Фальшивомонетчики

Глава 3

— Ну-с, молодые люди, вы ничего не хотите мне сказать? — Дамблдор не смотрел на нас, но я чувствовал, как он шарился в наших мозгах своими скрюченными пальцами. Он с улыбкой выворачивал наши души и рассматривал содержимое. — Хозяин «Сладкого королевства» давно начал замечать, что деньги в его кассе кто-то меняет на фальшивые. Как вы можете объяснить, что сегодня именно вы расплатились ненастоящими галлеонами?

— Ну так и можем. Мы же ходим туда по выходным… Поди на сдачу дали, — Сохатый пожал плечами.

Голова пухла, словно ее набили ватой, руки в карманах потели, и я пообещал себе, что если мы выберемся из кабинета директора без потерь, то я все же поссу с Астрономической башни.

— И тем не менее, вы совсем не удивлены. Будто знали, что фальшивые монеты существуют. Я ошибаюсь?

— Вы ошибаетесь, — вежливо ответил Сохатый. — Но мы же не нежные барышни, которые падают в обморок от каждой неожиданности.

— Хорошо, — директор уставился на меня, и ладони изошли потом, пока я старался принять невинный вид. — Есть ли у вас предположения, кто из студентов мог заняться противозаконным делом?

— Откуда? — начал Джеймс, но Дамблдор перебил его:

— Не буду скрывать, молодые люди, я наслышан о ваших бесчинствах. За годы ваших проказ профессор Макгонагалл рассказала мне все, пожалуй, вплоть до описания детских болезней. Думаю, если вы не знаете, кто нарушает закон, то никто не знает.

Да, мы такие. Охуенные.

— Вам не приходило в голову, профессор, что лучшая защита — это нападение? — я без спроса уселся на стул. — Думаю, тот, кто указал на нас, желая прикрыть свою задницу, тот и виноват. — Брови Дамблдора поползли вверх, и я пояснил: — Это Снейп. Прибежал к вам жаловаться, чтобы обелить себя, это же элементарно.

— Мысль, — кивнул Сохатый, поняв меня без слов. Дружище. Ремус и Питер как воды в рот набрали. — С виду он тихоня, но на самом деле… кто знает, что творится у Снейпа в голове? Я слышал, у него родители были сумасшедшими.

— Его родители живы, мистер Поттер, — тихо произнес Дамблдор и чуть громче добавил, заглянув в фарфоровый чайничек: — Я бы на вашем месте оставил мистера Снейпа в покое. Вы даже не представляете, насколько ваши выходки могут быть опасны.

— Понимаете, профессор, мы будем ненавидеть друг друга, даже если мир перевернется жопой кверху, — Джеймс сдул челку со лба. — Вот скажите, профессор, солнце когда-нибудь остановится или так и будет вставать на востоке и садиться на западе? А может, на улице будет вечная зима? Это закономерность, верно? Зима сменяется весной, а лето — мерзкой осенью, и даже все маги мира не смогут помешать природе. Вот так и мы с Ню… со Снейпом. Если вдруг мы станем друзьями, значит, с миром что-то не так. Значит, кто-то перевернул его вверх тормашками и встряхнул.

— Не обязательно друзьями, — Дамблдор налил в чашку заварки. — Разве он вам мешает?

— Ну, когда он бегает к вам и доносит… да, он нам мешает. И можете снять с меня все имеющиеся у Гриффиндора баллы.

— Баллы — это всего лишь цифры, — профессор долил кипятка из палочки и отхлебнул чай. Прикрыв глаза от удовольствия, нараспев продолжил: — Старина Армандо рассказывал, что после смерти цифры не пригодятся. Их просто нет после смерти, и когда спрашиваешь у покойного, сколько времени, тот пожимает плечами.

— О, Альбус, однажды мне повезло, и я добился ответа: «Скоро полночь»! — бывший директор Диппет встрепенулся и перестал притворяться, что спит. — Но тот человек был чудак! В красном колпаке и синих сапогах он гордо вышагивал следом за дементором, одетым в белую мантию. Чудак радовался, что в новом мире нет сварливой жены, скучной работы и безденежья. Да что там! Он шагал по разбитым часам и разбросанным монетам, пытался поднять их, но дементор не разрешал.

