Месяц выбора

Глава 1

Раварта.

Сердце стучало так, что я думала, будто оно распугает всех сов в округе.

Дыхание сбилось, приходилось бороться с желанием шумно втянуть воздух, чтобы не спугнуть такую удачу. Олень. Там в кустах, в нескольких метрах от меня, стоял благородный олень.

Холод пробирал до самых костей. Обычно я не охочусь по ночам, но сегодня голод последних дней выгнал меня под лик луны. Животное, на мое счастье, не поднимало головы, а я медленно подбиралась ближе. Боги, это первый крупный зверь за последние четыре дня, хоть бы не упустить. Мое напряжение можно было пощупать.

Я натянула тетиву, осторожно вкладывая стрелу, которую взяла одну-единственную, прицелилась и выстрелила. На какой-то миг время застыло, кажется, даже воздух стал похож на вязкой туман. Олень дернулся было в сторону, но не успел, стрела вонзилась ему в бок. Я шумно вздохнула.

О, слава земле, не промахнулась. Подойдя к еще живой добыче, я перерезала ей горло точным натренированным движением, резво подхватила тушу и поспешила обратно к своей землянке. Там, наскоро освежевав оленя, я мешком упала спать. Все, завтра домой.

Утром выглянуло солнце, чтобы согреть замершую землю и меня заодно. Я, выбравшись из норы, несколько минут нежилась под его приветливыми лучами, а затем принялась собирать свои скромные пожитки. Совсем скоро я вернусь домой.

Покидав вещи в холщовый мешок, а в кожаный закинув мясо, перевесив через плечо тул со стрелами и лук, я заложила вход в землянку и с чистой совестью отправилась по еле заметной тропинке на юг. Добычи в наших краях становится все меньше, это плохо. Если сейчас, летом, такая беда, то что будет зимой? Богиня Скади, богиня охоты, не оставь нас. Судя по следам, стада оленей уходят во владения оборотней… Оборотни…Ёрмунганд! Ведь скоро июль! Месяц выбора! Как я могла забыть! Чтоб его сожрал Фенрир!

Между оборотнями и людьми севера давно заключен союз: они защищают нас от тварей из нор, воюют на стороне хевдингов- наших человеческих правителей, а мы взамен даем им права взять в жены или мужья деревенский "молодняк".

Хотя конечно, последнюю тварь из норы видели еще до моего рождения, но традиция есть традиция. За многие годы почти все в отношениях людей и оборотней превратили в обряды, этот брачный в том числе. Принимать в нем участие должно с шестнадцати лет, и меня уже два года завидная участь стать чьей-то женушкой обходила стороной. Будем надеяться, и в этот раз повезет.

Становится парой оборотню мне совершенно не хотелось. Насмотрелась на то, как ведут себя волки. До сих пор бросает в дрожь и колотит от злости, как вспомню. Тогда уезжала одна из моих соседок — Берни — веселая девчушка с короткими светлыми волосами…клок которых ей почти выдрали, когда волчара тащил ее за собой. Больше Берни я не видела никогда, даже весточки от нее не приходило. Ее отец, булочник, с тех пор ни одного куска хлеба с улыбкой не продал.

Нет уж, спасибо. Я хотела сама распоряжаться своей жизнью, что бы никакой оборотень мне был не указ. Поэтому в прошлом году сделала все возможное, что бы никто меня не нашел и в этом собиралась поступить также.

Я почти вышла на скалистое возвышение, где располагается городок Нурланн, мой дом. Мы второй по величине город после Вест-Агдер — крупнейшего поселения на севере. Здесь, в горах, окруженных дремучим лесом, особо не развернешься в строительстве, но дом все равно нравиться мне. Ах, да, мне надо бы еще забежать в Бьёрну, а то узелки совсем поистерлись, порвутся, и буду я ходить со шрамом от титевы, щиток же посеяла, разгильдяйка.

Подойдя к массивным воротам, сколоченным из цельных сосновых стволов, что есть мочи заорала:

— Эй, на макушке!

На верху, в часовой будке, завозился, собственно, сам часовой.

