Работа словно праздник

* * *

— Дом, милый дом.

Молодой человек, который произнес эти слова, был великолепен. Дом тоже. Но если приглядеться…

Дом был построен для большой семьи, роскошно обставлен, но было видно, что в последние несколько лет здесь никто не жил. Ничьи заботливые руки не касались его, запах запустения и грусти веял в комнатах.

Молодой человек был высок, мускулист, с великолепной фигурой, светлыми волосами и огромными голубыми глазами. Присутствовали и высокий лоб, и прямой нос, и густые длинные ресницы, и твердый подбородок.

Любая девушка пришла бы от него в нежный восторг.

Но если вглядеться в эти прекрасные глаза, становилось видно, что мужчина избалован и пресыщен всем, что может дать этот мир. Эгоизм прятался глубоко под поверхностью небесной лазури очей мужчины. Но он там был.

И эгоизм, и жестокость, и равнодушие… был. Из песни слова не выкинешь.

За спиной мужчины что‑то шевельнулось — и он резко развернулся.

— Карт?

— Да, господин.

— Пошевеливайтесь, ленивые твари! Через десять дней я хочу устроить прием по случаю своего возвращения в Тиварас — и все должно быть великолепно. А вы до сих пор не можете привести дом в порядок.

Карт промолчал. Раб не посмел сказать, что они приехали всего два дня назад. Что рабов в доме пять человек, а надо бы вчетверо больше. Что капризы молодого господина занимают большую часть времени и сил. Что…

Он мог бы сказать многое.

Не осмелился.

Лиассио Тамори, лойрио, очень негативно относился к любой критике. И любое неосторожное слово могло привести к порке. А Карту вовсе не хотелось оказаться на конюшне. Или где похуже.

Фантазия у молодого человека была богатая.

Итак, лойрио Лиассио Тамори.

Восхитительно красив, не женат, не слишком богат, но зато умен,, подл и хитер.

Женщины обращали внимание на три первых пункта. На третий — намного реже. Мужчины — на три последних. Хотя про подлость понимали далеко не сразу. Судьба решила подшутить, завернув мерзкое содержимое в красивый фантик. И красота Лиассио часто обманывала людей.

Женщины ахали, восхищались, прыгали к нему в постель, делали все, что он прикажет — и Лиассио пользовался этим от души.

Во всех смыслах.

Женщины привели его к королевскому двору, женщины помогали ему в его делах, женщины… из‑за женщины он и уехал из столицы.

Как всегда при этом воспоминании, руки красавчика сжались в кулаки.

Стерва!

Он бы и внимания не обратил на эту сучку. Переспал — и забыл. Но девушка влюбилась всерьез. И принялась следовать за ним по пятам.

Сначала он не обращал внимания, потом принялся использовать ее для мелких поручений. А потом решил осчастливить ее еще раз. Не одну. Это ведь здорово — когда с двумя женщинами! Новые ощущения, впечатления… и вообще! Такой мужчина снизошел до этой серой крыски! Да она благодарна быть должна!

Увы…

Девица не оценила его подарка.

Влепила Лиассио пощечину (попыталась) и была за шкирку выкинута из его дома. Но на прощание пообещала отомстить. Тут бы и шею свернуть паршивке — все равно никто искать не стал бы! Но…

Пожалел, наверное. А зря.

Девушка оказалась талантлива. Как можно уничтожить человека?

Физически?

О, нет. Это ей не подходило. Ей хотелось, чтобы Лиассио испытал такое же унижение, как и она. А бешенство рождает вдохновение.

Пьесы для столичного театра она писала и раньше. И их брали. И ставили. Просто никто не знал, что высокородная лойри балуется таким низким делом. И Лиассио не знал.

А она написала пьесу. «Лойрио Лиайро».

Мерзкая вещь!

Но мгновенно ставшая популярной в столице. А потом ее начали представлять и на площадях. Талант у паршивки был незаурядный. А месть… месть способна сделать из коровы — королеву. Не то, что из простой сказочницы — богиню мщения.

И сделала.

Лойрио Лиайро — всегда шикарный голубоглазый блондин, был редкостной тварью.

Крал, убивал, соблазнял без счета, потом решил уйти в хоши и грешить под прикрытием храма. И тут увидел прекрасную девушку. Она оказалась вдовой королевского советника. И искренне горевала о своем умершем муже.

