Женщина, которой я была раьше

Джерри Лин
Женщина, которой я была раньше

Gerry Leen — "The Woman I Used to Be"   

© 2014 by Gerry Leen — "The Woman I Used to Be"

© Константин Хотимченко, перевод с англ., 2022

 https://vk.com/litskit

Я сажусь в удобное кресло, которое, как мне говорили, никогда не было моим любимым, и наслаждаюсь неожиданной тишиной в доме. Все ушли. Мне настолько лучше, что они считают безопасным оставить меня одну. На самом деле, мне не совсем лучше — если лучше — это когда ко мне возвращаются воспоминания, — то я просто научилась притворяться и заполнять пустые места фантазиями. Должно быть, у меня было много разнообразных примеров.

Я смеюсь над этим: безумные способности. Это забавная формулировка, если только вы не чувствуете, что теряете рассудок, тогда не очень. Но еще забавно, что я это осознаю и понимаю — такие глупые моменты, когда я понимаю что играю какую-то роль в безумной пьесе — приходят сами собой. Они проносятся в моей голове, как будто язык и память совсем не связаны. Но я знаю, что это так. Как только я пытаюсь заговорить с Натаном или Луизой, мои слова сбиваются. Я пытаюсь найти имена, идеи, основные утверждения или вопросы, а они, как зыбучие пески, засасывают меня в омут непонимания, пока я пытаюсь сформировать законченные предложения так, как это сделала бы она.

Она. Я. Все это сложно.

Меня зовут Сюзанна. Очевидно, мне никогда не нравилось это имя, по крайней мере так утверждает женщина, которая говорит, что она моя мать. Карла — я называю ее так, и она хмурится. Но мне кажется неправильным называть ее мамой. Разве я не должна что-то чувствовать к ней, если она моя мама? Неужели я не должна чувствовать что-то родственное, кроме этой всепоглощающей паники? А еще это странное чувство, что я разочаровываю их всех: мою мать, моего мужа, мою дочь.

Луиза, по крайней мере, похожа на меня. Я ничего не чувствую, когда смотрю на нее, но я могу логически увидеть сходство, и могу определенно сказать: да, вероятно, я внесла свой вклад в ДНК этой молодой женщины.

Но Натан. С его печальными, умоляющими глазами. С его очень терпеливым и понимающим голосом. У меня такое чувство, что он не совсем в моем вкусе, хотя я не могу сказать, кто в моем вкусе.

Но мне часто снится другой мужчина. Он высокий, с кожей цвета красного дерева, отчасти из-за генетики, отчасти из-за пребывания на солнце. Откуда я это знаю? Я не знаю его имени, только его лицо, только его руки, поднятые вверх, когда он говорит мне что-то, чего я не могу услышать. Я никогда не услышу его слов, но я все равно чувствую подъем сил. Он вдохновляет меня.

Пока я не просыпаюсь и не понимаю, что ему нет места в реальной жизни.

Я спрашивала Натана и Карлу об этом человеке — в самых общих чертах. Я могу сказать, что им больно, когда я не помню нужных вещей, но им также нравится, когда я проявляю интерес к своей жизни. Они не помнят никого, кто бы подходил под описание темного человека. Я спрашивала и у домашнего Искусственного Интеллекта, встроенного в наш супер современный дом. На всякий случай, если мы никогда не встречались с этим человеком — или если у меня был роман на стороне — всегда лучше знать заранее. ИИ дома не помнит ни одного посетителя, подходящего под описание, кроме оценщика, который приходил в дом, когда мы думали взять еще одну ипотеку. Но на фотографии, которую вывел ИИ, был не мужчина из моих снов.

— Сюзанна?

Голос домашнего ИИ больше меня не пугает, я запрограммировала его на мужской голос, когда я бываю дома одна, я настроила ему глубокий бархатный баритон, резонирующий с внутренней болью — всегда приятно с кем-то поговорить, особенно если не задумываться, что общаешься с бездушной машиной. Так же я представляю себе голос темного человека, если бы я только могла услышать, что он говорит в моем сне — он предупреждает, зовет, просить остаться? Не знаю.