— А куда они шли? — Ремус впервые раскрыл рот.

— Да на казнь же! Вы чем слушали? — возмутился Армандо Диппет. — На казнь, вестимо.

— Так он ведь уже умер, — не люблю, когда старики-маразматики несут чушь.

— Ох, молодежь, никогда не дослушают. В мое время студенты были внимательнее!..

— В ваше время, — пробурчал Джеймс, — и мылись в озере.

— …этого чудака за кражу казнили. Он стащил мясо с прилавка — поймали и прямиком на виселицу. Но одного не учли… чудак-то душегубом был, а воровство мелочь для него…

— А причем тут баллы? — громко спросил я к большой досаде Лунатика, обратившегося в слух.

— Какая невоспитанность! — закатил глаза Диппет. — Нет, я решительно отказываюсь продолжать рассказ!

— Постойте! — крикнул Лунатик, но Армандо скрылся за рамой. Стул, оставшийся на картине, пошатнулся и грохнулся на нарисованный пол. — Что он хотел этим сказать?

— Не знаю, — Дамблдор безразлично пожал плечами. — Он иногда говорит странные вещи. Но правдивые.

Вряд ли ветхая картина может говорить разумные вещи.

Мы медленно попятились к двери, но тут директор оторвался от чайной полудремы.

— Молодые люди, — окликнул нас Дамблдор, когда дверь за нами почти захлопнулась. — Мистер Снейп не был у меня. И ничего мне не говорил.

* * *

— Да врет, как пить дать. Прикрывает Нюнчика, чтобы мы ему яйца не оторвали.

Джеймс подошел к окну и задернул шторы. В спальне пахло паленым.

— Хвост, ты опять сжег свою домашнюю работу? Хвост, от этого она не воскреснет сделанной правильно, это же не Феникс!

— Больше некому, это Снейп, он ведь грозился рассказать.

— Мудак.

— Да не то слово, — Джеймс улегся на кровать, не раздеваясь. — Кстати, Флетчер прислал нашу долю, — он достал из-под подушки плотно набитый мешочек. — Правда Эванс сорвала мое объявление, и мелкота не знает, что мы готовы давать в долг.

— Дамблдор нас подозревает, так что, может, оно и к лучшему, — Лунатик аккуратно повесил брюки на спинку стула.

С того дня, когда за нами захлопнулась дверь директорского кабинета, в спальне поселилось беспокойство. Иногда мне казалось, что пора ставить пятую кровать — специально для беспокойства и безысходности. Они бы трахались, рождая тоску, страх, панику и недоверие. Все чаще в голову закрадывались нехорошие мысли, а вдруг Снейп тут не причем? Тогда кто? Кто еще мог слышать, догадаться, прийти к выводу? Нюниус мразь, но на него не похоже: пойти к директору, нажаловаться, описать все в подробностях. Да он шесть лет сопел в тряпку, не шелохнувшись.

Джеймс грел снитч в ладонях.

— На всякий случай нужно припугнуть Нюниуса.

Замок в двери щелкнул, хотя никто из нас не произнес ни звука. И палочки валялись на тумбочках. Я в два шага пересек комнату и дернул ручку: дверь тихо отворилась.

— Бродяга?

— Забей. Показалось.

Интересно, у меня в роду были сумасшедшие? Впервые я задал себе этот вопрос первого сентября, когда увидел несуществующую драку. Я видел ее так подробно, так ярко, что мог описать любую мелочь. И брызги крови, и каждое сказанное слово. Словно мое воображение нарисовало фигурки и толкало их друг к другу, а само между делом малевало пейзаж за их спинами.

— По-моему, мы нанюхались вонючего дыма.

Если бы, распахнув форточку, можно было избавиться от мыслей, я бы жил на улице, потому что на улице нет стен. И форточек нет, только воздух.

— Мне тут Мэри кое-что рассказала…

Она просила никому не говорить, но парням-то можно, они же друзья.

— Так-так, ну-ка? — Джеймс подался вперед. — Выкладывай, что там тебе напела Макдональд. Странно, что у нее вообще было время разговаривать.

