и лишь недавно до нее начало доходить, как все обстоит на самом деле. Тот факт, что она, несмотря на подлинное осознание грозящих ей проблем, все равно решила остаться рядом с Гарри, значил для него больше, чем он когда-либо признал бы.

— Вы уверены в этом? — спросил Дамблдор и бросил взгляд на Гарри. — Избавить вас от данной ноши нетрудно, и это позволит вам жить так, как и полагается ребенку в Хогвартсе... свободной от забот.

— Никто в наши дни не свободен от забот, — заметила Гермиона. — Просто мало об этом говорят. Я слышала, как люди говорят о том, что прочли в газете. Они гадали, придется ли им сражаться, когда подрастут... или смогут ли они вообще дожить до тех дней.

Гарри слишком уж сосредотачивался на самом себе и не заметил, но теперь припомнил, что среди его товарищей по учебе определенно присутствовала неявная тревога.

— Им не следовало бы волноваться о подобных вещах.

— Никто не может засунуть головы в песок, — сказала Гермиона. — И если есть дело, которое поможет сберечь всех, то я хочу им заняться. Я хочу сражаться и сделать мир лучше.

Дамблдор некоторое время пристально смотрел на нее, словно взвешивая варианты. Наконец, он сказал:

— Хорошо, мисс Грейнджер. Но если вдруг измените мнение, моя дверь всегда открыта для вас.

Гарри бросил взгляд на диадему. Они уничтожили кольцо, дневник и диадему.

Остались еще три крестража.