Всё будет по-другому

Глава 33 Еще не конец, всё только начинается

Луна, мечтательно улыбаясь, сидела возле койки Невилла. Она замечала бросаемые в её сторону настороженные взгляды мадам Помфри, но абсолютно не обращала на них внимания — девушка привыкла к неоднозначному отношению к своей персоне и не обижалась на людей, которые не принимали её. Какой смысл обижаться на тех, которые никогда не смогут понять и принять. Наверное, это было бы очень больно для маленькой девочки, вот только девочка выросла. И стала сильной. И была уверена в своих силах. Луна сколько угодно могла делать вид перед всеми остальными, что ничего не соображает в реальной жизни — врать себе девушка не умела. И поэтому без лжи, облечённой в мантию непреложной истины, она могла признаться, что её не волновало мнение недалёких людей, которые причислили Невилла к лику мертвецов только потому, что не могли ему ничем помочь. Она могла. И это не было подсказкой от невидимых и непонятных большинству существ, просто Луна Лавгуд, помимо признанной всеми странности, обладала и другими качествами. И она ни за что бы не позволила умереть своему другу. Конечно, вначале было немного одиноко, но, познакомившись и подружившись с компанией гриффиндорцев, она поняла, что перестраивать себя под общественное мнение вовсе не обязательно. Что друзья могут принять и такой. За это Луна была им очень благодарна. А вот сейчас один из её друзей нуждался в помощи. И кем бы она была, если бы ни помогла парню? Ведь Невилл всегда старался помочь ей.

Луна вновь улыбнулась и продолжила тихий разговор, который не касался остальных людей, даже любопытной медсестры, делающей вид, что просто не может оставить своего пациента наедине со странной девушкой. Ну и пусть мадам Помфри крутится поблизости, она не может помешать общению. Ведь девушка не станет рассказывать ей, что Лонгботтом все слышит и понимает и выражает согласие или несогласие со словами Луны лёгким движением потеплевших пальцев.

Она на мгновение представила, как Невилл приходит в себя и открывает глаза, прищуриваясь от яркого дневного света, как его щёки вновь наполняются здоровым румянцем, а лицо озаряет радостная улыбка. Эта картинка так чётко возникла в её сознании, что, взглянув на парня, лежавшего на больничной койке, она даже не сразу поверила своим глазам. «Видимо, это плод моего безумного воображения», — подумала она и помотала головой из стороны в сторону, чтобы прогнать наваждение.

Но ничего не изменилось, на неё действительно смотрел улыбающийся Лонгботтом, и даже пытался что-то сказать. Но у него во рту от многодневного молчания так все пересохло, что язык наотрез отказывался слушаться и произносил что-то нечленораздельное. Впрочем, для Луны слова никогда не имели такого важного значения, как для всех остальных. Она просто засветилась от счастья, причём это было настолько заметно, что Невилл даже прикрыл глаза рукой, заслоняясь от ярких лучей. Неизвестная магия? Что ж, в этом мире было столько неизвестного, что даже морщерогие кизляки могли где-то в нём притаиться.

Мадам Помфри не в шутку называли Цербером больничных покоев. Едва услышав лёгкий шум, который раздался в её владениях, она тотчас же примчалась в палату.

Луна догадалась, что сейчас ей нужно уйти. Хотя делать этого абсолютно не хотелось. Но... Странно, Луна никогда не шла на поводу у других людей, но именно сейчас решила, что мадам Помфри заслужила то счастье, которое испытывает целитель, увидев, что его практически безнадёжный пациент пошёл на поправку. Она изобразила Невиллу знаками, ведомыми только ей, что зайдёт к нему позже и бесшумно прошмыгнула в приоткрытую дверь.

Вскоре в больничном крыле было не протолкнуться — весть о том, что Невилл наконец-то пришёл в себя, быстро облетела всех вокруг и вышла далеко за пределы Хогвартса. Помимо директрисы и мадам Лонгоботтом, у кровати гриффиндорца столпилась дюжина колдоведьм из Мунго, которые шумно обсуждали случившееся.

Мадам Помфри во всей этой суматохе, даже не заметила, когда Лавгуд покинула лазарет. «В ней есть что-то необычное», — подумала колдоведьма, — «Нет, она всё-таки не чокнутая, как уверены практически все обитатели Хогвартса, а именно необычная. Нужно с ней обязательно поговорить».

Помфри очень жалела, что она до сих пор ещё этого не сделала, возможно, её сдерживал диплом рационального целителя, который позволял верить только в лечебные зелья и заклинания, а, возможно, это просто было нежелание принимать то, что не в силах объяснить даже самой себе. Ей было так стыдно, что до этого момента она пополняла ряды тех, кто на самом деле считал Луну, мягко говоря, странной. За все то время, что Помфри наблюдала за ней, она с каждым днём убеждалась, что девушка — прирождённый целитель, и такой, что в самом Мунго вряд ли найдётся тот, кто бы мог составить этой девушке конкуренцию. Каждый раз после того, как она навещала Невилла, в его состоянии сразу был заметен очевидный прогресс, она может лечить одним прикосновением к больному. Этот самородок колдомедицины дипломированная медсестра Помфри не собиралась ни в коем случае упускать и задалась целью переговорить с Луной при первой же возможности.

* * *

За окном было пасмурно — дожди в Шотландии в это время года были обыкновенным делом, да ещё туман по утрам постоянно опускался на землю, скрывая под собой все вокруг. Дождь бывает разным... Летом, когда тёплые струи позволяли просто купаться в небесной влаге, кажется, что ничего не может быть лучше, чем это. Осенью, когда промозглая сырость просто не даёт согреться даже под согревающим заклинанием. Но вокруг Шотландия, и если ты не привык к потопу, который каждую осень привычно сваливается на твою голову, то ты здесь просто не выживешь. И выбирать для своей учёбы стоило тёплый Шармбатон, а никак не Хогвартс.

