Гарри Поттер и Принц Слизерина

Лицо Гермионы выражало крайнюю степень задумчивости.

— Возможно, ты прав, — сказала она, садясь. — Поэтому ты назвал меня мисс Грейнджер?

Гарри протянул ей свой экземпляр Дилворта.

— Здесь есть целая глава, посвященная тому, когда можно, а когда нельзя обращаться к кому-то по имени. Как я понял, для большинства людей это не имеет особого значения... но для волшебников и ведьм, которые управляют страной, это значит очень многое.

Девочка серьезно кивнула на это.

— Но почему ты думал, что это может меня как-то обидеть?

— Ну, ты, очевидно, умна, но также очевидно, что ты очень гордишься своим маггловским происхождением. Что очень хорошо! Моя, м-м-м, мать — магглорожденная, и теперь она хогвартский профессор изучения магглов. И у меня, как у полукровки, которого вырастили магглы, нет проблем с магглорожденными. Но последнюю волшебную войну — ту самую, которая закончилась, когда Джим Поттер уничтожил Сами-Знаете-Кого, начали выходцы из чистокровных семей, которые хотели убить всех магглорожденных из-за сумасшедшей идеи, что они как-то крадут магию у чистокровных детей. И волшебную войну, которая была до этой, также начали чистокровные, которые хотели завоевать маггловский мир, потому что думали, что волшебники просто лучше и сильнее и для всех будет лучше, если мы будем управлять магглами. Я однозначно не считаю, что тебе следует скрывать свое маггловской происхождение. Впрочем, я тоже не планирую. Но я думаю, что наше время в Хогвартсе может быть намного менее приятным, если мы не примем тот факт, что мы здесь чужие.

Они проговорили еще минут пять. О том, как мало они знают о волшебной политике и истории. О невероятно расплывчатых определениях чистокровных, полукровок и магглорожденных. О бесчисленном количестве неписанных правил, игнорирование которых заклеймит магглорожденного как чужака. О том, что в волшебной Британии было ужасно бестактным поминать имя господа всуе, поэтому большая часть людей использовала слово «Мерлин» как базовое ругательство.

— Если честно, — начал Гарри, — я так заморачиваюсь из-за всего этого потому, что... ну, потому что мой отец, Джеймс Поттер, происходит из очень древней чистокровной семьи. И когда-нибудь, если Мерлину будет угодно, я унаследую его место в Визенгамоте, так что я не хочу нечаянно оскорбить кого-нибудь важного.

— Если Мерлину будет угодно... — повторила Гермиона, тряхнув головой. — К этому надо будет привыкнуть. Какие-нибудь другие ошибки, которых мне следует избегать? Разумеется, принимая во внимание, что я не планирую менять свои принципы только для того, чтобы не злить фанатиков.

— Я тоже не планирую. И как я уже сказал, я не думаю, что большинство волшебников сильно заморачивается по поводу этикета, если только не сделать что-то о-о-очень оскорбительное или неправильно обратиться к волшебнику из очень старой чистокровному семьи. Но лучше перебдеть, как говорится.

Гарри на секунду задумался.

— А! Есть одна очень важная для нас вещь. Никогда не поднимай руку в классе.

— ЧТО?! — неверяще сказала Гермиона.

— Если точнее, никогда не поднимай руку, если только ты не хочешь задать учителю вопрос или учитель явно адресовал вопрос всем. Обычно так происходит, когда кто-то попытался ответить на вопрос и облажался. Когда учитель задает вопрос, он уже решил, кого он спросит, и просто дает студенту несколько секунд, чтобы подготовить ответ. Моя... моя мать обожглась на этом. Сильно. Когда она была на первом курсе, ее считали изгоем, и она не могла понять почему. Наконец кто-то сжалился над ней и рассказал, что, поднимая руку каждый раз, когда учитель задает вопрос, она всем демонстрирует, что считает, что ее одноклассники слишком тупые, чтобы знать ответ на вопрос.