И новоявленный хоши принялся ее соблазнять.

Женщина отнекивалась и отказывалась, но в результате согласилась на свидание. И Лиайро полетел туда на крыльях похоти. А в самый пик любовной сцены — гром, молния — и мерзавец оказывался в объятиях Раш вместо женщины. И паучиха разъясняла, что все, лапа. Чаша терпения переполнена. И ты теперь мой.

Кончалось все смертью и краской нравоучительной тирадой, мол, сколько не виться веревочке, а конец будет. Печальный.

Пьеса прошла на ура у всех хоши столицы. Ибо — давала повод лишний раз кивнуть на грехи человеческие.

У всех женщин, которых хоть раз бросали — это же мечта, он тебя бросил, а потом его Раш сожрала.

У мужчин — девица была талантлива — и обладала большим материалом. Собрала его, пока наблюдала за Лиассио. Знала о некоторых его делишках — и осторожно вывела их в пьесе. Так что пострадавшим от рук Лиассио было приятно смотреть на пьесу — и ухмыляться.

Туда и дорога…

Результат?

Пьесу представляют на всех ярмарках, театр включил ее в постоянную, столица в восхищении, девица в смущении — она теперь обласкана королевской семьей и богата, а Лиассио… а он не может показаться нигде. Потому как — все видят и хохочут. Сходство‑то незаурядное…

Пришлось мужчине бежать из столицы в родной Тиварас, в который он и возвращаться‑то не намеревался. И что самое печальное — почти без денег.

Эта стерва разрушила своей пьесой несколько его проектов. Ну не будут вести дела с человеком, над которым смеются на всех площадях. И бояться его не будут. Да и сама эта гадина…

Кулаки то сжимались, то разжимались…

Лиассио хотел отомстить ей. Но — девица наняла охрану. Из къянти. Достать ее не было никакой возможности — столько денег на убийц он просто не нашел бы. А когда он попробовал вежливо поговорить с ней на приеме…

Она вдвойне отплатила.

Перед каждой пьесой провозглашалось:

— Автор пьесы сообщает, что сходство персонажа с лойрио Лиассио Тамори абсолютно случайно. Он благороднейший и честнейший человек.

Провозглашалось везде!

От театра до ярмарки!

С–сучка!

Лиассио вдохнул, выдохнул…

Ладно. В ближайшие лет десять в столицу ему хода нет. Уехать в другое государство?

Возможно. И — невозможно. Всего имущества — фамильный особняк, который нельзя продать. По завещания прадеда он переходит из поколения в поколение. Даже не попробуешь на кон поставить. Это внесено в списки королевского казначейства — только рискни и окажешься в тюрьме.

Лойри ты там, не лойри, а закон нарушать не дадут. Не так нагло…

А так — достаточно денег у него нету. Работать?

Он — лойрио! А не какой‑то там дрянной ремесленник! Может, ему еще торговать прикажете?

Нет, Лиассио пытался. И кое‑что даже получалось. Но запросы были большие, а деньги — маленькие. Вот и…

Невезуха.

А вот Тиварас…

Он — лойри. Может войти в местные круги, может завести знакомства, может даже выгодно жениться — городок‑то близок к Разлому. Может подождать своего часа и хапнуть что‑нибудь у разломщиков. Поценнее. Тогда уж и уезжать. Или наладить сбыт в столицу… там посмотрим.

Но для начала — осмотреться. И устроить званый вечер. С музыкой, танцами…

Пригласить всех.

Трайши, лойри, даже самых богатых купцов. Осмотреться, завести знакомства,, ну а потом… посмотрим!

Но сначала надо быть очень осторожным. Вечер — да. Но никаких женщин.

Служанок хватит.

Лойрио развернулся от подоконника. Рабыня как раз вытирала пыль с полок.

— Эй ты.

Девушка застыла на месте.

— Иди сюда. Наклонись, да подол задери. Живо!

Рабыня с покорным вздохом исполнила приказание. Если господин желает — что ей остается? Может ведь и наказать, и даже убить…

Лиассио быстро сбросил напряжение — и покинул комнату.

Девушка на несколько секунд опустилась на пол, вытерла слезы…

Да, рабыня. Но разве уже и не человек?