Грешный маг

Дарья Палдовская
Грешный маг

Семь раз ответь,

И сделай выбор

Костяной дуб тяжело гнулся к выжженной земле, которая его окружала неровным кругом. Дерево мертвых перестукивало на ветру скелетами, оставшимися от глупых птиц, что заплутали в его тонких ветвях. Так музыкант в заезжем доме палочками выбивает для гостей мелодию «народившегося утра» в честь годовщины императора, что правит вечно.

Человек в одеждах, когда-то достойных дворцовых приемов, уверенно шел к молчаливому хищнику. Он держался гордо, с расправленными плечами, словно умелый актер постановки, и представление его не нарушала даже скрытая сюртуком рана, которую оставили на прощание стражи-гвардейцы.

Он не дошел шага до смертоносной территории, но вот тень его, отделившись, продолжила идти прямо. Если присмотреться, можно было заметить, что это была не совсем тень. Не совсем обычная так уж точно. От нее исходило едва уловимое серебристое свечение, которое выдавало в ней связь с арбором – высшей силой, что давала власть, но в неумелых руках поглощала души. Этой силе запрещено было оставаться без контроля Капитолия, и сунувшийся к дереву мертвых мужчина это знал, но не придавал значения – он был грешным магом, чье волшебство слушалось только его, оставаясь глухим к заповедям вечного бога. Он был беглецом, и путь его шел прочь от центра, в забытые Огненные Земли.

Черный силуэт было едва видно в свете магического фиолетового купола над головой, что диктовал миру смену дня и ночи. Тень скользила по серой земле, переползая куски израненного временем железа. Где-то под ними покоился мертвец, из сердца которого выросло вечно голодное дерево.

Добравшись до ствола, тень вцепилась в мягкие черные корни, которые легко отломились. Эта древесина была чрезвычайно полезна, и его продажа здорово бы пополнила оскудевшие ресурсы.

– Благодарствие ветру судеб, – раздался позади беглеца холодный голос.

– Благодарствие ветру судеб за то, что вы здесь, – не дрогнувшим голосом откликнулся на церемониальное приветствие путник и широко взмахнул руками.

Столь яркий жест ненадолго отвлек внимание новоприбывшего как от шепота на грани слышимости, приказавшего тени «место», так и от ряби среди тьмы дерева. Это было важно, ведь хуже того, что ее увидели, могло быть только если бы беглеца узнали. Но хорошую мину нужно сохранять и при плохой игре, и маг выпрямил спину, расправил плечи, сцепил руки за спиной и обернулся, пока на лице его вытянулась маска законопослушного поданного.

Окликнул его алькальд – один из тех, кто отвечал за порядки, соблюдаемые в мире вечной ночи. Он был высок и словно сошел со святых скрижалей: весь правильный, в идеально белых одеждах, с воспетыми канонами широкими скулами и серыми глазами – столь же острыми, что висящий на его бедре клинок. На груди стража покачивался алый кулон, от вида которого ладонь беглеца сама потянулась к горлу. Там, под воротником, еще не зажили шрамы. Он успел себя одернуть и вместо шеи коснулся каждой из мочек, выказывая уважение Богу-Ревнителю.

– Вы выбрали необычное место для прогулки, – слишком спокойно сказал алькальд.

Беглец знал, что его вид был подозрителен. Он выглядел будто бы представительно, и жесты его выдавали опытного ритора, не раз выступавшего перед важной публикой, но добротная ткань костюма и холеные руки были испорчены порезами и вязкой грязью, а немытое лицо говорило о том, сколько дней он провел под ночным небом. Вид его выдавал в нем скитальца, но скитальца не по собственной воле.

– Отнюдь не для прогулки – для поиска, – ответил беглец.

– И поиска чего же?

– Ах, незадача, – путник нагнулся и поднял корень, который притащила ему покорно молчавшая тень. Движения мужчины были покатыми, плавными, как у скользящей по песку гадюки.

Материал в его руке заинтересовал алькальда.

– Каково ваше имя? – спросил белый страж.

Сердце беглеца зашлось в немом крике, а в голове зазвенели слова настоятельницы: "грязь всегда возвращается в грязь". Он изобразил почтительность на лице, но его тень на земле знала истину – маг был в гневе.

– Салкард из фело́ксени, – представился беглец, решивший утаить свое родовое имя и представиться лишь народом, к которому частично принадлежал.

Внешность его сыграла на руку – смуглая кожа и зеленые глаза, из-за которых его чурались в центре, сейчас могли отвести собеседника от мысли, что оборванец перед ним был родом из Капитолия, первого города мира.

– Мое имя Бедивер Ферзь. Салкард, предлагаю тебе оказать неоценимую помощь Вечным Скалам.

– Какого рода?

– Пройдемте со мной.

Сопротивление пока привело бы к худшим результатам, чем послушание, и беглец подчинился. Пока.

***

Салкард перебил первые две погони и оторвался от третьей не для того, чтобы случайно попасться в руки алькальду, какого-то беса забывшему в двух днях езды от капитольских дворцов и их неукоснительных законов.

Беглец сжал в кармане добытый корень. Он подумал, что стоило вместо этой авантюры с костяным деревом воспользоваться арбором, или даже продать последнее золотое украшение, связывавшее его с прошлым – кольцо-печатку. Оба варианта были опасны, а последний приносил еще и личное горе, ведь маг мог сколько угодно ненавидеть Капитолий, но это не отменяло, что тот был его домом.