— Ух ты, — сказала Гермиона. — Я бы никогда до такого не додумалась, если бы ты не объяснил мне. До Хогвартса я училась в школе для одаренных. И там работа в классе была основой твоей оценки. Если бы я также повела себя в Хогвартсе, я бы выставила себя полной дурой.

Гарри серьезно кивнул.

— Существует множество подводных камней, который могут доставить кучу проблем новичкам. Если подытожить, мисс Грейнджер, вы и я собираемся начать учиться в Оксбридже, вы — как стипендиат, а я как выросший за границей аристократ. И ни один из нас ничего не знает об Оксбриджской культуре.

Гермиона уставилась в пол.

— Гар... мистер Поттер, думаете, я столкнусь с дискриминацией из-за того, что мои родители магглы?

Гарри помедлил.

— Я... не уверен. Лично я ожидаю, что до какой-то степени со мной будут обращаться как с чужаком — по крайней мере поначалу. Я буду строить свою позицию, исходя из этого. Уверен, некоторые люди будут к нам предвзяты из-за нашего происхождения. Не все, конечно. И думаю, даже фанатики чистоты крови будут сдержаны. Все-таки войну-то они проиграли. Ты уже думала, на какой факультет хочешь попасть?

— Я надеюсь на Гриффиндор или Когтевран. А что? У них разное отношение к магглорожденным?

— Все, что я знаю по этой теме, это то, что мне рассказали родители, так что я бы отнесся к этому со здоровой долей скептицизма. Очень многие слизеринцы поддерживали Сами-Знаете-Кого в последнюю войну. Я уверен, их дети будут среди учащихся. Поэтому я ожидаю некую долю враждебности к магглорожденным и, вероятно, к брату Мальчика-Который-Выжил. Надеюсь, не все, но не ожидать этого глупо. Когтевранцы более всего сосредоточены на учебе, что тебе может понравиться, но в то же время они очень привержены традициям и гордятся своей элитарностью, как факультета умников, что, возможно, может раздражать. Пуффендуйцы гордятся своей терпимостью и всепринятием, но они и платят за это тем, что другие факультеты смотрят на них сверху вниз. Мой отец зовет их факультетом тюфяков, но я сильно сомневаюсь, что это правда, ибо пуффендуйцев среди министров магии было больше, чем выходцев с любого другого факультета Хогвартса. Моя мать сказала, что магглорожденные лучше всего приживаются в Гриффиндоре. Они имеют репутацию бунтарей и, вероятно, привечают магглорожденных и полукровок, чтобы утереть нос традиционалистам из чистокровных. Также, они из всех факультетов наименее заинтересованы в соблюдении формальностей и этикета, поэтому они более склонны не замечать каких-то небольших огрехов. Конечно, она сама была гриффиндоркой, так что она может быть предвзятой.

Гермиона поднялась на ноги.

— Что ж, вы дали мне много пищи для размышлений, мистер Поттер. Но, полагаю, мне стоит пойти и найти Невилла... мистера Лонгботтома и узнать, как у него дела с поисками его жабы.

Уже уходя, она повернулась к Гарри.

— Мистер Поттер, какие книги вы порекомендуете, чтобы узнать больше о том, о чем мы с вами говорили?

Гарри улыбнулся, в этот раз искренне, и продиктовал название трех книг по этикету.

— Если вы не найдете их в хогвартской библиотеке, обратитесь ко мне, и я одолжу вам свои экземпляры.

— Благодарю вас.

Она остановилась, вспоминая, как люди общались друг с другом в «Гордости и Предубеждении».

— И, мистер Поттер, не сочтите за дерзость, но я была бы рада, если бы вы звали меня Гермионой, — с улыбкой сказала она.

Гарри рассмеялся.

— Конечно, Гермиона, что за вопрос! И я буду также рад, если ты будешь звать меня Гарри.

Та кивнула и вышла из купе, а Гарри вернулся к своей книге по этикету, удовлетворенный новым знакомством. Спустя примерно десять минут дверь купе открылась и вошел Джим вместе с долговязым рыжим парнем, которого Гарри видел на платформе и у мадам Малкин.