Приблизительно так думал Драко Малфой, наблюдая за падающей с неба водой, и благодарил судьбу, которая заставила его отца не отослать его в Дурмстранг, где вместо дождя ещё более ненавидимый слизеринцем холод. Хотя скверная погода имела и свои преимущества. Сейчас, Драко был очень благодарен такому явлению природы, как туман, так как прятаться ото всех сейчас для него было более чем привычно.

После того случая на башне прошло уже достаточно времени, и свои приступы агрессии он кое-как научился контролировать. Конечно, с того момента пострадала не только заброшенная туалетная комната, даже несколько хогвартских статуй неудачно попались ему под руку и мгновенно превратились в пыль. На удивление, его не только не обвинили в этом, а даже ни разу не заподозрили. И это было странно. Ведь тогда в туалете с ним была младшая Уизли, и уж ей точно не надо было далеко ходить, чтобы догадаться о том, кто там сумел погром устроить. Вот только она молчала. Возможно потому, что сам Драко спас её от падения в пропасть, а может, были и какие-то другие причины. Всё-таки парень, воспитанный, как наследник могущественной и знатной семьи, по инерции искал в действиях окружающих корысть и подобострастие.

На самом деле, он никогда не был пай-мальчиком, но опуститься до периодической порчи школьного имущества — такого ещё не было. Это было как-то не в правилах аристократа, коим Драко считал себя практически с момента рождения. Хотя раньше, когда за его спиной была такая свита, ему можно было проворачивать ещё не такие дела.

Малфой всегда был окружен всякого рода прихвостнями и сынками пожирателей, которые и приятелями могли бы назваться с трудом, но, несмотря на это, он всегда себя чувствовал одиноким. Конечно же, Креб и Гойл постоянно были рядом, как тень, и безропотно сопровождали его, говоря магловское «Аминь» на каждое сказанное им слово. Поначалу это даже забавляло и тешило самолюбие Драко, но со временем их чрезмерная тупость и всесогласие стали его здорово раздражать. Иногда ведь и поговорить с кем-то хотелось, и совета попросить. Наверное, шляпа сильно ошиблась, отправив его именно на Слизерин, но с её решениями как-то не принято было спорить. Как ни странно, своими друзьям Малфой Креба и Гойла никогда и не считал, принимая дружбу этих двоих как нечто должное и само собой разумеющееся. Да, верные телохранители были откровенно глупы, но, если разобраться, никто другой и не горел желанием постоянно общаться с ним. Так что и сам Драко Малфой, как это ни горько было понимать, не являлся для остальных отпрысков магических семей чем-то особенным — тем, на кого стоило тратить своё время. Если раньше подобные мысли уходили так же быстро, как и появлялись в голове, то сейчас одна странная гриффиндорка заставила его многое переосмыслить.

Малфой брёл в окрестностях Хогвартса, укутанный с ног до головы туманной дымкой — подобная конспирация его более чем устраивала. После того, как беспричинная мигрень стала реже его донимать, с ним начали происходить не менее странные вещи. Неизвестно откуда в его голове появлялись отчётливые команды к действию. Изо дня в день в его мозгу крутились одни и те же слова: Поттер, книга, судьба. Он понимал, что от этих трёх слов напрямую зависит его дальнейшая жизнь. Так как на поклон к бывшему Избранному он никогда не пойдёт, а разобраться самому, не имея доступа в гриффиндорскую башню для слизеринца до мозга костей, не представлялось возможным, он нашёл один-единственный выход — действовать через друзей Поттера. Рон сразу же отпадал, так как у них ещё с детства возникла взаимная неприязнь друг другу. Грейнджер тоже для этого не подходила, да и, вообще, он бы даже не решился обратиться к ней, она ведь как-никак от него немало натерпелась, хотя её рациональное мышление в этом деле ему бы точно не помешало. Оставалась одна Джинни, и она оказалась для Драко одним из самым подходящих и приятных вариантов — тем более, в последнее время их отношения здорово наладились. Как бы ему ни хотелось, но попросить о помощи он был просто вынужден, пришлось свою гордость засунуть куда подальше и начать немедленно действовать.

Уже несколько дней он выслеживал её, чтобы поговорить наедине, но, как назло, девушка всегда была в обществе многочисленных подруг или в сопровождении знаменитой троицы. В те моменты, когда он часами наблюдал за ней со стороны, Драко все чаще ловил себя на мысли, что Джинни даже очень привлекательная девушка. Со временем он изучил все её повадки и жесты, как же она забавно начинала морщиться, когда её злили чьи-то высказывания, по одному её взгляду можно было понять, что сейчас младшую Уизли лучше не трогать. А стоило ей задуматься о чем-то, то она непременно поднимала глаза кверху и обязательно заправляла прядь волос за ухо. Её волосы — это вообще отдельная тема, в солнечный день от них глаз нельзя отвести, так и кажется, что если тронешь их рукой, то тут же обожжёшься. А как она может улыбаться глазами... По его мнению, среди всех учеников Хогвартса так делать не умел никто, а может и умел, только Драко не замечал этого. Или не хотел замечать.

Со временем его умом целиком и полностью овладела эта рыжеволосая бестия — не так давно он, как и многие другие, называл её именно так. Теперь не только по жизненно важному делу он жаждал с ней встречи, а причиной этому было и нечто очень личное. Конечно, у Малфоя о любви и мыслей не было; по хорошему счёту, это чувство он и не испытывал никогда, так, было несколько несерьёзных привязанностей и симпатий, по его мнению. Но сейчас всё было как-то по-другому, не так, как раньше.