Вся мародерская рать

Глава 11

Немытую кружку мы взяли с собой, признав частью «самого необходимого».

Прибирать не стали; когда прибудут авроры, они попытаются восстановить картину произошедшего, и все должно выглядеть убедительно. Хотя вряд ли им удастся что-то выяснить. Дьявольский огонь пожирает дерево, камень и плоть с одинаковым аппетитом.

Лили взяла обычные кухонные ножницы и усадила меня на табуретку.

— Уверена? — я запрокинул голову, чтобы видеть ее, и улыбнулся, скрывая волнение. — Я их два года отращивал. Ты говорила, тебе нравится.

Она запустила пальцы в мои волосы, расчесала, потом еще и еще раз, словно прощалась с ними. Затем чикнула ножницами, отхватив первую прядь, прошептала:

— Я их обожаю, — и, вопреки собственным словам, продолжила, пока не обкорнала меня почти налысо.

Я встал на ноги, провел рукой по своей непривычно колючей макушке и увидел, как по лицу Лили катятся слезы. Она перекинула через плечо свою роскошную копну и подхватила часть лезвием.

— Это что еще такое? — Таким тоном успокаивают ребенка с разбитой коленкой. Я чмокнул ее в нос и тоже коснулся густых мягких прядей. На прощание. — Ты же сама сказала, что у магглов людей опознают по волосам и по зубам. Не удивлюсь, если наше министерство следует той же моде, они в последнее время все заимствуют у магглов. А раз зубы мы решили оставить при себе, нужны волосы. Ну отрастут же, Ресничка. Сейчас это последнее, о чем нам стоит заботиться.

Лили слабо улыбнулась. Когда от ее прически осталось то, что девчонки в школе звали «каре», я швырнул комья нашей шерсти в ванную, чтобы выглядело попыткой спастись от беды за закрытой дверью, взял небольшую кожаную сумку и первым шагнул на крыльцо.

Аппарировать мы не решились: авроры могли обнаружить магический след, поэтому уходить планировали на своих двоих до обочины, где ждал своего часа мой мотоцикл.

Я купил его, потому что Лили терпеть не могла метлы. Но ей нравилась скорость и ветер в лицо.

— Готова?

Я встал позади Лили, чтобы она чувствовала меня. Знала, что я совсем рядом, что я прикрою ее собой, что бы ни случилось, и так будет всегда. Мы взмахнули палочками,

(одно короткое, но мощное движение на двоих)

и окна вылетели, будто на них изнутри надавили огромные раскаленные пальцы. Мы не могли их видеть, но чуяли, как дом дохнул жаром, разбрасывая по соседним улицам снопы искр. Они смахивали на крохотные капли слюны из зева дракона.

— Прости, Сохатый, — мой шепот потонул в оглушительном треске оголодавшего пламени и удушающем запахе гари. — Ты справишься — и станет проще.

Лили рассказала, что родители объявили ее пропавшей без вести. Они не отреклись от нее, писали, что любят как раньше, но встретиться предлагали где-нибудь в Лондоне, подальше от Коукворта. Там, где Лили выросла, все друг друга знали и пребывали в полной уверенности, что младшая дочка Эвансов — да-да, та самая, о которой ходили все эти подозрительные слухи — сгинула.

Завтра на рассвете Джеймсу предстояло узнать, что в наш с Лили дом явились Пожиратели и спалили его дотла. Он наверняка примчится сюда в ту же минуту, потому что не поверит поначалу министерскому представителю — и своими глазами увидит пепелище.

Мамаша орала мне вслед когда-то, что сожжет меня и мою «грязнокровую потаскуху». Джеймс об этом знал, я в красках описывал ему наше с матерью трогательное расставание.

Авроры, завидев метку меж двух тяжелых облаков, впишут нас двадцатым и двадцать первым номерами в списке на последней странице очередного номера «Ежедневного пророка», а магглам скажут, что произошел страшный пожар из-за неосторожного обращения с огнем.

— Вы чего копаетесь?

