Клеймо Солнца. Том 2

— Я психоневролог, — незнакомое мне слово Ребекка произносит с нажимом, как будто оно может всё объяснить, — и всегда им была. Физиология полностью осталась за пределами моих исследований.

— Совершенно? — так же ехидно, как и прежде, уточняет Мучитель. — Мне казалось, психоневролог, как никто другой, знаком с физиологией человека.

— Человека, — повторяет девушка со значимостью. — Вы думаете, мне позволяли смотреть отчёты? Будь это так, я бы никогда не оказалась здесь, в Третьем крыле. Меня бы вообще уже не было на станции… — она молчит некоторое время, а потом добавляет: — Тем более, большинство из них были… другими. Не такими, как она.

Чувствуя на себе тяжёлые взгляды, я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не поднять голову и не заглянуть за преграду.

— Они были более… дикими, — говорит Ребекка, и притворяться, что я не слышу этих слов, становится слишком трудно.

— Более дикие? — усмехается Мучитель. — А у неё ты наблюдаешь манеры?

Не похоже, чтобы речь шла об эдемах, но они сказали «земляне»…

Только силой воли я продолжаю увлечённо рассматривать свои ногти.

— Они были агрессивнее, — произносит Ребекка, заставляя меня жадно, почти не дыша, воспринимать каждое слово.

— Они плохо понимали человеческую речь. Или делали вид, что не понимают. Всеми силами стремились избежать какого-либо общения. Не могло быть и речи о том, чтобы спокойно поговорить. Приходилось применять… — она делает паузу, а по моей спине пробегает холодок, когда девушка заканчивает фразу, — более жёсткие меры.

Палец соскальзывает, и я с силой вонзаю один ноготь под другой.

— Это первый случай, когда я могу провести исследования. Генерал Бронсон, поверьте мне, этот светлячок — гораздо больше, чем просто разменная монета для пчёл. И вопрос не столько в физиологии, сколько в её сознании, а главное мышлении.

— Между этими понятиями есть разница? — насмешливо говорит Мучитель, а затем его голос начинает сочиться ядом: — И что она может?

Грубый тон даже не позволяет мне до конца осознать, что он впервые назвал меня не словом «объект».

— Я выясню это, если вы позволите, — обещает Ребекка, в очередной раз заставляя моё тело напрягаться от пугающих слов. — Но даже те показатели, которые Дэннис получил первый раз, когда сканировал её мозг, доказывают, что активность гораздо выше, чем у нас.

Они молчат некоторое время, и мне приходится собрать всю силу воли в кулак, чтобы не поднимать голову и не вглядываться сквозь одностороннее стекло.

— Я очень не люблю терять время впустую, — наконец произносит Мучитель. — Ты знаешь. Делай, что хочешь, пока она здесь. У тебя всего несколько дней. Если не удивишь меня, то я останусь при своём мнении. Скорее всего, так и будет.

«Делай, что хочешь». А что захочет эта девушка со мной сделать?..

Как я могла задаваться вопросом, могу ли ей доверять?..

— Я хотела бы пригласить Марвина Вуда. Вы позволяете ему прийти?

Кто это?..

— Да, — отвечает Мучитель. — И потом я жду отчёт. Но ни слова о том, кто она такая.

— Это не потребуется, — говорит Ребекка и облегчённо выдыхает, в то время как во мне нарастает тревога.

Я уже думаю, в какой угол забиться, как Мучитель и Олфорд исчезают из моего поля зрения. Слышны звуки удаляющихся шагов. Я поднимаю голову и вижу, что за преградой никого нет. Я уверена, что Ребекка вернётся и приведёт с собой Марвина Вуда, но не имею ни малейшего представления, чем мне это грозит. А главное: что мне делать?..

Наверняка проходит несколько часов, но я так и не нахожу ответа на собственный вопрос. Ко мне приходит Коди с фруктами и овощами и садовым фонарём, но ни еда, ни молитва не могут унять моей тревоги. Каждую минуту я жду, что за преградой появится Ребекка с каким-то незнакомцем, и любой звук заставляет меня вздрагивать.

— Дэннис сказал, что я могу тебе доверять, — не выдерживаю я, заметив, что Коди собирается уходить.

Он замирает у двери и смотрит на меня широко распахнутыми глазами, как, впрочем, почти всегда.