— Эй, вот ты где! — вскричал Джим. — Я тебя целую вечность ищу. Это Рон Уизли. Он будет с нами учиться. Рон, это мой брат Гарри!

— Рад познакомиться, Гарри, — с энтузиазмом потряс ему руку Рон.

— Взаимно, — вежливо ответил Гарри, внутри думая: «О да. Однозначно Гриффиндор». Вслух же он сказал другое: — Вообще-то, мы уже встречались. Помнишь, мы вместе были у мадам Малкин?

— А, да! Я тебя помню. Ты должен был сказать мне, что Джим твой брат!

— Ну, тогда я только что узна... забудь. Просто это был тяжелый день, и я тогда об этом не думал.

— Да ладно вам, — сказал Джим, плюхаясь на сиденье рядом с Гарри, пока Рон садился напротив. — Прости за всю эту историю с фотографиями. Это часто раздражает. Но Рон познакомил меня со своими братьями. Они в гриффиндорской команде по квиддичу, — он осекся. — Ты ведь знаешь что-нибудь о квиддиче, Гарри?!

— Немного. Я знаю, что это странная смесь водного поло, вышибал и захвата флага, но в нее играют в воздухе, верхом на метлах.

— О-о-оке-е-ей. Я не понял ни единого слова. Но не переживай. В школе папа был потрясающим охотником. Он подарил мне на четвертый день рождения мою первую ученическую метлу. В полетах мы тебя быстро подтянем.

Гарри, который провел свой четвертый день рождения, учась готовить бекон и омлет для Дурслей (под угрозой удара сковородкой, если что-то подгорит), снова улыбнулся своей фальшивой улыбкой.

— Жду не дождусь.

Внезапно дверь купе снова отъехала в сторону, и еще один человек вошел. Это был худой блондин с аристократическими чертами лица. Позади него, в коридоре, стояли два крупных мальчика, которые, вероятнее всего, лет через пять вырастут в огромных амбалов.

— Мне сказали, что Джеймс Поттер-младший, Мальчик-Который-Выжил, едет в этом купе. Это правда? — властно спросил вошедший.

— Правда, — с небольшой долей смущения сказал Гарри. — А вы?

— Малфой. Драко Малфой из Древнего и Благородного дома Малфоев.

Оба, и Джим, и Рон ухмыльнулись над напыщенностью Драко, но тот по какой-то причине взъелся только на Рона.

— Знаешь, я могу угадать, из какой ты семьи. Рыжий, в веснушках. В подержанной одежде. Однозначно Уизли, — выплюнул он.

Рон и Джим покраснели от гнева, а Гарри только сузил глаза. Он знал фамилию «Малфой» и был очень удивлен тем, как груб отпрыск столь благородного семейства. И это еще не принимая во внимание странно специфичное оскорбление, направленное против кого-то, кого Малфой, очевидно, не знал до этого момента. Не обращая внимания на Рона, Драко повернулся к Гарри, но внезапно заметил, что в купе находятся два очень похожих друг на друга мальчика. Он понадеялся, что правильный — это не тот, у которого было пятно от шоколада на футболке и который сейчас сверлил его злобным взглядом.

— Так ты Джеймс Поттер? — уже более вежливо спросил он.

Гарри покачал головой и указал на Джима, который встал и начал угрожающе надвигаться на Драко. Двое кабанов снаружи напряглись, готовясь защищать третьего.

— Я Джим Поттер. Что тебе надо здесь?

Драко поднял руки, показывая, что пришел с миром.

— Поттер, перестань. Я прошу прощения, если как-то тебя обидел. Но ты национальная икона и наследник Древнего и Благородного дома. И очевидно, тебе нужна помощь в выборе правильных друзей. Я могу помочь тебе в этом, — из слов Драко было кристально ясно, что под правильными друзьями, он имел в виду кого угодно, только не Рона, чье лицо было искажено гримасой гнева.

— Я сам могу найти себе правильных друзей, Пожиратель смерти, — зло усмехнулся Джим.