На видном месте в гостиной я оставил пузатый медальон, который дал мне Регулус накануне. Судя по вызывающему «С» на крышке, тот принадлежал когда-то то ли Селвинам, то ли Скримджерам. Брат не объяснил, зачем это нужно, а я не настаивал. Посчитал платой за его помощь. Все равно вещица превратится в серебряный плевок.

— Ты как со старшими разговариваешь, — как в детстве осадил я Регулуса. — Давай, малюй свою живопись, как обещал, — и указал наверх.

Тот зыркнул на меня, на Лили и упрямо поджал губы. С младенчества капризный по зубовного скрежета. Постоянно ныл. Хоть мне и было всего три, хорошо помню, как Кричер качал его ночи напролет. Да я бы на месте Кричера Регулуса ненавидел, а тот, наоборот, его обожает.

— Морсмордре!

В небе разлилась чернильная лужа, будто краску впрыснули в губчатые облака.

— Теперь ты, — отрывисто напомнил он. Кажется, отметина над нашими головами, повторяющая контуры клейма на левом запястье, заставляла Регулуса нервничать.

Для него пути назад уже не было, а убийство родного брата, осквернителя рода, мигом поднимет до уровня ближнего круга Лорда. Раз уж нельзя уйти, нужно устраиваться поудобнее.

Регулусу наверняка предстояло столкнуться с неудовольствием Беллы, которой самой не терпелось с нами расправиться. Пусть уж сами друг с другом сочтутся; Белла полоумная, но за дохлой мышью гоняться не будет.

— Передавай привет мамаше, — усмехнулся я, направляя на него палочку, и наигранно хлопнул себя по лбу:

(непривычно было, что волосы не лезут в глаза)

— Ах да, ты же забудешь, что я успел о чем-то попросить.

Память брата я изменил точно в той мере, чтобы он помнил лишь, как раздул Адское пламя, избавляя мир от предателя рода и его девки, как запустил метку, украсившую хмурое небо, и как радость заполнила душу.

Джеймс осознает, что потерял нас, лишь через пару недель после похорон. Он не увидит наших тел,

(и будет думать, что ими поужинало пламя)

а потому загорится надеждой, что раззявленные рты могил ему приснились.

Он будет навещать их каждый день в течение нескольких месяцев, гладить пальцами выщербленные в камне буквы

(как высохшие чернила на пергаменте когда-то)

и проверять, вдруг все-таки ненастоящие.

Он покинет ряды членов Ордена Феникса, разочарованный его беспомощностью, и попытается жить дальше. С одним легким вместо двух.

— Джеймс простил бы нас. — Лили не стала надевать шлем, мы никогда их не носили. Мы ведь волшебники. Еще на целых полчаса.

— Да никогда в жизни, — фыркнул я, но из-за рева мотора сам себя не услышал.

Преодолев узкие улочки, мы выскочили на трассу и помчались туда, где из-за рыжих как моя Лили крыш молило о помощи умирающее на сегодня солнце. Завтра оно выберется оттуда и снова будет живым.

(а мы — нет)

Лили обняла меня за поясницу, прильнула к спине и уткнулась носом чуть пониже затылка. Я пообещал себе, что на первое время отращу хотя бы бороду. Она быстрее растет, чем волосы.

Мимо проносились машины, как соперники над квиддичным полем. Их вой как пленник рвался из окон, но его затаскивали обратно и увозили прочь. Кажется, мы мчались по встречной. «Ночной рыцарь» тоже так умел.

— Мы же разобьемся, — крикнула Лили, нервно рассмеявшись. Голос ее дрожал, но не от страха, а от того, что мы натворили. — И умрем.

— Что, опять? — я так хотел ее поцеловать, но нужно было следить за дорогой.

Если бы мы были настоящими магглами, а не теми, кем собирались притворяться с этого дня, мы в самом деле могли разбиться.

А будь у нас ребенок, ему бы сказали: «Твои родители погибли в автокатастрофе… Гарри».

Почему бы и не Гарри, нормальное имя. Обычное. Лили оно нравится.