— Конечно, — откликается он и поворачивается ко мне. — Я тебя не обижу.

Очень сомневаюсь, но Дэнниса здесь нет, и у меня не остаётся другого выхода.

— Я не знаю, что мне делать, — признаюсь я, хотя каждое слово даётся с трудом. — Здесь были Мучитель и Ребекка Олфорд, — шепчу как можно тише, то и дело заглядывая за преграду, в ожидании, что они могут появиться там снова и услышать мои слова. — Они говорили, что я нечто большее, чем просто разменная монета для пчёл, и нужно выяснить, что может моё сознание. Мучитель сказал: «Делай, что хочешь, пока она здесь. У тебя всего несколько дней». Ребекка Олфорд должна привести Марвина Вуда.

Пока я поспешно всё это говорю, на глаза наворачиваются предательские слёзы, а на последнем предложении начинает трястись губа. Коди смотрит на меня со смесью растерянности, сочувствия и страха, и последняя эмоция в его взгляде заставляет моё тело цепенеть ещё сильнее.

— Марвин Вуд? — переспрашивает он удивлённо, а потом словно приходит в себя и начинает говорить так же быстро, как я несколькими минутами до этого. — Он просто юноша, и хороший, так что он тебя не обидит. Как и Ребекка, скорее всего, не сделает ничего плохого. Не бойся. Я сейчас же поговорю с Дэннисом. Думаю, он знает, почему Ребекка так сказала генералу.

Коди говорит убеждённо, но его глаза, всегда наполненные ужасом, как, наверное, и мои, не придают уверенности.

— Не бойся, — повторяет он. — Всё будет хорошо. Я думаю, что…

Поздно. Мы больше не одни.

За преградой появляется Ребекка и незнакомый мне парень. Я начинаю кивать головой, и, к счастью, распознав мой намёк, Коди замолкает. Мне так страшно, что я не могу заставить себя отвести взгляд, а когда парень уходит за преграду, я лишь краем сознания замечаю, как он здоровается с ними, а потом совсем исчезает из поля моего зрения. Я перевожу взгляд на незнакомца, замираю и даже перестаю дышать.

Он так похож на одного из нас! На эдема…

У него очень светлые волосы, брови и ресницы и даже глаза, которые смотрят с любопытством и проникновенно, словно парень способен установить галоклин одним взглядом, даже не приближаясь.

— Она смотрит прямо на меня, — произносит юноша приятным голосом.

— Она не может видеть сквозь одностороннее стекло, — парирует Ребекка, а я так и не нахожу в себе сил отвести взгляд. — Она смотрит на своё отражение.

— Нет, она меня видит, — убеждённо возражает юноша, рассматривая меня так же, как я — его.

«Притворись, что не видишь», — вспоминаю я слова Дэнниса, но не могу отвести взгляд.

— Тебе кажется, — говорит Ребекка, и молодой человек прерывает наш зрительный контакт, когда оборачивается к ней.

Придя в себя, я тоже перевожу взгляд — на девушку и прислушиваюсь к разговору.

— Что от меня требуется? — спрашивает незнакомец, а я делаю судорожный вдох в ожидании ответа.

— Просто пообщаться с ней.

Выдох и снова вдох — теперь чуть более глубокий.

— Я не люблю разговаривать.

— Нет? — я слышу улыбку в голосе Ребекки. — С Дэннисом тебе вроде бы не было скучно.

— Редко так бывает, — откликается парень. — Обычно я предпочитаю одиночество.

— С ней тебе понравится общаться, — говорит Ребекка.

— Почему? — вопрос задаёт парень, но ответа жду с нетерпением и я.

— Ты сможешь быть собой.

Я выдыхаю сквозь приоткрытые губы и изо всех сил стараюсь сделать вид, что снова смотрюсь в собственное отражение. Я намеренно поправляю волосы и одежду, а потом отхожу к виртуальному креслу и сажусь, когда парень спрашивает Ребекку:

— О чём нам говорить?

— О чём пожелаешь. То, что вы будете обсуждать, навсегда останется здесь. Помнишь наш уговор?

— Конечно.

Я уверена, он снова смотрит на меня, но я не поднимаю голову.

— Кто она?

Ребекка долго молчит, прежде чем ответить.

— Просто девушка, которая многое пережила.

У меня приподнимаются брови, но я беру себя в руки как раз, когда открывается дверь, и юноша заходит в комнату.