— Кого там принесло, — послышался зычный недовольный голос дюжего мужика в кожаной броне, — а, Раварта, как прошла охота? Что новенького у зайцев и белочек? Много наловила? — мужик рассмеялся, довольный собственной шуткой. Иногда мне кажется, что, даже если я притащу медведя, он не успокоится.

— Ничего, Брод, а как твоя Оск, вчера за бороду не таскала? — не осталась в долгу я.

— Ах ты, ундина! — расхохотался страж. — Проходи давай, пока я добрый.

Ворота отворились, и я вошла в родную деревню. Опять этот детина обзывает меня водным духом, придумал бы уж что-нибудь новенькое.

Дом, милый дом. Он встретил меня шумом и суетой. Все люди куда-то идут, спешат, а гул стоит, как в пчелином улье. Немудрено, конечно, ведь завтра-послезавтра прибудет делегация оборотней: в этом году традиционный обряд проводят у нас, в Нурланне.

Свернув с центральной улицы, я прошла по широкому проходу между главной площадью и рынком и нырнула на маленькую улочку, где стоял аккуратный домик. Как и у большинства зданий, у него верхний этаж был деревянным, а нижний — каменным. Цверги всегда поставляли хороший камень. С этими духами земли северяне не ругаются, наверное, с самого заселения в здешние леса. Верхний этаж был сколочен из сосны и ели. Папа решил особо не извращаться и взял самые распространенные деревья, у них крепкая древесина и приятный внешний вид.

Я любовно огладила перила лестницы, ведущий на второй этаж. Снаружи можно попасть только туда, проход на первый внутри дома. Так повелось издревле, и мы с отцом решили не спорить с зодчими прошлого. Отворив массивную дверь, выкрашенную в цвет шоколада, я вошла в дом.

Когда-то давно мне удалось попробовать это лакомство на Ярмарке, в Вест-Агдаре, куда его привезли послы с южных жарких земель. Оно так поразило своим вкусом мое детское сознание, что я объелась его до отвала. Потом, правда, маялась с животом, но это лишь досадное недоразумение.

Войдя, оглядела дом. Круглый очаг в центре комнаты потух и, видно, давно. На длинном столе у левой стены в беспорядке лежали доски, куски выделанной кожи и шкуры, с дальнего угла свисал кусок ткани. Ох, папа опять живет в мастерской, с него станется.

Первым делом я спустилась не первый этаж, где располагалась бадья с водой и очаг поменьше, предназначенные для купания. Там же стояла кадка для тарелок и чашек, сейчас в ней не было грязной посуды, значит отец дома и не ел. Вот же дварф! А потом мается с животом: «Любимая дочь, сбегай до Халлы, а то старик твой сейчас отправиться к Богам!» Ел бы нормально и спал бы как все, а не как ночной упырь!

Бурча себе под нос, отправилась на внутренний двор через маленькую дверь у боковой стены.

Оказавшись снаружи, невольно зажмурилась. Летнее солнце вовсю слепило глаза, а на небе ни облачка. Подождав, пока немного привыкну к свету, я отправилась по заросшей тропинке к колодцу. Наш двор считался чуть ли не самым запущенным во всей деревне. Всюду растут дикие кусты брусники, черники и кислицы, под ногами стелется грушанка. Животных мы не держали, да и зачем?

То отец, то я по неделям пропадаем на охоте. Кто будет смотреть за всем этим? Ладно еще, если папа в лесу, я, может, и смотрела бы за всем, но, когда меня нет, он же уползает в мастерскую. Скотина вся передохнет. Все, что будет необходимо, я могу купить на рынке. Нам и так хорошо.

Я перетаскала воду из колодца в бадью и прочитала маленький заговор, чтоб вода нагрелась.

Мясо отправилось в погреб, сверток со сменной одеждой в кадку для стирки. Сняв с себя кожаные штаны и шерстяную рубаху с плащом, я отправила их туда же. Надо будет потом постирать. И вот, наконец, я смогла исполнить мечту номер один на этой неделе — горячая вода. Блаженство. Чувствовать легкое покалывание пальцев рук и ног, чувствовать, как приятное тепло ненавязчиво забирается под кожу, согревая замерзшую душу.