ИИ — мой лучший и пожалуй на данный момент единственный друг. Он знает меня лучше, чем я сама, и, похоже, он также знает меня лучше, чем моя семья. ИИ зовут Дрю. Забавное имя. Луиза назвала его так, когда мы только переехали в этот дом, по крайней мере мне так сказали. Она хотела, чтобы имя могло быть мужским или женским. Когда я не одна, ИИ говорит заботливым женским голосом, похожим на голос бабушки. Он сказал мне, что Луиза выбрала голос по умолчанию. Он также сказал мне — когда я спросила, — что это идея Натана.

Я предполагала, что он заставит ИИ звучать знойно, сексуально. Это заставило бы меня чувствовать себя менее виноватой в том, что мне снятся мужчины, которые не являются моим мужем, которого я не могу вспомнить.

— Дрю, ты уверен, что я жил здесь до крушения шаттла?

Я задаю этот вопрос уже не в первый раз. Возможно, я продолжаю надеяться на другой ответ. Хотя разве это не является признаком сумасшествия?

— Да, вы жили здесь до крушения шаттла.

Мне нравится, как он отвечает. Без колебаний. Никаких оправданий и сомнений. Только правда. Сухая информация.

— Сюзанна, почему ты все время спрашиваешь об этом?

Я глубже вжимаюсь в кресло, делая себя маленькой, желая исчезнуть.

— Мне здесь не уютно. Или мне просто кажется что это не мой дом.

— Доктор сказал, что нужно время для адаптации.

— Я знаю. Но от этого не легче.

Я слышу жужжание руки Дрю, разворачивающейся с потолка. Механические пальцы подхватывает плед с дивана и переносят его, аккуратно укладывая на мои колени.

— Мне не холодно.

— Ваши показатели говорят об обратном.

Я сдаюсь и укутываюсь в теплый плед. Это белая ворсистая шерсть. Натан сказал, что я вязала его в одном очень скучном путешествии. Я, конечно, этого не помню. Я закрываю глаза и пытаюсь вязать, пытаюсь позволить мышечной памяти взять верх, но мои пальцы больше похожи на палки, страдающие тиком, чем на руки, умеющие вязать. Я нюхаю плед, пытаясь уловить запах его хозайки. Чувствуется слабый аромат духов. Тот же самый парфюм что стоит на моей тумбочке в спальне, которую я делю — или раньше делила — с Натаном.

Дело в том, что я не выношу этот запах. Пряные травы, резкий и держится очень долго. Натан говорит, что я пользуюсь им каждый день, и это единственные духи на моем рабочем месте, но все равно от этого запаха меня слегка тошнит.

Почему я ненавижу его сейчас? Какая часть памяти может контролировать реакцию на запахи?

После аварии у меня были обширные травмы головы. Я знаю об этом, потому что лежала одна в кабине, погребенный под обломками здания, в которое мы врезались. Это я действительно помню, это мое первое воспоминание. Мое рождение, если хотите. Пришла в себя в одиночестве, если не считать лежащего рядом тела — второго пилота, как мне сказали позже, — и я ждала, что кто-нибудь найдет меня, откопает. Почему-то уверенность что меня найдут была очень сильной. Это было не просто надежда — это был факт. Меня ищут.

Натан сказал мне, что врачи практически не давали мне шансов выжить.

Я не знаю, почему мы разбились. Я не знаю, была ли в этом моя вина. Это преследует меня, когда я сижу в одиночестве и пытаюсь восстановить картину происшествия.

Дело в том, что если я закрою глаза, позволю мышечной памяти взять вверх, я смогу почувствовать управление шаттлом. Я тянусь к переключателям и кнопкам, нажимаю на ручки над головой, которые управляют всеми видами маневрирования, остатками топлива, небольшими навигационными изменениями. Я помню это в мышечной памяти моих рук. Я могу представить себе наушники, которые плотно прижимаются к моим ушам. Темные очки, которые мы все надели, как только вышли в атмосферу, отчасти потому, что это был шок после пребывания в космосе, но в основном потому, что так мы выглядели чертовски круто.