Салкарда привели в заезжий дом, что стоял у центрального тракта. В заведении было шумно и горели свечи, несмотря на разгоряченный за день воздух. Внутри толпился народ, отмечавший окончание недели годовщины императора, на сцене даже выступала певица – тёмные кудри, такие же, как у беглеца, спускались на тяжёлую талию. Она пела об истории первого Круга Семи и о казненном Безумце, что предал Бога-Ревнителя.

На месте почетного гостя в центре зала сидел юноша с маленькими круглыми коричневыми очками на длинных дужках. Он пил горячий отвар из большой плоской чаши, обхватив ее по бокам большим и указательным пальцами. О жаре он не переживал, ведь его спасала выведенная на одежде изморозь – такие волшебные узоры, которые не каждый мог себе позволить. О его месте в мире говорили и камни из оникса на одежде – они говорили, что этот человек был не просто богачом и не просто церковником, а вхожим в палаты самого Бога-Императора. Ему подобные могли свободно бывать в зале с проклятыми тронами, с которых так высокомерно смотрели блюстители закона, решавшие судьбы мира, но забывшие о том, ради чего их туда поставили. Ни слушая ни бога, ни людей, пока им могло это сойти с рук, они здравствовали и процветали. Ими был дан приказ о казни многих, включая Салкарда.

– Благодарствие ветру судеб, – обратился к магу молодой господин.

– Благодарствие ветру судеб за то, что вы здесь, – ответил Салкард и склонил голову. – Чем вам может помочь сей никчемный слуга?

– О, – юноша снял очки, за которыми нашлись удивительно ясные глаза. Для церковника. – Как я вижу, мой спутник, в своей манере, немногословен.

Салкард чувствовал, как трепетала его тень – она беззвучно кричала, что это допрос, их поймали, раскусили и скоро поведут на смерть, но беглец надеялся наболтать себе билет на свободу. Верить в это ему помогало то, что эти двое еще не предъявили ему никаких обвинений: ни в грешной магии, ни в организации неудавшегося восстания

– Я встретил господина Салкарда из фело́ксени у костяного дерева с собранной корой, – кратко обозначил ситуацию Бедивер.

Видимо, церковник был главным, а алькальд находился в подчинении у рода и, вероятно, был личным стражем – у юноши из оружия имелся лишь легкий кинжал больше пригодный для нарезания фруктов.

– О, славно, – сказал молодой церковник. – А у вас необычное имя для фело́ксени.

– Я много странствую, как и мои родители, – кивнул Салкард. – Имя мне дали лхасское, потому как с ним удобнее путешествовать.

– Ваши родители также были путниками?

– Да.

Юноша серьезно кивнул и потер то место на подбородке, где у него когда-то должна была бы образоваться принятая в высшем обществе борода, но где пока были лишь редкие пеньки усов. Несмотря на возраст, держался он хорошо. Он принимал как должное, что его должны уважать, и что не всегда для этого будет хватать одного лишь его статуса.

Салкард начал подозревать, что имело место какое-то недоразумение. Будь это и вправду допрос, с ним бы не стали возиться. Пока лишь подозревали в нем плута, это так, но подозревай они о реальном положении дел – сожгли бы на месте. Особенно алькальд. Но для чего тогда он им был нужен?

– Я вижу, что вы в замешательстве, потому поясню. Бедивер искал замену нашему приболевшему путнику и удачно наткнулся на вас, – решил объяснить юноша. – А, и позвольте представиться подобающе – Лихтэрд Охрид. Я готовлюсь стать мирозором.

Мальчишка протянул выуженную из кармана печать, а затем снял перчатки и поднял руки, в которых Салкард узнал вырезанные в плоти гнезда для камней-проводников.

– Спину показывать не буду, поймите меня, здесь слишком людное для этого место.

Он говорил это так, будто, имея эти выбоины и алый кристалл на цепочке, оставалось еще хоть что-то, что нужно было подтверждать. А выбоины были истинными, если судить по искусной технике выполнения.

Мирозоры были проводниками воли Бога-Ревнителя. То, что Круг Семи решал, они исполняли. Вступить в их ряды было нелегко, а также требовало времени и сил пройти через три церемонии. По каждой на вбитый в тело страждущего волшебный камень, что вместе даровало «правильную» магию. Такова была роль волшебства в Капитолии. Или тебе ее выдают, или ты с ней рождаешься и становишься изгоем-грешным магом, если хочешь жить. Если не умеешь хорошо врать.

У беглеца зачастили маятники в голове, и он привычно завертел на пальце кольцо. То, что его новый знакомый стремился примкнуть к мирозорам, для него было даже не плохо, а погано, еще и вкупе с такой фамилией – Охриды принадлежали к знати, ревностным почитателям канонов. Но Салкард знал человека с этой фамилией, что был исключением из этих правил, пускай и единственным.

– Моя церемония будет на следующей неделе, – продолжил Лихтэрд. – Для этого мне нужно завершить мое паломничество. Я поклонился шести из семи чудес. Осталось последнее – храм в этом городе. Как и во всех остальных, в нем царствует дикий арбор, что небезопасно. Ранее с ним нам помогал мой друг, но сейчас его призвали семейные дела, и потому нам нужна помощь – если я не успею, то мою первую церемонию придется перенести на семь лет, а это непозволительно поздний срок для начала карьеры. Вам всего лишь нужно сопроводить нас до Святого Сада.

До Салкарда дошло.

В этом мире, помимо магов и мирозоров, были проклятые – те, кого отринул мир, от кого отказалась сама суть мироздания. Их преследовали неудачи, им было не суждено когда-либо воспользоваться магией, своей или взятой взаймы. Были и те, кого обрекли на муки маги. Охрид принял его за первого. Но Салкард был вторым, и никогда не бывал пострадавшей стороной.