С моих слов записано верно

Уличные постановки отличались от пьес, что развлекали знать и Дворян в звонких залах театров. Бродячие лицедеи больше напоминали не актеров, играющих роли, а марионеток во власти голоса ведущего. Они и реплик-то не произносили… А порой даже надевали маски. Судя по всему, представление будет посвящено Войне Опустошения. Банально, конечно... Хотя, что еще прикажете играть под бдительными взорами твердыни инквизиции и храма Суасо? Разумеется, историю на религиозную тематику.

Бенедикт подошел поближе. Начало спектакля сильно напоминало свадебную церемонию: из облака пара появляются несколько человек, символизируя рождение богов из Пелены. Только тут вместо жениха и невесты из-за завесы поочередно выходили лицедеи в характерных нарядах.

Первой на сцену ступила девушка в платье цвета облаков, изображавшая богиню солнца Амату. Сердоликовые локоны, «золотая» корона с острыми и длинными лучами-шипами. Все, как полагается.

Следом на подиуме возник, очевидно, Суасо. Бог неба был закован в синие бумажные доспехи, а на его поясе висел длинный деревянный меч.

Третьим вышел бог луны. Черный плащ стелился за Принцем ночи, а в руках Тукууми, разумеется, нес Книгу Заветов.

Последним из символической Пелены родился Узник. Конечно, в те времена, на заре мира, его еще никто так не называл. Тогда он не являлся даже Безумным Богом. Однако артисты не преминули обозначить сущность последнего из божеств, нарядив его в красно-черные цвета Безумия и нацепив рога на голову.

Из любопытства Бенедикт решил досмотреть постановку до конца. И, в конечном итоге, ему даже понравилось. Зрелище получилось красочным и увлекательным. Хоть и предсказуемым. Без искры. Все, от божественной междоусобицы, что «разорвала некогда Цельный мир на тысячи и тысячи висящих в воздухе островов» и до заточения Узника – развивалось строго по шаблону.

На подмостках разворачивалась заключительная часть: после награждения властью над Аспектами и звыклами за помощь в войне, Дворяне расходятся по миру и основывают страны. А вот и завершающая сцена. Благодарные народы преподносят покорившим их Родам свои традиционные символы. Вроде бубна Элисейского княжества или деревянного ожерелья Сегунто.

«Интересный способ показать ассимиляцию Дворян вплоть до имен», – решил Бенедикт.

Артисты вышли на поклон. Над толпой покатились раскаты хлопков. В шляпе для пожертвований зазвенели монеты. А церковник наконец-то пошел в твердыню.

У входа Бенедикта уже поджидал Верджил, засунув подмышку какую-то папку. Юноша прилетел в Брондхол несколько дней назад, дабы к приезду начальника принять и подготовить дела в их новой зоне ответственности.

Парень в который раз напомнил Бенедикту воробья – не столько телосложением или внешностью, хотя и это играло роль, сколько дерганой манерой двигаться и привычкой по-птичьи склонять голову набок. На копне его каштановых волос косо сидела фиолетовая – в тон сутане – шляпа-котелок. В головной убор, по традициям Айланского королевства, было воткнуто три пера. Они обозначали статус Верджила.

Церковникам вообще-то запрещено как-то выделять свое положение в обществе, но айланцы уж больно щепетильны в таких вопросах. Так что Бенедикт давал помощнику поблажку. Тем более, тому очень уж шла эта шляпа. Выглядел он в ней премило.

– Ваше Преподобие, – Верджил поприветствовал начальника легким поклоном. По умолчанию, на людях он соблюдал всевозможные правила приличия. – Как долетели? Я слышал, на вашем пути разыгрался гравишторм?

– Здравствуй, Верджил. Все в порядке, мы прошли выше непогоды и полет выдался на удивление спокойным. К слову, спасибо за кэб.

– Всегда пожалуйста, Ваше Преподобие.