— Привет. Меня зовут Марвин. А тебя?

Я поднимаю на него взгляд, но забываю притвориться, будто вижу впервые.

— Габриэлла.

Мы очень долго молчим, но чем дальше, тем меньше я напрягаюсь. Меня настораживает скорее Ребекка, наблюдающая за нами, чем Марвин, который на удивление не вызывает ни малейшей тревоги.

— Могу сесть? — спрашивает он, указывая на стул рядом с креслом, и я киваю.

Он приближается, и вдруг я едва ли не в реальности вижу, какого красивого оттенка его биополе. Редкий октариновый цвет.

В моём сознании начинают мелькать образы: в беспросветном мраке одиночество сгущается и тянет ко мне лоснящиеся ладони; огромная паучиха висит под потолком; человек пытается снять маску, но срывает собственную кожу; космонавт и горящие вокруг него скелеты; высокий мужчина в длинном чёрном платье…

Всё исчезает так же внезапно, как появилось, а перед собой я вижу удивлённое худое лицо с горбинкой на носу.

— Ты знакома с Дэннисом? — спрашивает юноша.

После воспоминаний о ночных кошмарах мне трудно говорить, и я только киваю.

— Последний раз я видел его несколько дней назад. А ты?

— Не очень давно.

Я отвечаю быстрее, чем успеваю подумать, стоит ли. Чувствую воодушевление Ребекки, но Марвин, в отличие от неё, нисколько не удивлённый тем, что я впервые заговорила, продолжает, как ни в чём ни бывало:

— Он хороший. Даже очень добрый. Удивительно!

Я озадаченно смотрю на парня, но не решаюсь уточнять, почему его удивляет то, что Дэннис… хороший и добрый. А каким он должен быть?..

— Он первый, кто подробно рассказал мне о виртуальном кресле, цифровых перчатках и линзах дополненной реальности, — рассуждает юноша вслух. — Он рассказал мне, каково это, быть разработчиком виртуальных миров. Может быть, и я смогу когда-нибудь. Мы даже немного поговорили о виртуальной наркомании, — почти шёпотом добавляет Марвин. — Со мной никто не хотел это обсуждать. Приёмные родители даже не разрешали погружаться в виртуальную реальность, пока Дэннис не сказал им, что я эйдетический визуализатор.

Понятия не имею, о чём идёт речь, и смотрю на юношу во все глаза.

— Забавно, что Дэннис разрабатывает виртуальные миры, а сам снов не видит.

Не знаю, что именно меня так удивляет, учитывая, что первая часть предложения не говорит мне вообще ни о чём, но мои брови приподнимаются, а Марвин, заметив это, говорит смущённо:

— Может быть, это была тайна. Но он не предупреждал меня, что нельзя об этом говорить. Представляешь, разработчик виртуальных миров, а видит только воспоминания? Не представляю, каково это, — признаётся юноша, и это я хорошо могу понять, ведь тоже не представляю — не представляю вообще, о чём он толкует. — Дэннис сказал, что яркие сны — это не болезнь. Легко ему говорить, а я вот от собственных снов иногда очень устаю, — он горько усмехается. — Видел отчёт о моём состоянии: депрессия, апатия, ангедония, паническое расстройство. Любопытно, что такой набор психологических проблем называют богатым материалом для создания впечатляющих деталей для чужих виртуальных миров. Получается, мои мучения делают меня эйдетическим визуализатором с большим потенциалом. Иронично. Наши страхи создают яркие сны, способные быть интересными для других людей. Знаешь, что мне обычно снится? — Марвин вдруг обращается ко мне, и я отрицательно качаю головой, правда, запоздало, но его это не смущает, и он продолжает, как ни в чём не бывало. — Полуразрушенная башня древнего замка, окружённая стаями воронов, окутанная плотным туманом, тёмные силуэты многоруких чудовищ, роботы с красными горящими глазами и клацающими челюстями, с лысыми головами, скрытыми масками, с искусственным и настоящим человеческими черепами вместо голов, высокие роботы, чьи тела напоминают человеческие скелеты, и можно отследить каждое костлявое ребро, огромное, лоснящееся чёрным туманом существо без глаз, с длинными гибкими руками, сжимающими мою голову и шею… Все эти образы я помню в деталях, словно вижу их вновь прямо сейчас.