— Мне пришлось пожертвовать собой, чтобы разузнать подробности. Зацените благородство бродячей души. Ты сейчас описаешься от радости, Сохатый, давай я тебе вазу подставлю. Ночную, ты не подумай!

Подушка пролетела мимо меня и попала в Лунатика.

— Ой, извини, друг, — хохотнул Сохатый. — Я потом вытру за собой, говори уже.

— Мэри сболтнула, что папаша Снейпа тот еще тип…

— А она откуда знает?

— Ей Эванс в прошлом году проговорилась, когда они со Снейпом поссорились. Потом язык прикусила, но было поздно. Мэри как радио, только хуже: на радио по бумажке читают, а Макдональд еще тридцать раз все переврет.

— А нам какая польза?..

— А такая.

Беспокойство топталось на пороге, безмолвно требуя поставить для него пятую кровать. Безысходность выглядывала из-за спины беспокойства и украдкой махала страху, панике и тревоге рукой, мол, подходите ближе, не бойтесь.

Я возьму палочку и отстреляю все чувства, которые нам мешают. Оставлю только веселье, уверенность и, наверное, безразличие, чтобы совесть не мучила. Совесть тоже надо пристрелить. А лучше отравить.

* * *

Совесть корчилась в предсмертных судорогах, пока я запечатывал свиток пергамента заклятием и привязывал к лапе школьной совы.

Дамблдор у себя в кабинете напевал незамысловатую мелодию про козла. Да правда, про козла, я не шучу. Козел в его песенке пошел гулять, но не вернулся, потому что нашел зеркало и засмотрелся на свое отражение. Тупое видение не исчезало, и я пожелал козлу увидеть в зеркале что-нибудь хорошее, а не свою козлиную морду.

Сова с укоризной посмотрела на меня, словно говоря: «Ну неужели сам не можешь дойти до слизеринских подземелий, придурок?! Тем более в такую рань». В отместку я выбросил ее за окно и мельком взглянул на кусок солнца, торчащий из-за верхушек деревьев, как сыр из мышеловки. В кармане звенели липовые галлеоны, пульс бился в горле и в груди, а на запястьях почему-то не прощупывался.

Последний февральский день обещал быть длинным.

Уважаемый мистер Снейп!

С прискорбием сообщаем вам, что миссис Эйлин Снейп была найдена в доме, расположенном по адресу Паучий тупик… с признаками насильственной смерти, наступившей в результате применения маггловского холодного оружия (кухонного ножа — прим. сотрудника отдела по связям с магглами).

Приносим искренние соболезнования и просим прибыть в госпиталь Святого Мунго (нулевой этаж) для освидетельствования.

Желаем хорошего дня! С наилучшими пожеланиями, Эдвард Хмелкирк.

— Тебе не кажется, что это слишком, Сохатый? — Ремус оставил перо в чернильнице.

— Да я точно знаю, что этот дядька работает в министерстве! Не подкопаешься.

— Я не об этом. По-моему, мы зашли слишком далеко.

Беспокойство погладило меня по спине.

— Джеймс, представь, что такое письмо прислали тебе.

Мы шли на завтрак. Лунатик нарочно не смотрел на меня, потому что знал, что такое известие меня бы обрадовало. Ну хорошо, не огорчило бы, так правильнее.

— Носатый сдал нас Дамблдору. И лично мне будет приятно, если он поведется и слиняет на пару дней проверять, как там его мамаша.

— В самом деле, Лунатик, — желудок просил жрать со вчерашнего вечера, и еда интересовала меня гораздо больше, чем переживания Снейпа. — Ты так говоришь, будто мы убили его мать на самом деле. Это же шутка. Шалость! Торжественно клянусь и все дела.

— Лили бы не одобрила.

Сохатый остановился, и Хвост, шедший следом, налетел на него.

— Но мы ведь ей ничего не скажем, — в голосе послышалась угроза.

Мы вообще не разговаривали за столом, проглатывая слова вместе с кашей и запивая тыквенным соком. Ремус хмурился и читал трансфигурацию, Хвост сучил ногами, а Джеймс поглядывал в сторону слизеринского стола.