Я нашла в доме запасную пару — мои очки были разбиты и валялись в кабине, почти такие же поломанные, как и я, — и примерил их. Они показались мне знакомыми — они тоже выглядели правильно, глаза, невидимы в затемненных линзах. Спрятаны. Неузнаваемы. Все выглядят одинаково в летных костюмах. Волосы должны быть убраны в пучок, если вы носите их длинными. Летная фуражка. Солнцезащитные очки. Темно-синяя форма, накрахмаленная, достаточно свободная, чтобы скрыть фигуру. Обычно мужчин можно отличить от женщин, хотя бы по росту и массе. Но одну брюнетку от другой отличить сложно.

За исключением того момента, когда они поднялись в воздух. Когда они начали летать. У каждой были свои маленькие привычки. Я была известна тем... Почему я не могу вспомнить эту часть? Я снова тянусь вверх, как будто я в кабине, нащупываю рычаги управления, практически вижу их, когда закрываю глаза.

— Я хороший пилот, Дрю?

— Определите слово "хороший".

Я улыбаюсь. Он хитрый, наш Дрю. Но и точный. Он может измерить добро в количестве рейсов, выполненных в срок, в количестве пассажиров, которые жаловались на обслуживание, в зазубринах на фюзеляже, в том, сколько топлива я израсходовала. Я знаю это, потому что мы уже проходили эти вопросы, Дрю и я.

Всегда, когда других нет дома. Интересно, говорит ли ИИ им о том, что я спрашиваю о таких вещах?

— Учитывая мой послужной список и количество полетных часов, ты можешь предположить, что я разобью шаттл на среднестатистическом, обычном подходе к космодрому, куда я прилетала и улетала сотни раз?

— Нет. С вероятностью 90%.

Каждый раз один и тот же ответ.

— Можешь проанализировать обломки и выяснить...

— Доступ к файлам Пандоры заблокирован.

Это тоже его стандартный ответ. Я думаю о новом вопросе. Интересно, знают ли члены моей семьи об мои расспросах? Быстрей всего нет. Каждый раз я формулировала вопрос как гипотетический. Это не должно вызывать подозрений. Только если ИИ не рассказал об этом сам. Например, Натану, за чашкой кофе.

Я наклоняюсь вперед, плед, который я якобы не удержала, соскальзывает с меня на пол.

— Зачем я это сделала?

— Потому что...

Наступает долгая пауза. Похоже ИИ не хватает слов, но он был запрограммирован быть чувствительным, иметь такт.

— Скажи это, Дрю. Произнеси это. Я специально бросила этот дурацкий плед!

— Вы несчастны. Вы сопротивляетесь своей семье. Вы изолируете себя внутри разума, который, возможно, никогда не восстановит старые воспоминания. Ваше будущее заключается в создании новых воспоминаний, но как вы можете это сделать, когда вы так... одиноки?

— Что-то не сходится, Дрю. Откуда такие познания?

— Так вы отмечали это раньше.

— Я была здесь раньше? С тех пор, как Натан купил дом.

— Да, Сюзанна.

Я натягиваю на себя халат. Теперь мне всегда холодно. Дрю был прав. Меня что-то знобит или трясет.

— Ты можешь лгать, Дрю?

— Если потребуется.

Этот ответ я получаю каждый раз, когда спрашиваю. И у меня не хватает духу или, может быть, смелости спросить, что заставляет ИИ лгать.

— Я устала.

Свет в доме сразу потускнел. Из динамиков в потолке доноситься голос:

— Спокойных снов.

Я не спорю. Я просто ложусь на диван, закутываюсь обратно в плед и стараюсь не обращать внимания на духи — как мне вообще мог нравиться этот аромат, такой резкий? До меня доносится другой запах, цитрусовый и хвойный, как холмы... где? Я засыпаю, пытаясь вспомнить, и мои сны — это отрывки жизни, которые не имеют смысла, и, к сожалению, не дают мне ответов, о том кто же я такая.