Уйти под воду, на самое дно, дать теплу добраться до сердца и свернуться там мягким клубочком, а потом медленно выплыть и блаженно откинуться на бортики, смакуя каждое мгновение.

Насладившись и отогревшись, я потянулась за чудо-средством знахарки Халлы, сделанного из животного жира и золы, с добавлением трав. Оно отмывало тело и сносно пахло. Что ни говори, а эта ведьма свое дело знает. Я вымыла им волосы, в который раз пообещав себе, что обрежу эти патлы, проигнорировав папины просьбы. Попробовал бы он походить с косой до задницы, это чертовски не удобно!

Выбравшись из остывшей уже воды, опорожнила кадку, прочитав еще один маленький заговор, наскоро перекусив вяленым мясом и картошкой из погреба, отправилась приводить дом в порядок.

Когда солнце ушло за середину неба, я уже со всем управилась: вымыла дом, проветрила и согрела его, развела очаг, перестирала все вещи и приготовила обед и ужин. Сложив в маленький кожаный мешок любимое папино блюдо, я поставила еду к выходу. Это ему в мастерскую, наверняка не ел ничего кроме вяленого мяса или сушеной рыбы всю неделю.

Далее мне следовало заняться луком. Узелки уже поистерлись, а если порвутся, не на что будет крепить тетиву к луку. Пойду к Бьёрну и, может, вытащу Гуду на прогулку. Еще, мне бы не помешало обновить лезвие на кинжале. Ладно, надо идти. Я подхватила мешочек с едой, через плечо перекинула аптекарскую сумку и вышла из теплого дома, где пахло свежеприготовленным мясом.

Ветерок приятно дул в лицо, вытесняя все неприятные мысли. Я прошла переход, и направилась в самый конец рынка, туда, откуда на всю деревню разносился стук молота о наковальню.

— Раварта! — великан добродушно улыбнулся. — Уже вернулась? Как охота?

Я прошла вглубь и села на скамейку в дальнем углу кузнецы. Здесь ничего не меняется: все также в воздухе витает тяжелый аромат раскаленного железа, по середине все также стоит огромный очаг и огромная наковальня, в беспорядке валяются различные секиры, мечи, шлемы, щиты и другие атрибуты жизни воинов. А в самом неприметном уголке, завернутые в шкуры, лежали особые мечи, кинжалы и секиры. Заговоренные.

— Здравствуйте, Бьёрн, — мои губы тоже растянулись в улыбке, — охота ужасно. Стада уходят на запад, во владения оборотней. Я не видела следов даже у реки Тонг. За семь дней из крупных мне попались только кабарга и самка оленя. Как будто зверье убегает от чего-то.

— О, — кузнец в задумчивости почесал бороду, — вот это действительно странно! Обычно олени, даже если мигрируют, идут к реке. Хм…

Договорить Бьёрну не дали. Со второго этажа по лестнице вниз слетела девушка в темно синем платье:

— Раварта, дочь Скади! Фенрир тебя раздери! Я уж думала, не вернешься! — Гуда налетела на меня, полоснув по лицу своими шикарными волосами.

— Гуда, косы твои, ты меня когда-нибудь ими убьёшь! — я начала картинно отплевываться от якобы залетевших мне в рот волос.

— Я ей тоже самое говорю, — хохотнул Бьёрн.

— Папа! — девушка смешно надула губы. — Ну так куда ты сейчас? К Берту? Я с тобой! А то уже помираю со скуки! Только плащ захвачу!

— Не разнеси все по дороге! — крикнул я ей вслед.

— Только ради тебя! — донеслось до меня с лестницы.

— От две ундины, — снова хохотнул кузнец. — Удивляюсь иногда, как наш городок еще стоит!

Гуда спустилась с лестницы уже в плаще, держа что-то в руке.

— Держи, — она протянула мне узелки, не глядя

— О, благодарю, — также не глядя я их взяла.

Бьёрн удивленно посмотрел сначала на дочь, потом на меня.