Бенедикт глянул на папку:

– А это что?

– А, тут отчеты по вашему делу.

– Делу? Уже? – Бенедикт удивленно приподнял бровь.

– Начальство требует разобраться с ним как можно быстрее, – лишь пожал плечами Верджил. – Виновник уже ожидает вас в допросной.

– Ладно, раз дело срочное, то пошли сразу в темницу. Введешь меня в курс дела по дороге, – вздохнув, Бенедикт вошел в твердыню.

Высокие гулкие коридоры из одряхлевшего камня освещали стройные ряды цветов темносроста. Словно выточенные из хрусталя, сияющие мягким голубым светом пятилистники стояли на торчащих из стен чугунных подставках.

– Попытка убийства Дворянина, – начал объяснять Верджил. – Судя по навыкам и способностям, напавший – один из Воинов Солнца.

– Хм? Воинов Солнца? Тех самых террористов, что причастны ко взрыву Бейлорского храма?

– Именно.

Хорошо. Эти ребята стояли поперек горла не только у Собора кардиналов и Матери-Настоятельницы, но и у всего Совета Семи. Отличная ступенька для роста.

– Начальство хочет, чтобы мы, помимо признания, получили от него еще и сведения о секте. В частности, местоположение других ее членов, – добавил Верджил.

Они свернули на узкую неприметную лестницу. Спустились в короткий коридор, что вел ко входу в темницу. Там, опершись плечом о стену, стоял тюремщик в просторном распахнутом двубортном сюртуке и со связкой ключей на поясе. Грузный и пузатый. Однако он еще не утратил воинской выправки.

Навстречу инквизиторам шагнул цербер. Три паригончие двигались с жутковатой синхронностью, словно одно целое. Связанная единым разумом стая медленно приближалась. Подергивались на спине кожистые крылья, сверкал на длинной морде оскал. Тихое клацанье когтей о пол и предупредительное рычание эхом отдавались от гранитных стен. Короткая темная шерсть делала их похожими на ожившие тени.

Тихий короткий свист тюремщика приструнил зверя. Со столь же пугающей одновременностью троица уселась вдоль стены. Молча сдвинув массивный брус засова, начальник темницы открыл дверь и жестом пригласил инквизиторов за собой.

Призрачный свет темносроста заливал туннель, напоминавший бесконечный зеркальный коридор. Железные двери уходили двумя рядами вглубь острова. Почти одинаковые, они отличались лишь порядковым номером. Отовсюду раздавались глухие стоны. Сочились знакомые запахи: кровь и железо.

Не отрываясь от отчетов, Бенедикт поблагодарил тюремщика и кивнул помощнику продолжать рассказ. Верджил послушно откашлялся:

– Напавшего зовут Ксандр Шифф. Уроженец Хофского альянса. Родился на небольшом острове за пределами Хофского архипелага, но вырос он в Бромене.

Бромен. Забавно было вновь услышать это до зубного скрежета знакомое название при таких обстоятельствах. Ах, розги, милые розги… Спина под сутаной неприятно засвербела.

– Имя он вам сам назвал?

– У него при себе была временная лицензия на межостровное перемещение.

– Подделка?

– Нет, на удивление настоящая. Его родное поселение было почти полностью уничтожено. Он остался сиротой и получил право на три перелета.

– Угу, любопытно. Хорошо, вернемся к делам не столь отдаленным.

– Ага. Жертва нападения – Ярополк фон Сноу. Он прибыл в город присмотреть себе новый корабль. А перед этим пошел прогуляться по рынку, где и было совершенно покушение.

– Хмм… Какой у господина Ярополка Аспект?

– Эээ... Ключ...

– Ключ? Как любопытно. И как выглядело его применение?

– Как вихрь из ключей. Вроде бы, – Верджил склонил голову к плечу. – Извините, Преподобный, а какое отношение это имеет к делу?

– Абсолютно никакого. Мне просто любопытно, – честно признался Бенедикт. – Признание готово?

– Да, конечно, – Верджил протянул листок, заполненный угловатым тонким почерком.

Там, под именем и фамилией преступника, значился список прегрешений и обвинений. Чуть ниже перечислялись все свидетельства и улики. И лишь на последней трети был написан стандартный текст чистосердечного.

Боги требовали признания грешника для казни. К сожалению, некоторые даже перед лицом неопровержимых доказательств, даже когда их вина была очевидна – отказывались покаяться. Что ж, у инквизиции найдется способ разговорить и их. Заветы будут соблюдены, а правда защищена. Хотя дознавателям все равно рекомендовали вначале дать преступнику возможность признаться самому.

Церковники остановились перед железной дверью допросной. Зарешеченное окошко прикрывала заслонка, но из щели над полом все же просачивался блеклый свет. На металлической поверхности белой краской значилось: «4/4». Тут же дежурили двое стражников с алебардами.

Тюремщик снял с пояса связку ключей. Тихонько позвякивая, он перебирал железные бруски, рассматривая в холодном голубом свете нацарапанные на них цифры. Найдя нужный, он с щелчком отомкнул замок и отошел в сторону.

– Ну-с, приступим, – Бенедикт сверился со временем на часах и распахнул дверь.

***

Летнее солнце неторопливо поджаривало город. От черепицы на крышах двух- и трехэтажных домов исходило явственно видимое марево. Редкие и слабые порывы ветра приносили лишь мимолетное облегчение. А вместе с ним – запах рыбы из порта.

Шагающий вверх по пологому склону Ксандр поудобнее перехватил тяжелый пакет со свежей сдобой. И тут же судорожно сглотнул от запаха еще теплого хлеба герры Клары. «Лучшей выпечки нет даже на архипелаге!», как любила говаривать низенькая пекарша.

Очередная капля пота скатилась парню прямо в глаз, и он неловко попытался утереться плечом.

«Да что ж так жарко-то, а? Пепельный зной! Пепельное солнце! Пепельная булочная! – выругался про себя Ксандр. – И дернуло же матушку послать меня в булочную прямо в полдень… Ну неужто она не могла подождать еще хотя бы несколько часов? Но матушка это тебе на отец. С ней не попререкаешься… Эх, сейчас бы с ребятами на Утес...»

Высокую выдающуюся вперед скалу на краю острова венчал каменный столб, выточенный четырьмя ветрами. Парни додумались привязать к нему длиннющую веревку, второй конец которой обматывался вокруг пояса. А затем следовал прыжок в небо.

Дыхание на миг замирало, желудок медленно сдавливала стальная перчатка, а волосы рвал встречный ветер. Невесомость… Свобода! Полная свобода, пусть и всего на краткое мгновение. Рывок – и погружение в облако в конце. Прохлада влажными объятьями окружала тело, клубились вокруг белые кудри. Будто ты сам стал частью небес.

Со стороны порта раздались крики. Ксандр замедлил шаг и посмотрел в сторону пристаней. Плечи и шея парня напряглись. В небе над портом вились струйки дыма. Вновь раздались крики, но на этот раз куда ближе и отчетливее:

– Пираты! Бегите, пепел и буря, пираты!!

Пакет с выпечкой выпал из размякших рук. Свежая сдоба покатилась по пыльному склону. Ксандр побежал. В сторону пристаней. Домой, где остались родители.

***

Цветам темносроста в допросной было уже несколько лет. Их тусклый свет едва-едва разгонял сумрак. Осталось немного. Скоро они окончательно погаснут. Хитросделанные сиды не горели желанием выдавать секрет выращивания этого растения – еще бы, основа их экономики как-никак – и цены выставляли приличные. Так что начальство решило отправлять полумертвые уже светочи к заключенным. И для бюджета экономия, и узникам дополнительное угнетение. Сплошная польза.